Василиной.
- Так, где тут наши голубушки, - пробасил комендантский голос, дверь открылась, и
Василина все-таки немного покраснела. Не каждый день увидишь четверых абсолютно
голых мужчин, которые никакой неловкости не испытывая, проходят к соседним бочкам и
с охами в них окунаются. Байдек зашел последним, на принцессу и не посмотрел, а вот
она не отказала себе в удовольствии оценить его тело. А что теряться, если есть
возможность?
То, что барон прекрасно сложен, она отметила еще во время их совместных заплывов. Но
тогда он был в штанах, и теперь она понимала, почему - видимо, купаться у них принято
тоже голышом, а он не хотел ее смущать. А сейчас она с любопытством разглядывала его
крепкие ноги, подтянутые ягодицы, рельеф которых менялся при ходьбе, валики мышц на
боках и талии, живот – не втянутый, а мощный, без капли жира, четко обрисованную
линию грудных мышц, плотные сильные руки и широкие плечи. Его фигура была скорее
фигурой борца, чем атлета или, тем более, специально качающегося в зале культуриста.
Никто бы не назвал его милым или ухоженным, аккуратным – да, но это было
стопроцентно мужское тело, без всякой томности или изящества, развитое, мощное тело, покрытое жесткими темными волосками. Ниже талии принцесса старалась взгляд не
опускать. Все-таки для девушки ее возраста и воспитания это было слишком.
- Как вам первый пар, принцесса? – прогудел комендантский голос из соседней бочки.
- Я словно заново рождаюсь, полковник, очень хорошо, - ответила принцесса, - и какая же
у вас прекрасная баня.
- Да, мы старались, - похвала явно пришлась по сердцу хозяину. – Особенно моя рыбонька, все тут продумывала, и не зря – парится каждую неделю, и тело у нее, как в восемнадцать
лет, крепкое да упругое!
Василина улыбнулась и в очередной раз напомнила себе про то, что нужно уважать
культуру своих подданных. Сидящая напротив Лусия почти уткнулась носом в воду. Щеки
ее были красные-красные.
- Идите уж на пар, - довольно хохотнула в ответ мужу раскрасневшаяся Божена. – А то мы
тут растворимся, пока вы прогреетесь.
Так они менялись несколько раз, в перерывах пили чай и квас, завернувшись в простыни, мазались какими-то едко пахнущими мазями «на натуральной основе, для красоты»,
обмывались, терлись щетками, пока не пришло время париться. Замоченные веники были
торжественно извлечены из кадки и мужчины пошли «нагонять пар», как пояснила
хозяйка. А затем и дамы проследовали в парную.
Ложась на лавку перед ожидающим ее бароном, принцесса уже не могла думать ни о чем, кроме как о мягкой постели и продолжительном сне. Дорога и оглушительное
гостеприимство хозяев ее совершенно измотали. Так что ей было не до мужской натуры, пусть и такой привлекательной, как натура Байдека. Тем более, что от пара практически
ничего не было видно, а со всех сторон уже раздавались шлепки и повизгивания с охами
дам. Лусия, не сводя убийственного взгляда с барона, расположилась на соседней лавке и
приготовилась, если что, отдать жизнь, защищая честь госпожи. Хотя после сегодняшнего
она уже чувствовала себя чуть ли не публичной девкой и мечтала только о том, чтобы на
родине об этом не узнали.
Мариан, войдя в помывочную и увидев лежащую в воде принцессу, затаил дыхание и
испытал странное для северянина желание прикрыться. Для него, с рождения
посещавшего бани и наглядевшегося на женские тела вдоволь, эта реакция была крайне
необычна. Он чувствовал на себе ее взгляд, но даже не осмелился еще разок взглянуть в ее
сторону, опасаясь, что отреагирует так, как мужчина должен реагировать только в постели
со своей женой, и уж никак на виду у всех.
И вот она лежит перед ним, прикрыв глаза, распаренная и ладная, ожидая, пока он
встряхивает от лишней воды веники, и ее маленькие грудки расплющены об грубую
горячую лавку, пусть и прикрытую полотном. И вздрагивает, когда он первый раз опускает
на это чудесное светящееся юностью тело веник, и поджимает пальчики на ногах, когда он
добавляет пару и нагоняет на нее сверху жар. Сначала он словно ласкает ее листвой,
представляя, что это его руки проходят по гладким бархатным пяточкам, изящным ножкам, круглой, замечательно круглой оттопыренной попке с розовеющими полушариями, на
одно из которых налип листик. А потом, когда он наращивает темп и силу ударов,
принцесса, поначалу сдерживающаяся, начинает постанывать и вздыхать, и чтобы
остановить возбуждение, лейтенант повторяет в голове фигуры строевой подготовки и
виды стрелкового оружия.
