мной. Веревку не дергайте. Не оглядывайтесь. Если что – не паниковать, не орать, не
дергаться. Вытащим.
Переход через горную реку стал для Василины кошмаром. Несмотря на летнее жаркое
солнце, ледяная вода мгновенно выстудила тело, так, что она минут через пять просто
перестала чувствовать ноги, и ступала за лейтенантом на чистом упрямстве. И еще потому, что видела страшный рваный укус с почерневшей вокруг него кожей, и понимала, что
прущему вперед через бурное течение барону сейчас едва ли не хуже, чем ей. Она
слышала его сиплое дыхание, чувствовала крепкий запах пота и крови, и просто не могла
себе позволить подвести его и упасть.
В какой-то момент она потеряла счет времени, и только ступала онемевшими тяжелыми
ногами вперед. И считала. Шаг, два, три…пятьдесят, пятьдесят один…сто… От холода
сильно захотелось в кустики, но кустики были на той стороне. А поступить по иному…
королевская она дочь или нет? Сто тридцать…сто тридцать один… Сзади раздался
многоголосый вой и рычание, и она чуть не сбилась, но удержалась, чтобы не
оглянуться…Сто сорок три…сорок четыре...Течение все же сносило их влево, к глубине, и
в какой-то момент она ушла в воду по шею, веревки натянулись. Мариан оглянулся,
нахмурился, и как волнорез попер поперек течения, туда, где было хотя бы по пояс. Он
уже не сипел, а хрипел, волосы сзади потемнели от пота, и Василине было до слез его
жалко, и еще она очень боялась, что он свалится, и всю их троицу унесет на глубину.
Свалился он только на берегу. Только после того, как вытащил на сушу ее, глупую курицу, не могущую от холода уже поднять ногу, чтобы ступить на высокий берег. Только после
того, как помог Симону, и разрезал веревки. Отошел на несколько шагов, оглянулся и
свалился.
А на том берегу бесновалась и выла нежить, маленький пятачок был весь заполнен
отвратительными существами. Принцесса, хоть и тряслась от холода, чуть не лишилась
чувств, когда представила, что бы с ними уже было, если б не этот безумный переход через
реку.
Сверху над пятачком внезапно раздались крики – оставленные солдаты, видимо,
привлеченные звуком выстрелов, подобрались к краю скалы, и теперь показывали вправо.
Симон приложил руку ко рту и проорал:
- Двигайтесь к переправе! К переправе!!!
Судя по тому, что солдаты исчезли, они поняли. Принцесса сжала ноги – вновь напомнил о
себе переохлажденный организм.
- Я, я сейчас, - она быстро шмыгнула в ближайшие кусты. Байдек лежал без движения, но
был в сознании, его била крупная дрожь. Он проводил ее взглядом и поморщился.
- Симон, антидот?
- Только на живые яды, Мар, - виталист достал из промокшей сумки ампулу-шприц,
зубами надорвал упаковку и вколол другу в предплечье. – Сейчас волью в тебя столько, сколько смогу, но хватит максимум часа на четыре. Если б я не был ранен, смог бы выжечь
это из крови, а так только замедлю распространение яда. Через час-полтора начнет
парализовывать. Потом коллапс и смерть.
Барон кивнул, и терпеливо ждал, пока Симон, положив единственную руку ему на сердце, выжигал яд в его крови. Это ощущалось, как будто у него резко поднялась температура.
Его одновременно колотило, как от лихорадки, и было невыносимо жарко.
- Значит, у нас есть еще час, - произнес он и с усилием поднялся. – Вперед, Ваше
Высочество, - кинул он вышедшей из спасительных кустиков принцессе и снова попер
вперед.
Василина со вздохом последовала за ним. Железный он, что ли? Она чувствовала себя
несчастной и виноватой, мокрая одежда липла к телу, сапоги стали натирать.
- Переправа в десяти километрах вниз отсюда, - вполголоса сказал следующий за ней
Симон. – По этой местности это не менее трех-четырех часов пути. Лошади здесь не
пройдут, поэтому до переправы, где нас будет ждать отряд, пойдем пешком.
- А что произошло, - она сглотнула, - что произошло после того, как я упала? Как мы
оказались у берега?
- Вы потеряли сознание, а подняться наверх мы не могли – почва слишком рыхлая, нас
могло похоронить заживо. Пришлось идти искать другой выход.
- Симон, - спросила она тихо, - а лейтенант Байдек, он, он насколько серьезно ранен?
Виталист покачал головой и ничего не ответил. Она получила ответ, когда пробирающийся
вперед барон застонал сквозь зубы и рухнул. Когда они подбежали, он смотрел в небо и
тяжело дышал.
Симон наклонился, провел над ним рукой, хмуро выдохнул.
