Как сообщил на заседании Постоянного совета 1 марта Струков, открыто осудили письмо 13 губернских дворянских обществ. В своем «объяснении» XII съезду он их перечислил: Полтавское, Костромское, Смоленское, Уфимское (вышли из организации), Петроградское, Новгородское, Ярославское, Московское, Владимирское, Тверское, Пензенское, Симбирское и Орловское (прислали письма с «неодобрением») и. Тем не менее на том же заседании 1 марта Мосолов твердо стоял на том, что «совет не должен считать себя связанным вышеприведенными неодобрительными отзывами и, памятуя свои высокие задачи, не имеет права отказаться от нового выступления, если обстоятельства того потребуют» 53.
Но это была чистая бравада: и Струков, и Постоянный совет в целом ясно понимали, что на деле «объединенные дворяне» лишили их своего доверия, фактически отобрали полномочия руководящего центра. В этом и состояло значение всех перечисленных протестов. Более того, «объединенные дворяне» прямо поставили вопрос о пересмотре прав Постоянного совета в сторону их резкого сокращения и прежде всего отмены пресловутого § 13 устава. Если на VIII съезде черниговские дворяне остались в одиночестве, то теперь большинство губерний встало на ту точку зрения, что только при условии реформирования устава может идти речь о сохранении общедворянской организации как таковой.
Это настроение настолько захватило «объединенных дворян», что вылилось в открытую демонстрацию недоверия Постоянному совету. 12 мая 1916 г. 24 губернских предводителя дворянства собрались в Москве на частное совещание, чтобы обсудить «тяжелое положение», создавшееся в среде «объединенного дворянства» в последнее время, «грозящее вызвать раскол в дворянских обществах и тем нанести, быть может, непоправимый удар достигнутому с таким трудом объединению». Совещание нашло, что основные причины кризиса следует искать «в некоторых коренных недостатках самой организации, о которых неоднократно говорилось и в совете и на съездах», а именно: неупорядоченное представительство от губерний на съезды, наличие § 13 устава и остатки прав кооптации. Но самый главный удар наносился следующим пунктом постановления: вновь собраться 1 июля в Москве и просить принять участие в этом совещании Постоянный совет. Это уже было похоже на вызов в суд, и Постоянный совет, отдавая себе отчет в характере подобного приглашения, прореагировал на письмо Базилевского от 24 мая, в котором излагалось вышеизложенное, крайне болезненно. .
На заседании Постоянного совета 31 мая 1916 г. Нейдгардт заявил, что приглашение совета в Москву на частную беседу противоречит уставу. Сам он также стоит за упорядочение вопроса о кооптации, но против изменения устава в смысле запрещения Постоянному совету обращаться в иЬключительных случаях к власти без санкции съезда. Реформированный в таком духе совет будет бесполезен.
Кардов целиком присоединился к этому мнению, прибавив, что сам факт собрания губернских предводителей вселяет «большое чувство тревоги»: они по уставу члены совета, а между тем отделяют себя от него. Отдельные выступления губернских предводителей дворянства в корне подрывают общероссийское дворянское объединение. Ему непонятно совещание в Москве под председательством Базилевского. Это пренебрежение к уставу. Поэтому он считает нужным «протестовать против такого постановления» (24 предводителей. — А. А.) и от поездки в Москву отказаться.
Еще один член совета, Сергеев, нашел сам факт московского совещания «весьма знаменательным» вследствие большой численности съехавшихся и единогласности принятого решения. На это последовала реплика Струкова, что он в своем письме нисколько не раскаивается и готов в любою минуту уступить свой пост. Было постановлено созвать общедворянский съезд «при первой возможности» осенью. До этого созвать Постоянный совет для обсуждения заявления 24 губернских предводителей и пригласить на него губернских предводителей вышедших из организации губерний 54.