Василина переворачивается на спину, окидывает его всего томным взглядом, словно
дразня, и Мариан, запрещая себе даже смотреть на нее, работает вениками так, будто
делает это в последний раз. Принцесса, уже не стесняясь, довольно вскрикивает и стонет, и хотя со всех сторон раздаются аналогичные звуки, ее голос заставляет его каменеть и
думать о холодной купели, ожидающей его снаружи. А лучше о зимней проруби, жаль
только, что сейчас лето.
И только когда раздается голос Божены: «Девочки, на выход, окунаемся», и принцесса, срываясь с лавки, выбегает в дверь и, довольная, с визгом прыгает в теплую воду, он
глубоко выдыхает, понимая, что все это время и дышал-то с трудом.
После всего принцессу, уже спящую на ходу, закутанную в тяжелый теплый халат, отводят
в ее комнату, и она проваливается в глубокий, целебный сон. Лусия в своей комнатке все
еще переживает свое грехопадение и молится Триединому. А барон Байдек, как следует
наплававшись в ледяной купели, устраивает себе долгий вечерний забег – чтобы измотать
предающее его тело.
***
Наши дни, начало сентября
В полдень первого дня осени укутанный дымчатым лиственным золотом и хвойной
зеленью город Великая Лесовина дрогнул и затрясся. Трескались старые дома, рушились
потолки и стены, падали столбы и гнулись деревья. Гордость северной столицы –
высоченная Часовая Башня угрожающе накренилась и пошла трещинами. Жители в
панике выбегали из домов, пока земля, как дрожжевое тесто, дышала и лопалась, вселяя во
все живое животный ужас. Все продолжалось всего несколько секунд, а потом стихия
отступила, оставив прекрасный город изрядно потрепанным. В городе ревели сирены
скорых и пожарных, а жители, оправившись от первого испуга, помогали извлекать
пострадавших из-под завалов, и оценивали ущерб.
С Северных гор, расположенных в полутысяче километров от Лесовины, сходили
потревоженные землетрясением лавины и камнепады, и на заставах оперативно
организовывали поиски попавших под удар стихии лыжников и незадачливых туристов.
В двухстах километрах от столицы, в имении Байдек, тоже ощутили слабые толчки.
Пострадавших не оказалось, за исключением поварихи, она как раз помешивала суп в
кастрюле, и тот выплеснулся на руку.
Мариан был с мальчиками на озере – устраивал обещанную до дежурства рыбалку, и
заодно готовился побаловать жену – Василина безумно любила только выловленную и
зажаренную озерную рыбу. Улов был скромен, и он мешал прикорм, когда их мирные
мужские посиделки прервались. По озеру пошла сильная рябь, вода волнами стала скакать
вверх-вниз, как будто кто-то бил огромной ладонью по водной глади. Взбесившаяся рыба
начала выпрыгивать и воды и прыгать обратно, и мальчишки застыли, открыв рты.
- Домой, - скомандовал строгий отец, не дав вдоволь насмотреться на чудо, и они спешно
смотали удочки и побрели обратно. Мариан подстраивался под скорость мальчишек, хотя
ему изо всех сил хотелось бежать и проверять, все ли в порядке с женой.
С Василиной все было в полном порядке – она, честно говоря, даже не поняла, что
случилось. Ну, закачалась чуть люстра, попадали несколько книг и подребезжала посуда.
А малышка даже не проснулась. Когда барон почти вбежал домой, супруга обрабатывала
руку причитающей поварихи антиожоговым спреем и утешала ее.
- Вот увидите, Тамара Дмитриевна, через неделю и следа не останется, - уговаривала она
пожилую стряпуху. – А пока отдохнете, погуляете, к родным можете съездить.
- А кто ж вас и этих проглотов кормить будет? – страдающим голосом простонала
повариха, махнув здоровой рукой в сторону зашедших за отцом мальчишек.
- Вы меня многому научили, вот я и поготовлю, - успокаивала ее супруга.
- Вот еще, - фыркнула Тамара, - вам надо спать и Мартиночку кормить. Ох, горе, горе, как
же я так неловко?
Тамара Дмитриевна была немного склонна к театральным эффектам.
Мариан улыбнулся жене, успокоившись сразу, как увидел ее целой и невредимой, подошел
сзади, положил руки на плечи и легко поцеловал в губы.
- Ты опять руководишь лазаретом, василек?
