В голове еще звучали обрывки волнующих строк, когда она, прошагав буквально
несколько метров, вынырнула на поляну. С одной стороны стояло какое-то сооружение,
больше всего напоминающее сарай без стен, но с крышей, заполненное …дровами? А с
другой, вполоборота к ней, барон Мариан Байдек ритмично махал тяжелым топором и
рубил дрова.
Она быстро шагнула назад, под ветви дерева, вжалась в ствол. Еще подумает, что она за
ним следит, а она же, наоборот, решила контакты свести к минимуму. Раз уж она не него
действует, как северный морозный ветер. И вот тебе сюрприз.
Интересно, зачем он это делает? Что-то типа физподготовки на свежем воздухе? Вместо
тренажеров, деревенский фитнес, чтобы потом с легкостью рубить нечисть и прочую
дрянь?
Барон был обнажен до пояса, и на блестящей от пота спине его, когда он поднимал и
опускал топор, перекатывались мышцы. Мощные руки держали огромный инструмент так,
будто он был невесом. Он ставил толстое полено на колоду, размахивался, и в несколько
ударов расправлялся с ним. Откидывал ногой полученные дрова… и снова новое огромное
полено, и снова свист топора, и ритмичный стук, и шумный выдох, и снова и снова
поднимающийся и опускающийся торс, и сильные руки, и перекатывающиеся мышцы, и
волосы, прилипшие к затылку, и…шрам от укуса хоботочника точно на том месте, где она
его видела в последний раз. И опять опускается и поднимается, жестко и точно рубя
топором, и снова завораживающий ритм и выносливый крупный мужчина, способный так
двигаться целую вечность, и его напряженное дыхание, и вся его фигура такая мужская и
совершенная, что во рту становится сухо, а грудь под грубым платьем оказывается
слишком чувствительной, отзываясь на каждое его движение
Василина сглотнула, поспешно отвернулась и чуть ли не бегом побежала обратно. Она
была уже большой девочкой. И прекрасно, в отличие от себя–шестнадцатилетней,
понимала, почему капитан Байдек так ее волнует. И испытывала страшное чувство вины, потому что там, за тысячу километров, переворот, и убитые люди, и мама, и неизвестно, что с ней, на втором этаже раненый отец, в доме ни о чем не подозревающие сестры. Но
ладони все равно влажные, сердце гонит горячую кровь по отяжелевшему телу, и в ушах, словно издеваясь, стоит ритмичный стук, и свист топора, и шумное дыхание работаюшего
мужчины.
*********
На утро второго дня очнулся принц-консорт, и Симон осмотрел его, предупредив сестер,
что раненому из-за большой потери крови прописан постельный режим и покой. Барон
уже уехал, и они сначала долго объясняли изумленному вторжением незнакомых девиц
принцу, кто они такие, и что случилось после того, как он потерял сознание. Святослав
при известии о том, что они попали в поместье к барону, покачал головой и пробормотал
что-то типа «Никогда бы не подумал». Он, не дрогнув, выслушал рассказ о последних
минутах, когда они видели мать, и потом долго лежал, уставившись в потолок и гладя
ластящуюся Каролину по голове.
- Будем надеяться, что Байдек привезет хорошие новости, - наконец произнес он хрипло.
- Отец, - позвала Ангелина, отвлекая его от невеселых мыслей. Они все называли его
«отцом», хотя родители у них были разные, - может, вы сможете объяснить принцип
действия этого переноса? Что это за амулет?
- Твоя мать говорила, что это фамильный защитный амулет, достался ей от отца с наказом
постоянно носить. Но чтобы он менял внешность…, - он покачал головой. – И такой
гигантский территориальный перенос, не все телепорталы с таким справляются, а здесь
никакого силового поля не было, никаких кристаллов. Просто камень с острой кромкой, вплавленный в серебро. Ирина все ругалась, что царапается, но практически не снимала
его.
- Жаль, сплошные загадки, - разочаровано проговорила первая принцесса. – Я бы хотела
понимать, как мы сюда попали. И долго ли я буду выглядеть, как доярка.
- У тебя вполне приятная внешность, Ани, - попыталась ободрить сестру Василина, но
принцесса только махнула рукой, показывая, что не надо ее утешать, все равно не
получится.
День прошел в тревожном ожидании, девочки ходили притихшие и с мокрыми глазами –
не выдерживали нервы. И не спас ни ворох вещей, купленный и привезенный Матильдой,
ни библиотека, ни конюшня, ни прогулки по саду. В результате Василина напросилась-
таки в помощь на кухню. Иначе от безделья и ожидания просто сошла бы с ума. Благо,
повариха была дамой словоохотливой и больше говорила, чем спрашивала. Оставалось
агакать, угукать и кивать головой.
