Реоа стояли первыми. Впереди нас должен был встать Хаки. Позади нас лесенкой выстроились три воина, согласно их месту в знаке. За ними ещё четверо, и так далее. Построение похоже на «Непоколебимую Волну», вывернутую наизнанку.
Реоа была одета в ту кожаную броню, которая так привлекла небесного стражника, что он записал Реоа в разведчицы. Девушка тяжело дышала, по лицу катился пот, смешиваясь с пылью и превращая её в грязь. Пот проступил даже сквозь коричневую кожу доспехов. От усталости она не могла стоять ровно, а опиралась на колени. Её фигура в кожаных доспехах напоминала букву «Г», набранную очень тонким шрифтом.
К счастью, я был не в броне, а в тунике. Вспотел меньше, но устал так же. Только присутствие Инара удержало меня от того, чтобы тоже согнуться буквой «Г». Мускулистый парень насмешливо смотрел на меня и вращал сарит-топором, показывая, что его Линия Тела готова упражняться в построении «Непоколебимых Волн» хоть до утра.
Хаки вернулся и поставил у ног Маджи небольшой железный сундук. Маджа извлекла из сундука стопку золотых треугольников, во много раз больше и толще, чем обычные грани золота. Торжественно сказала:
— У славных Патунга принято награждать отличившихся воинов. Самиран из рода Саран, приблизься ко мне.
Я подошёл, заворожённо глядя на золото. Толстые грани сверкали в лучах жёлтого, клонящегося к закату солнца.
Так как у меня не было шкатулки, способной вместить такое богатство, Маджа сняла с пояса свою и переложила десять тяжёлых треугольников туда.
— Это твоя награда, Самиран из рода Саран. А это… — она снова погрузила руку в казну и достала ещё один треугольник. — Твоё воинское жалование, согласно месту в отряде.
Как я знал, один большой треугольник равнялся тысяче двести обычных золотых граней. Итого — пятнадцать тысяч шестьсот золота! Не так много для жителей Шестого Кольца, но очень много для Девятого, где я сейчас жил.
Я многословно поблагодарил Маджу, не забыв упомянуть, что безмерно счастлив служить её богатому, честному, сильному и славному роду.
После меня подошла Реоа. Ей дали пять жирных золотых треугольников и горсточку мелких граней. Девушка распихала их по шкатулкам на своём поясе. А грани золота вообще небрежно ссыпала, уронив несколько в песок, но не удосужилась это заметить и поднять.
Поблагодарила она кратко, без унижений: Род Ронгоа считался равным Патунга.
Эхна Намеш и Инар Сарит получили по девять жирных треугольников. Парень выразил радость и благодарность живее, чем Реоа, но не так униженно, как я. Хотя род Сарит не круче, чем Саран. И они однозначно беднее. Но Инар традиционно презирал целителей, ставя воинский род выше.
Не имея возможности ни высказать благодарность, ни начертить иероглиф, Эхна Намеш согнулась в глубоком поклоне.
В этой выверенной церемонии благодарности за награду проявились отношения родов. Кто выше, а кто ниже на Всеобщем Пути решала не «Система», но сами люди. Слабый род унижался перед сильным ровно настолько, насколько он сам этого хотел. Мог бы и не унижаться, но тогда и не получить благ, связанных с более сильным родом.
С такой точки зрения, я, как представитель рода Саран, мог бы отделаться простым «Спасибо». Саран ничего не должны Патунга, и ничего от них не искали. Но так как род Саран «отвернулся» от меня, то я волен лизать любые задницы, какие считал нужным для своего успеха. А я уже усвоил, что дивианцы чрезвычайно падки на лесть. В этом они почти дети, у которых можно отобрать конфетку (или золотые треугольники) просто бесконечно восхваляя их силу и род.
Для меня награждение золотом выглядело смесью чайной церемонии и аристократических интриг при дворе короля Людовика. Но настоящие дивианцы воспринимали всё это с серьёзностью и вниманием.
Хаки Энгатти получил всего три треугольника. Парень разрывался от противоречивых чувств: радовался огромным деньгам, каких у него отродясь не было, но печалился, что это не он получил самую большую награду.
— Награды не распространяются на тех, кто присоединился к нам недавно, — сказала Маджа. — Награждены только первые двенадцать. Остальные — получат обычно жалование, согласно тому количеству времени, какое они провели в отряде.
Маджа раздала по одному треугольнику всем оставшимся. Новичкам — отсыпала обычных золотых граней.
Маджа ещё раз напомнила, что завтра с утра мы продолжим строить «Непоколебимые Волны» и распустила построение стандартным пожеланием:
— Время вышло, и вы уходите.
Эхна Намеш сразу ушла в казарму и легла на свой топчан.
Часть воинов, включая братьев Сарит, отправились на площадку для приземления, где стоял небольшой и обшарпанный акраб одного из новичков нашего отряда. Погрузились в него и улетели в какую-то едальню Четвёртого Кольца.
Хаки, сладостно тасуя свои три золотых треугольника, направился к воротам казармы, приговаривая:
— Вот отец-то возрадуется моему возвышению.
Маджа, Софейя, Реоа и другие воины сели играть в «Двенадцать Озарений».
— Давай с нами, Самиран? — предложила Лотта Шерум.
Я помотал головой:
— Мне надо домой наведаться. Давно там не был.
— Самиран живёт с каким-то старичком, который следит за его домом, — насмешливо сказала Реоа, хотя я не понимал, что тут смешного.
Я вышел из ворот казармы и направился к столбу с крылатым зверем, вокруг которого стояли извозчики. Через пару минут я уже летел на деревянном, продуваемом всеми ветрами акрабе, очень похожем на телегу, в которой проснулся герой игры «Скайрим».
✦ ✦ ✦
Как-то так вышло, что из телохранителя Танэ Пахау превратился в управдома, следившего за порядком в нашем скромном жилище.
Он починил обвалившийся забор, высадил новые кусты ман-ги. Ещё он завёл приятельские отношения с соседями, с людьми неопределённого предназначения, которые целыми днями сидели в своём дворе и играли в «Двенадцать Озарений». Вероятно — профессиональные геймеры? У соседей Танэ Пахау занимал инструменты для ухода за кустами ман-ги. Взамен старец читал их Пути и сообщал, готовы ли Создатели принять их в храме. Так же Танэ Пахау таскал воду из общего уличного колодца и закупал дрова для очага.
Однажды старец сказал:
— Самиран Саран, мне нужна тысяча золотых граней. А лучше — две тысячи.
— Во-первых, у меня столько нет. Во-вторых, — зачем?
— Я буду служанку покупать. Пусть она следит за домом, а моих старых сил уже не хватает.
Покупка живого человека была для меня дикостью.
— Но мы сами бедняки, — возразил я. — На что нам ещё и рабов содержать?
— Не знаю, юноша, но я больше не могу делать то, что делал. У меня руки, смотри, как сильно дрожат. Сильнее, чем раньше.
Я посмотрел на трясущиеся морщинистые пальцы старика и согласился:
— Да, не хило трясутся. Может, вам к целителю сходить? У меня на примете есть молодая целительница из рода…
— Не переводи беседу на иной путь, о
