– Я часто задаюсь вопросом по поводу этого момента. Если бы он не показал, что любит ее больше всего на свете, изменило бы это все наши истории?
Несколько мгновений она молчала, задумавшись, а потом продолжила:
– Вампир улыбнулся. Он сказал пастору: «Ты уйдешь в свой ад, зная, что та, кого ты любишь, станет одной из тех, кого ты ненавидишь». Потом отшвырнул его в сторону и схватил Карин…
Казалось, Эдит была поглощена своим рассказом, но в этот момент неожиданно замолчала, как будто очнувшись, и посмотрела на меня так, словно сказала что-то не то. Или, возможно, подумала, что расстроила меня.
– И что случилось? – прошептал я.
Снова заговорив, она явно начала тщательно подбирать слова:
– Вампир сделал все, чтобы священник понял, что произойдет с Карин, а потом убил его – очень медленно, на глазах у Карин, пока она корчилась от боли и ужаса.
Я содрогнулся. Эдит сочувственно кивнула.
– Вампир ушел. Карин было точно известно, как с ней поступят, если найдут в таком состоянии. Всё зараженное монстром подлежало уничтожению. Она действовала инстинктивно, спасая свою жизнь. Несмотря на боль, уползла в подвал и зарылась в кучу гниющей картошки, где и провела три дня. Каким-то чудом ей удавалось сохранять молчание, чтобы не выдать себя. Потом все закончилось, и она поняла, кем стала.
Не знаю, что выражало в тот момент мое лицо, но Эдит вдруг снова замолчала.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.
– Все хорошо… и что было после этого?
Она невесело улыбнулась моему неуемному любопытству, а потом направилась по коридору в обратном направлении, потянув меня за собой.
– Пошли, – сказала она. – Я тебе покажу.
Глава шестнадцатая
16. КАРИН
Эдит снова привела меня к кабинету Карин. И на секунду остановилась у двери.
– Входите, – донесся изнутри голос Карин.
Вслед за Эдит я вошел в комнату с высоким потолком и окнами во всю стену. Остальные стены были скрыты книжными полками, доходившими до самого верха; столько книг мне доводилось видеть только в библиотеке.
Карин сидела за огромным письменным столом: она только что сунула закладку в книгу, которую держала в руках. Я всегда представлял себе таким кабинет декана в университете… правда, Карин выглядела слишком молодой для подобной роли.
Зная, через что она прошла, я посмотрел на нее другими глазами – хотя всего лишь рисовал произошедшее в своем воображении, а оно наверняка не справлялось со своей задачей, и значит, на самом деле всё было гораздо хуже.
– Чем могу помочь? – спросила она с улыбкой, поднимаясь со своего места.
– Я хотела показать Бо кое-что из нашей истории, – объяснила Эдит. – Ну, вообще-то, из твоей.
– Мы не собирались беспокоить вас, – извиняющимся тоном добавил я.
– Ничего страшного, – ответила мне Карин, а потом повернулась к Эдит: – С чего ты хочешь начать?
– С Ваггонера, – сказала Эдит. Она потянула меня за руку, вынуждая встать лицом к двери, через которую мы только что вошли.
Эта стена отличалась от остальных. Вместо книжных полок ее покрывали дюжины и дюжины картин в рамах. Разных размеров и стилей, некоторые из полотен были тусклыми, другие же горели яркими красками. Я быстро оглядел эти произведения искусства, пытаясь понять, что их объединяет, но не смог обнаружить никакой связи.
Эдит подвела меня к дальнему левому краю, потом взяла за плечи и развернула лицом к одной из картин. Мое сердце отреагировало точно так же, как на любое ее прикосновение – пусть даже совсем случайное. Еще больше смущало то, что Карин, разумеется, тоже это услышала.
Оказывается, Эдит хотела привлечь мое внимание к маленькому квадратному холсту в простой деревянной раме, неприметному среди более масштабных и красочных полотен и представлявшему собой миниатюрный городской пейзаж в коричневых тонах, полный островерхих крыш. Весь передний план занимала река, которую пересекал мост со множеством строений, напоминающих крошечные соборы*.
– Лондон середины семнадцатого века, – сказала Эдит.
– Лондон моей молодости, – добавила Карин, стоявшая теперь в паре шагов от нас. Я слегка вздрогнул, потому что не слышал ее приближения. Эдит взяла меня за руку и тихонько сжала.
– Ты расскажешь эту историю? – спросила она.
Я обернулся, чтобы увидеть реакцию Карин. Она встретила мой взгляд с улыбкой:
– Я бы с удовольствием, вот только уже немного опаздываю. Вызвали на дежурство – доктор Сноу взял больничный. Но Бо ничего не потеряет, – теперь она улыбнулась Эдит. – Ведь ты знаешь эти истории не хуже меня.
