отрывается от земли и летит туда, в эту манящую и пугающую бесконечность.
Уже сонная, она забралась обратно на подсохшего зверя, и ее снова понесли куда-то.
Оставалось только крепче держаться, чтобы не соскользнуть с перекатывающей спины во
сне.
********
Снова болит все тело, и снова голова тяжелая и гулкая. Под спиной сухие и немного
колючие листья. И снова ноздри ловят сладкий мускусный аромат женщины, и кто-то
лежит, прижимаясь, и дышит в шею горячим воздухом. И внутри все то же желание смять
и подчинить, такое же яростное и сильное, и кулаки сжимаются, помогая человеку
восстановить контроль.
Барон открыл глаза. Его безумие спало на его плече, и ресницы ее трепетали в такт
дыханию. Удивительно, но сейчас, когда она была так близко, он ясно видел в ней черты
прежней Василины, будто проступающие через незнакомое лицо.
Такая близкая и такая недоступная.
Запах выкручивает все изнутри, а внизу живота собирается томительное напряжение.
Закутанная по грудь в плед, и все равно ощущаемая всем его телом.
Рука, протянувшаяся погладить теплый затылок, отдернута назад.
Спящая…значит …не заметит? Не узнает?
Она же не против, когда его зверь трогает ее?
Она же его не боится?
А если испугается?
А если он дотронется и потеряет контроль?
Не имеющая представления о том, какие силы сейчас борются в его душе, Василина сонно
повела рукой, натянула плед на плечи, зябко поджала ноги под поднявшееся покрывало, буквально забравшись на лежащий рядом источник тепла. От этих манипуляций ткань
немного распахнулась, и ее маленькая грудь, и мягкий живот прижались к нему.
Мариан зарычал, выдохнул. В голову одна за одной били волны сокрушительного
вожделения. Выдохнул сквозь зубы, потом еще и еще. Отвел руки в стороны, впился
пальцами в листья, превращая их в труху. Снова вдох, выдох, и снова, потому что если он
сейчас не выдержит, то потом только стреляться. Потому что в картинках, которые
принесло с собой яростное желание, нет ни капли нежности или деликатности. Только ее
крики и его рычание.
Так они и лежали – напряженный, тяжело вдыхающий и выдыхающий мужчина с
закрытыми глазами, и свернувшаяся на нем принцесса. Лежали, пока первые лучи
выглянувшего из-за горизонта солнышка не развеяли дымку, исполосовав поляну светом и
тенью. В какой-то момент ему стало легче, будто солнце перехватило влияние у луны и
дало ему передышку. А принцесса, на лицо которой упал теплый лучик, сморщила лицо,
повертела носом и чихнула. И проснулась – он ощутил это, даже не открывая глаз.
Не завизжала, не отпрянула от него, будто так и было нужно. Вытянулась, скользнув голой
грудью по его груди, приподнялась над ним, с любопытством заглядывая ему в лицо.
Мариан наблюдал за ней из-под ресниц, ничего не говоря. И она, помедлив, осторожно
опустила голову и коснулась его губ мимолетным, едва ощутимым поцелуем. И подняла
голову, улыбаясь.
И он сдался.
Одной рукой скользнул под плед, ощущая ладонью разгоряченную сном нежную кожу
спины.
Другой нырнул в ее спутанные волосы, притянул ее к себе.
И впился губами в ее дрогнувшие губы.
Жесткий, голодный, обжигающий поцелуй, трепет тела лежащей на нем девушки, ее
неопытные, робкие движения, только распаляющие кровь.
Ее тонкие пальчики, вцепившиеся ему в плечи.
Ее приглушенный, болезненный стон от прикушенной губы.
Мягкие ягодицы под ладонью.
Истома била обжигающими электрическими плетьми, заставляя рычать, переворачиваться
вместе с ней, подминать под себя, а она не сопротивлялась, только вздрагивала, когда руки
или губы становились особенно настойчивыми.
И это доверие и бесстрашие, с которыми она принимала его ласки, заставили его в какой-
то момент остановиться, отстраниться, перекатившись на спину. Он тяжело дышал, глядя
в небо, и рядом раздавалось такое же затрудненное дыхание.
- Что мне делать? – прошептал он потерянно. – Я не могу жить без тебя.
- Ну, - она приподнялась, опершись на локоть, положила голову на ладонь, глядя на него. И
было в ее взгляде что-то новое, уверенное и спокойное, что бывает только у убежденных в
своей силе женщин. – Теперь, после всего случившегося, барон, вы просто обязаны на мне
жениться.
Мариан молча протянул руку, взял ее за ладошку, положил к себе на сердце. Оно гулко и
часто толкалось в ее ладонь, словно заходилось в ликовании. Все было понятно без слов.
Выдохнул, успокаиваясь.
