обладает такой свободой, что может подвергнуть принуждению нас
или себя и даже самую свою свободу. Действительно, после того как
душа нечто выдумала и придала этому свое согласие, она не может
мыслить или представить это иным образом, а также вынуждается
этой выдумкой и другое мыслить таким образом, чтобы не
опровергалась первая выдумка; так эти люди и здесь вынуждены
вследствие своей выдумки допустить те нелепости, о которых я
говорю и изобличать имя от самой вещи. Здесь я прошу читателей не
быть торопливыми в опровержении этого, и надеюсь, что они этого
не сделают, если только вполне внимательно отнесутся к примерам, а
также и к тому, что следует далее.
339
которые любыми доказательствами мы никогда не устанем. Оставляя
их, однако, при их сумасбродных заблуждениях, мы постараемся из
тех слов, которые к ним обратили, почерпнуть некоторую истину для
нашего предмета, а именно следующее *: дух, обращаясь к
фиктивной вещи и по своей природе ложной, чтобы взвесить и
понять ее и должным порядком вывести из нее то, что подлежит
выведению, легко обнаружит ее ложность; если бы фиктивная вещь
по своей природе была истинной, то дух, обращаясь к ней, чтобы
понять ее, и начав выводить из нее в должном порядке то, что из нее
следует, будет счастливо подвигаться далее без всяких препятствий,
подобно тому как мы видели, что в случае, только что приведенном,
ложной фикции разум тотчас устремился на доказательство
нелепости ее и того, что из нее выведено.
Итак, никоим образом не нужно будет бояться того, что мы
создаем фикцию чего-либо, если только мы будем ясно и отчетливо
воспринимать вещь: ибо если мы скажем, что люди мгновенно
превращаются в животных, то это будет сказано весьма обще, так что
у разума не будет никакого представления, т.е. идеи или связи между
субъектом и предикатом. Если бы это было, то он видел бы вместе с
тем способ, посредством которого, и причины, вследствие которых
произошло нечто подобное. Затем здесь не уделяется внимания
природе субъекта и предиката.
Далее, если только первая идея не фикция и из нее выводятся все
остальные, то понемногу исчезнет опрометчивость, ведущая к
фикциям. Затем так как фиктивная идея не может быть ясной и
отчетливой, но только смутной, и вся смутность происходит оттого,
что дух частично усваивает вещь, которая на самом деле является
цельной или составленной из многого, и не отличает известного от
неизвестного, а также оттого, что он сразу обращается ко
__________________
* Хотя может показаться, что я заключаю об этом лишь из опыта, и
кто-нибудь скажет, что это ничего не значит, потому что отсутствует
Доказательство. — вот оно для того, кому оно желательно. Так как в
природе не может быть ничего, что противоречило бы ее законам, но все
происходит по определенным ее законам и производит нерушимым
сцеплением, по определенным же законам, свои определенные действия,
— то отсюда следует, что душа, когда она действительно представляет
вещь, будет продолжать объективно создавать те же действия. Смотри
ниже, где я говорю о ложной идее.
340
многому, что содержится в каждой отдельной вещи, без всякого
различения, то отсюда следует, во-первых, что если имеется идея
какой-либо простейшей вещи, то она сможет быть только ясной и
отчетливой, ибо такая вещь должна будет или познаваться не
частично, а полностью, или совсем не познаваться; следует, во-
вторых, что если вещь, составленную из многого, разделить
мышлением на простейшие части и обратиться к каждой в
отдельности, то исчезнет всякая смутность; следует, в-третьих, что
фикция не может быть простой, но происходит от слагания
различных смутных идей, которые относятся к различным вещам и
действиям, существующим в природе; или, лучше сказать, оттого, что
сразу обращаются к рассмотрению таких различных идей, не давая
им утверждения (assensus). Если бы идея * была простой, она была
бы ясной и отчетливой и, следовательно, истинной; а если бы
слагалась из отчетливых идей, то их сочетание было бы ясным и
отчетливым и постольку истинным. Например, после того как мы
узнали природу круга и также природу квадрата, мы уже не можем
сочетать эти две вещи и делать круг квадратным или душу
квадратной и т.п.