- Что не чувствуешь?
- Ноги, - проскрежетал он.
- Я понесу тебя, - виталист попытался поднять друга, но рука соскользнула. – Мы не
успеем, Мариан.
- Плевать, - лейтенант словно выплевывал слова. – Бери принцессу и вали к переправе.
Нужно доставить ее на заставу. Потом вернешься за мной.
- Мы не успеем, Мар, - с нажимом произнес виталист, роясь в своей сумке.
- Демоны тебя задери, Симон, это приказ! Вперед, без разговоров!
- Я никуда не пойду, - выпалила Василина и закусила губу – таким взглядом смерил ее
лейтенант. Он смог сесть и оперся на ствол какого-то пышного дерева.
- Ваше Высочество решила снова показать характер? – почти прорычал Байдек. – Или нам
потратить время еще и на ваши уговоры? Развернулась и пошла! Ну! Нечего на меня
смотреть!
Он почти орал, а она смотрела на него и понимала, что орет он не от злости, а от боли и
отчаяния. И от своей слабости, которую не переносит. Вот такой вот момент женского
прозрения.
- Симон дойдет гораздо быстрее без меня, - сказала она, наклоняясь и подбирая толстую
ветку. – Он приведет помощь. А со мной ничего не случится.
- Что вы делаете? – устало поинтересовался Мариан. Он прикрыл глаза и будто выдохся, но, судя по ходящим туда-сюда желвакам, терпел невыносимую боль.
- Хочу развести костер, конечно, - ответила принцесса. – Симон, бегите, пожалуйста.
Виталист посмотрел на друга, на принцессу, кивнул, снял свое ружье, сумку, и исчез в
чаще.
Она собрала побольше сухих веток, нашла в сумке Симона зажигалку, развела костер.
Пусть стояла жара, но одежду надо было просушить, вскипятить воды, если найдет в чем, напоить Байдека. Тот сидел у дерева, запрокинув голову, тяжело дышал и ни на что не
реагировал.
Василина сняла с себя почти все, оставшись босиком в одной рубашке мужского кроя,
развесила у костра. Затем стала рыться в сумке.
- Что вы ищете? – глухой, хриплый голос. Лейтенант приоткрыл глаза и тяжелым взглядом
смотрел на нее. Но она не станет краснеть из-за одежды, ни за что!
- Хочу вас напоить, нужно согреть воды. При отравлениях нужно много пить горячей
жидкости, тогда концентрация яда уменьшается.
Он попытался усмехнуться, так забавляла его ее суета.
- Или он начинает действовать быстрее. Посмотрите у меня в сумке.
Василина действительно нашла большую складную чашку, точь-в-точь как та, из которой
она пила в начале пути, сбегала к озеру, набрала воды и поставила на костер. Затем
нерешительно подошла к своему спутнику.
- Мне нужно снять с вас одежду, лейтенант. Пусть просохнет. Вы ведь не будете
отбиваться?
Он скривился, и только через несколько секунд принцесса поняла, что это такая улыбка
через боль.
- Упрямая маленькая принцесса, - он дернулся, отталкиваясь от дерева. – Снимайте, ведь
все равно не переубедить вас.
Она, пыхтя как сотня паровозов, изгибаясь и упираясь ногами, стащила с него сапоги.
Обувь будто прилипла к его ногам. Да и ноги были тяжеленные, как стволы,
неповоротливые и негнущиеся. Снять штаны оказалось не легче, она фыркала,
раскраснелась и тяжело дышала, даже подумывала срезать их, но Байдек, тяжело вздохнув, приподнялся на руках, и она быстренько стянула с него неуступчивую часть одежды,
стараясь не краснеть и не смотреть на него. Куртку он снял сам. И она быстренько
развесила его одежду поближе к костру.
- И каков смысл ваших действий? – поинтересовался он, снова откинувшись назад.
- Растирать вас буду, - ответила она, помахав бутыльком со спиртом.
Барон снова закрыл глаза, словно поражаясь ее бестолковости.
- Василина, это не поможет. Это не растительный яд, а модификация трупного. Поможет
только хороший виталист, но таковой есть только на заставе.
- Спирт вас разогреет, - упрямо сказала она, - а Симон сказал, что он разрушается при
высокой температуре тела.
- Аааа, - протянул он, - вот зачем костер.
- За этим, - кивнула она, передавая ему кружку с дымящимся кипятком. – Пейте воду и не
дергайтесь, пожалуйста. От ожогов у нас ничего нет.
Вот теперь она была в своей стихии. Сколько раз она растирала больные ноги и спины
стариков в больнице, не сосчитать. И, признаться честно, эта суетливая деятельность
отвлекала ее от слез и отчаяния. Она, налив в ладошку спирта, присела перед ним на