В голове с трудом укладывалось такое странное сочетание обыденной жизни врача маленького городка и рассказа о ее юности, прошедшей в Лондоне семнадцатого века.
К тому же меня слегка выбивала из колеи мысль о том, что Карин говорит вслух только ради меня.
Еще раз тепло улыбнувшись, она вышла из комнаты.
Целую долгую минуту я рассматривал картину, изображавшую ее родной город.
– И что случилось потом? – спросил я. – Когда она поняла, что с ней произошло.
Эдит подтолкнула меня еще на полшага, взглядом указав на другой пейзаж, побольше. На нем была изображена пустынная поляна в унылом осеннем лесу, а в отдалении виднелась черная горная вершина.
– Когда Карин поняла, кем стала, – тихо сказала Эдит, – она пришла в отчаяние… а потом восстала. Попыталась уничтожить себя. Но это не так легко сделать.
– Как? – я не собирался говорить этого вслух, но был настолько потрясен, что слово просто вырвалось.
Эдит пожала плечами:
– Спрыгивала с большой высоты. Пробовала утопиться в океане. Однако она была молодой в этой новой жизни и очень сильной. Поразительно, как ей удалось устоять… и не питаться… пока она оставалась новообращенной. В это время инстинкт особенно могуществен, он преобладает над всем. Но Карин испытывала такое отвращение к себе, что нашла в себе силы попытаться уморить себя голодом.
– А это возможно? – тихо спросил я.
– Нет, да и вообще нас мало чем можно убить.
Я открыл рот, чтобы задать вопрос, но Эдит заговорила раньше:
– В общем, она довела себя до того, что стала очень голодной и постепенно ослабела. Несколько месяцев скиталась как можно дальше от людей, сознавая, что ее сила воли тоже истощается. Бродила одна по ночам, выискивая самые пустынные места и изнывая от ненависти к себе… Однажды мимо убежища Карин проходило стадо оленей. К этому моменту она настолько обезумела от жажды, что не задумываясь набросилась на них. Силы вернулись, и она поняла, что не обязательно быть гнусным чудовищем, чего она так боялась. Разве не случалось ей в предыдущей жизни есть оленину? В течение следующих нескольких месяцев Карин создала свою новую философию. Можно существовать, не становясь демоном. Она опять нашла себя… И начала с большей пользой использовать время. Она всегда была умной, стремилась к знаниям, а теперь у нее была в запасе целая вечность. По ночам Карин училась, днем планировала. Вплавь перебралась во Францию и…
– Во Францию вплавь?
– Люди постоянно переплывают Ла-Манш, Бо, – терпеливо напомнила Эдит.
– Наверное, так и есть. Просто с учетом обстоятельств это прозвучало странно. Продолжай.
– Плавать нам легко…
– Вам все легко, – буркнул я.
Эдит молча ждала, приподняв брови.
– Извини. Больше не буду перебивать, обещаю.
Она мрачно улыбнулась и закончила свою фразу:
– Потому что, строго говоря, мы не нуждаемся в дыхании.
– Вы…
– Нет-нет, ты обещал! – засмеялась Эдит, приложив прохладный палец к моим губам. – Хочешь ты услышать эту историю или нет?
– Нельзя же обрушить на меня что-то в этом роде, а потом ожидать, что я промолчу, – пробормотал я из-под ее пальца.
Она убрала руку и положила ее мне на грудь. У меня тут же ускоренно забилось сердце, но мне было не до этого.
– Вам не нужно дышать? – требовательно спросил я.
– Да, такой необходимости нет. Просто привычка, – Эдит пожала плечами.
– И сколько времени ты можешь обходиться… без дыхания?
– Наверное, вечно, не знаю. Правда, когда не имеешь возможности пользоваться обонянием, это начинает причинять некоторое неудобство.
– Некоторое неудобство, – эхом откликнулся я.
Я не обращал внимания на собственное выражение лица, но что-то в нем внезапно заставило Эдит сделаться серьезной. Она безвольно опустила руку и неподвижно стояла, изучающе глядя на меня. Пауза затянулась. Черты Эдит словно окаменели.
– В чем дело? – прошептал я, осторожно касаясь ее застывшего лица.
Под моей рукой оно снова ожило, и Эдит едва заметно улыбнулась:
– Я знаю, в один прекрасный момент какие-то мои слова или что-то из увиденного окажется слишком для тебя. И тогда ты убежишь от меня с криками… – улыбка исчезла. – Я не буду тебя останавливать, когда это случится. Я хочу, чтобы это случилось, поскольку мне нужно, чтобы ты был в безопасности. И в то же время я хочу быть с тобой. Два несовместимых желания… – она замолчала, всё еще пристально глядя мне в лицо.