Там она узнала, что отец Мариана погиб год назад, что его мать живет под Лесовиной со
своей сестрой-старой девой, что барона неделями не бывает дома, и что посетители здесь
редки, как дождь в пустыне. Что поместье крепкое, как камень, и наверняка простоит еще
много сотен лет, а вот косметический ремонт необходим, и в редкие приезды капитан сам
лично им и занимается.
- Лучше б жену завел, - ворчала повариха, ничуть не стесняясь постороннего человека, - а
то с работы сюда, с утра до вечера либо крышу перекрывает, либо по стенам шпателем
шаркает. А потом снова на службу. А что там на службе? Солдатня одна, да дикие звери.
Конечно, может и есть у него там баба какая, мужик ведь в самом соку, без бабы не может, но сюда он ее не кажет. Так и живет бирюк бирюком.
Василина вежливо улыбалась. Конечно, он не блюдет целибат, это невозможно. Но как же
хочется запустить очищенной луковицей прямо в добродушное лицо Тамары Дмитриевны!
Подавив недостойный королевской дочери порыв, она с яростью бросилась кромсать
картошку к супу.
А за домом, у конюшни Алина с Полиной ставили эксперимент. Возможно, это и не
пришло бы им в голову, но бездействие и ожидание для их натур – одной
исследовательской и одной деятельной, тоже было невыносимым.
- Ты точно помнишь, как выглядишь? – спрашивала Алина, по пунктам отмечая на
листочке тетради необходимую последовательность действий.
- Да уже сказала, да! – раздраженно отзывалась Пол, которой эта медлительная
въедливость была как нож острый.
- Ты помнишь, как перекидываться обратно?
- Найти в районе солнечного сплетения якорь полиформы и развеять его, - оттараторила
Полли, уже подпрыгивая на месте.
- Ну, тогда давай. Три, два, один…начинай!
Пол зажмурилась, старательно представляя себя до переноса и пытаясь вспомнить
ощущения, которые она испытала, перекинувшись в лошадку. Тогда кружилась голова и
перед глазами плясали разноцветные пятна. Сейчас ничего не произошло.
- Ну как? – спросила она, открыв один глаз.
- Попытка номер 14, провалена, - отчиталась Алинка. – Давай сделаем контрольное.
Попытайся снова в лошадь.
- А если я обратно не смогу? – занервничала Пол. – Тогда старик Алмаз был рядом.
- Струсила? – ехидно спросила Алина, глядя на сестру из-под очков. О да, она хорошо
умела манипулировать. Тем более Полей – ее слабые места были на виду.
- Вот еще, - оскорблено фыркнула четвертая принцесса. – Давай.
Она снова закрыла глаза и представила себе своего жеребчика, Минтая. Земля ушла из-под
ног, в глазах заплясали пятна, а по ощущениям она будто упала в гору пуха. Открыла.
Алинка стояла высоко и сосредоточенно что-то записывала.
- Значит, запрет только на нашу изначальную форму. Интереснооо. Чем же он снимается?
Ай! Не кусайся!
Цапнувшая сестру-заучку за ногу четвероногая Полли совершенно неприлично заржала,
задрала хвост трубой.
- Давай обратно. Теперь я попробую.
Оборот прошел легко, и теперь пришел черед Полины ехидничать и подкалывать – у
Алинки не получалось, пока она не додумалась подойти к мирно стоящим в стойлах
лошадкам, положить на одну руку и попытаться «считать» ее.
- А теперь давай попробуем во что-нибудь неодушевленное, в яблоню, например, -
говорила возбужденная Али, записывая ощущения во время оборота в тетрадь.
- Нет уж, в дерево превращайся сама, - пошла в отказную Поля.
- Хорошо, - смиренно согласилась великая исследовательница. – Но если обратно не
получится, проследи, чтобы меня подкармливали и не жрали с меня яблоки. Это уже будет
каннибализм.
Все получилось. Так они развлекались до вечера, стараясь не думать о новостях, которые
должен привезти барон.
Марина чистила стойло со стариком-конюхом, и помогала ему обихаживать лошадей,
иногда прислушиваясь к едва различимым голосам сестер за конюшней. Они со старичком
удивительно сработались, на почве любви к лошадям, и понимали друг друга с
полувзгляда. Она тихонько молилась всем богам, чтобы мама оказалась жива, и глаза у нее
постоянно были на мокром месте. Старый Мика деликатно молчал.