Дадим опять краткое заключение и посмотрим, почему никоим
образом не должно бояться, что мы смешаем фикцию с истинными
идеями. Действительно, что касается фикции первого рода, о которой
мы раньше говорили, т.е. когда вещь ясно воспринимается, а также ее
существование само по себе есть вечная истина, то мы не сможем
создать никакой фикции о такой вещи; если же существование
представляемой вещи не есть вечная истина, то нужно только
озаботиться сравнить существование вещи с ее сущностью, обращая
вместе с тем внимание на порядок природы. Что касается фикции
второго рода, которую мы определили как обращение сразу, без
утверждения, к различным смутным идеям, принадлежащим
различным вещам и действиям, существующим в природе, то мы
видим, что и о простейшей вещи нельзя иметь
__________________
* Хорошо заметить, что фикция, рассматриваемая сама по себе,
отличается немногим от сновидения, за исключением того, что в
сновидении не даны причины, которые даются бодрствующим с
помощью чувств, откуда они заключают, что те представления в то время
не были отображениями внешних вещей. Заблуждение те, как мы это
сейчас увидим, есть сновидение бодрствующего; а если оно достаточно
сильно проявляется, то зовется безумием.
341
фикцию, но можно ее понять; и точно так же вещь сложную, если
только обратиться к простейшим частям, из которых она слагается.
Из них мы тем более не можем измыслить какие-либо действия, не
являющиеся истинными: ибо мы вынуждены будем вместе с тем
рассудить, как и почему происходит нечто подобное.
Поняв это таким образом, перейдем теперь к исследованию
ложной идеи (idea falsa), чтобы рассмотреть, где она бывает и как мы
можем остеречься, чтобы не впасть в ложные восприятия. И то и
другое уже не представит для нас трудности после исследования
фиктивной идеи. Действительно, между ними нет никакого другого
различия, кроме того, что ложная идея предполагает утверждение,
т.е. (как мы уже отметили) что, в то время как нам даны эти
представления и, как это бывает по отношению к фикциям, не дано
никаких причин, на основании которых мы могли бы заключить, что
они не происходят от вещей вне нас, это почти то же самое, что с
открытыми глазами или бодрствуя видеть сны 12.
Итак, ложная идея имеет место или, лучше сказать, относится к
существованию вещи, сущность которой познается, или к сущности
вещи, так же как фиктивная идея. Та, которая относится к
существованию, исправляется таким же образом, как и фикция, ибо
если природа известной вещи предполагает необходимость
существования, то невозможно, чтобы мы ошибались относительно
существования этой вещи; если же существование вещи не есть
вечная истина, как ее сущность, а необходимость или невозможность
ее существования зависит от внешних причин, тогда принимай все
так же, как мы говорили, когда шла речь о фикции, ибо исправление
здесь такое же.
Что касается ложной идеи второго рода, относящейся к
сущностям или также к действиям, то такие восприятия по
необходимости всегда бывают смутными, составленными из
различных смутных восприятий вещей, существующих в природе,
например, когда люди убеждают, что в лесах, в изображениях, в
животных и в прочем присутствуют божества; что есть тела, из
одного только слагания которых возникает разум; что трупы
рассуждают, ходят, разговаривают; что бог ошибается и т.п. Однако
идеи, которые ясны и отчетливы, никогда не могут быть ложны; ибо
идеи вещей, которые воспринимаются ясно и отчетливо, суть или
простейшие или составлены из про-
342
стейших идей, т.е. выведены из простейших идей. Что простейшая
идея не может быть ложной, это каждый сможет видеть, если только
он знает, что есть истинное или разумное и вместе с тем что есть
ложное.
Действительно, что касается того, что составляет форму
истинного, то несомненно, что истинная мысль отличается от ложной
не только по внешнему признаку, но особенно по внутреннему. На
самом деле, если какой-либо мастер должным образом создал
представление некоторого произведения, то, если даже такое
произведение никогда не существовало и никогда не будет