Однако второй пункт постановления не смогли выполнить, потому что Постоянный совет уже не был хозяином положения, как прежде. Чтобы убедиться в этом, надо на несколько месяцев вернуться назад к документу, на который мы уже ссылались, отпечатанному типографским способом с грифом «на правах рукописи» (для рассылки всем губернским дворянским собраниям) и озаглавленному: «Журнал заседания Постоянного совета объединенных дворянских обществ 25 октября 1915 г.», целью которого было как-то объяснить и оправдать акцию совета с письмом Струкова. Документ намного шире своего названия, поскольку в него включены журналы предшествующих нескольких заседаний, связанных с вопросом посылки письма, а также постановления полтавского, костромского и других дворянских обществ с заявлениями о выходе и несогласии с содержанием письма, которые цитированы выше. Весь этот пакет должен был, по мнению совета, дать полную и объективную картину развивавшихся событий.
Заседание 25 октября началось с изложения председателем «обстоятельства возникновения» его письма на имя Горемыкина. Письмо, объяснил он, было не его единоличной акцией, а исполнением постановлений Постоянного совета от 27 июня, 20 и 22 августа, «подвергшего подробному обсуждению вопрос о необходимости выступить по поводу происходивших событий и домогательств левых партий». В постановлении от 22 августа говорилось: «Просить председателя совета А. П. Струкова письменно или лично обратиться от имени совета к председателю Совета министров по вопросу переживаемого времени». Это постановление базируется на специальном пункте § 13 устава дворянских съездов, дающем Постоянному совету право такого обращения. «Что письмо это вызвало гнев печати, — резюмировал Струков, — неудивительно, но крайне прискорбно, что оно встретило несочувствие со стороны некоторых входящих в объединение дворянских обществ» 55.
В связи с этим были оглашены журналы заседаний Постоянного совета 27 июля, 20 и 22 августа и 30 сентября 1915 г. Из них выясняется, что решение о посылке письма Горемыкину приняли не без колебаний и не сразу. Можно даже утверждать, что письмо
Струкова было делом рук и энергии не всего совета, а лишь его нескольких членов во главе с председателем.
На заседании 27 июля вместо отсутствовавшего Струкова председательствовал товарищ председателя А. И. Мосолов. Именно он, по его собственному заявлению, был инициатором посылки письма. Необходимость этого шага мотивировалась сходством момента с ситуацией 1905 г. В связи с этим объявлялось желательным осведомить правительство и, может быть, великого князя Николая Николаевича, что лозунг «ответственного министерства» не разделяет «благомыслящая часть народа», за ним стоит лишь группа лиц. ■
Результаты обсуждения оказались довольно симптоматичными: Мосолова не поддержал ни один человек. Возражения, которые ему делались, были весьма созвучны постановлениям губернских дворянских собраний. Так, С. А. Панчулидзев заявил, что в письме нет необходимости, потому что «пожелания думского большинства весьма умеренны».
В. Й. Карпов также сказал, что он «не вполне согласен с А. И. Мосоловым». По его мнению, «все грани между отдельными партиями и группами стушевались» — все они хотят только того, чтобы у власти стояли честные и знающие люди. Поэтому сейчас поводов и оснований для выступления Постоянного совета нет.
Граф В. Е. Рейтерн-Нолькен высказался в том смысле, что правительство должно опираться на большинство Думы и Государственного совета. Мнение В. А. Сухомлинова сводились к тому, что посылка письма несвоевременна. Наумов, тот самый, который вскоре стал министром земледелия, поддержал Сухомлинова и расхваливал «общество».
В результате было постановлено следить за событиями, от выступления воздержаться 56.
На заседании 20 августа Струков и его сторонники повели решительное наступление на более умеренных коллег. «Обстоятельства круто переменились», — указывал Струков. В доказательство он сослался на резолюции Московской городской думы, биржевых и купеческих обществ. Им должно быть противопоставлено заявление дворянства.
Председателя энергично поддержал его товарищ Мосолов. Нейдгардт высказался также за посылку письма, но не от имени совета, а от имени съезда, мотивируя тем, что в противном случае письмо не произведет должного впечатления. Однако предложение о созыве съезда было единодушно отвергнуто по тем соображениям, что его нельзя будет собрать раньше октября, а кроме того, открытый съезд нецелесообразен, а закрытый принесет только вред.
Было постановлено собраться через два дня для вынесения окончательного решения 57.
Только с третьего захода Струков и его группа добились своего. «Объединенное дворянство, — решительно заявил Нейдгардт, — не имеет права не подать своего голоса». Настал решительный момент: «В печальной памяти периода 1905—1907 гг. общедворянс-