Зверь никуда не ушел, просто затаился, настойчиво рыча и толкая к ней.
Он даже не мог вспомнить, почему так долго боролся с собой. Ничего больше не имело
значения, кроме девушки, спокойно смотрящей на него и держащей его сердце в своей
руке.
- Вы не пожалеете, - он словно давал ей клятву, и видно было, как трудно этому
бесстрашному обычно мужчине подбирать слова. Словно он боялся, что она после его
болезненных признаний рассмеется и скажет, что пошутила. И тогда останется только
подохнуть от тоски. - Никогда не пожалеете, принцесса. Моя жизнь, любовь и верность
давно принадлежат вам. Я не в силах отказаться от вас.
Он повернулся, так, чтобы смотреть ей в глаза.
- Василина, вы станете моей женой?
- Конечно, - ответила она твердо. – Я точно знаю, что не пожалею, барон.
Тапочки она утопила в озере, благодаря разыгравшемуся медведю, и он снова нес ее на
руках до дома, чтобы принцесса не поранила ноги. Пледом пришлось поделиться, и она во
все глаза смотрела, как он разорвал плотную ткань так, будто это была тонкая бумага.
Она не пожалеет. Точно не пожалеет.
Было как-то легко и весело.
В холле было тихо и пустынно, и он донес ее до двери комнаты, легко коснулся лба
губами, не удержавшись, втянул носом воздух у основания шеи и поспешно отступил к
своим покоям.
- Как ты могла уйти? – бушевала Ангелина. – У тебя напрочь отрезало чувство
самосохранения?! Почему ты голая? Что он с тобой сделал?!
Она не выспалась и была крайне раздражена. Тем более, что сестра сладко потянулась, не
обращая внимания на ее крики, улыбнулась. Она как была в пледе, так и завалилась на
кровать, обнимая подушку. А младшие сестры сидели, как мышки, переводя взгляд с
одной на другую. Марина стояла, уткнувшись лбом в окно, и пила воду из стакана.
- У него в состоянии оборота какой запах – звериный или человеческий? –
поинтересовалась Алина, воспользовавшись установившейся паузой.
- Я тоже хочу на нем покататься, - заныла Полли. – Это же круто, Васют!
- Девочки, молчать! – рявкнула Ангелина. - Василина, это недопустимо! Он мужчина, ты
компрометируешь себя!
- Он мой будущий муж, - сонно проговорила Василина, снова потягиваясь всем телом. Она
выспалась, но хотелось выгибаться и тереться телом об простыни, как довольной кошке.
Ангелина потрясенно замолчала.
- Отец никогда не даст согласия на этот брак, Васюш, - уже достаточно хладнокровно
произнесла старшая принцесса, внезапно успокаиваясь. – Барон достойный человек, но он
не нашего круга.
- Какого круга, Ани? – со внезапной злостью огрызнулась Василина, садясь на кровати. –
У нас нет ничего больше. Ни дома, ни матери, ни состояния, даже имя мы должны
скрывать. Так почему я не могу выйти за мужчину, которого люблю? Из-за фамильной
гордости? Да к демонам эту гордость! Если понадобится, я готова идти за ним пешком на
его заставу, и варить ему там супы, и мыть полы, и спать с ним в одной постели! Даже
если он откажется от меня, я все равно пойду за ним!!
Младшие сестры затаили дыхание: старшенькие буравили друг друга взглядами, и в
комнате ощутимо похолодало, стало потрескивать электричество, потянуло ветерком.
Наследница хмуро кусала губы. Привычка, от которой избавилась еще в детстве.
- Барон не тот человек, который откажется от своего слова, Вась, - наконец проговорила
она. – Но он и не пойдет против воли нашей семьи.
- Значит, - с силой проговорила вторая принцесса, - ты, как глава рода, убедишь отца, чтобы он дал согласие на эту свадьбу. Иначе я, Богами клянусь, соблазню его и все равно
женю на себе. Я уже совершеннолетняя, Ани. И способна понять, как поступить
правильно.
Неизвестно, к чему бы привело все возрастающее напряжение между двумя сильнейшими
дочерьми Ирины-Иоанны и выстояло бы после этого благополучно пережившее пять веков
поместье, если б в этот момент третья дочь не швырнула в ярости стакан с водой в стену.
- Какие же вы мерзкие, - прошипела Марина, бледнея на глазах. – Еще двух недель не
прошло с момента смерти мамы! А вам все равно! Вы жизнью наслаждаетесь, да? Пока
она там гниет, да? Одной ничего не нужно, кроме ее книг, другая носится целый день, как
дура. А старшая сестричка тоже хороша – трется по ночам с почти незнакомым мужиком, острых ощущений захотелось, да, Васька? Невмоготу, да? Мама бы никогда не согласилась
