— Ну, на нет и суда нет. Пойдём.
Вернувшись к установке, они приступили к изучению её на предмет разборки или, по выражению наёмницы, "как бы это половчее разломать". Здесь им в который раз повезло. Круглое двадцатиметрового радиуса поле приёмника излучения состояло из небольших, размером с рабочий столик в офицерской каюте, толстеньких панелей, соединённых силовыми замками, а в радиальном направлении ещё и патрубками для прохода жидкости или газа. И легко разнимались, когда знаешь, как. Они не знали, поэтому одну из панелей Соло сломал, но дальше пошло веселее. Панели складывали стопками и увязывали такелажной лентой. Стопки Хонс делала побольше, поскольку таскать их на себе не требовалось: в трюме дожидалась приказа пара стандартных грузовых дройдов IW-37. Тогрута предложила сперва расчистить проход к центру установки, где возвышался в человеческий рост её главный агрегат. Взявшись за него вдвоём, дройды аккуратно потащили его к кораблю. Затем вернулись, подхватили по пачке элементов и так же неторопливо унесли.
— Что-то жрать охота, — пожаловался младший лейтенант. — Пусть пока таскают то, что связано, а мы перекусим, а?
— И куда в тебя столько лезет? — проворчала тогрута. — По-моему, не жевал ты только в гостях у "Макрокода", да сейчас, при посадке. Лопнешь же.
Она, конечно, преувеличивала. Младший лейтенант строго соблюдал режим питания и перекусывал лишь трижды в день: между завтраком и ланчем, ланчем и обедом, обедом и ужином. И в меру. Пяток крекеров с паштетом и банка тоника – разве это еда? Но он решил не обижаться и парировал:
— Древняя мудрость гласит, что солдату еда и сон всегда впрок.
— Ага-ага. У нас говорили иначе. Солдат всегда хочет три вещи: жрать, спать и…
— Не без этого, — хохотнул он.
— Последнее точно шиш тебе. У меня муж имеется.
— И кто у нас муж?
— Путешественник, — после секундной паузы ответила Хонс. И добавила: — Исследователь Неизвестных Территорий.
Заканчивали демонтаж после обеда. Соло чувствовал себя как выжатый фрукт, но старался не подавать вида. Не мог же он спасовать перед дамочкой! Впрочем, неутомимая Хонс тоже начала проявлять признаки усталости.
— Тебе не кажется, что стало темнее? — спросила она, закончив скреплять очередной пакет элементов.
— Да тут с самого начала было темно, как у корунная в… подвале, — отозвался младший лейтенант.
— И всё же, темнеет. Видимо, заходит местное светило. Надо поторопиться. Вяжем быстрее.
Далёкий протяжный рёв подтвердил справедливость её слов. Пусть день в долине под пологом тумана мало отличался от ночи, ночные хищники, похоже, предпочитали придерживаться суточного цикла. А твари, что охотятся ночь, как правило, бывают намного неприятнее дневных. Уо-о-о-о, вок-вок… Уо-о-о-о, вок-вок-вок… Кажется, неизвестное животное приближалось. Вдали ему откликнулось второе. Соло торопливо стянул лентой последнюю пачку элементов, снял с пояса фонарь и посветил в том направлении, откуда недавно слышался рёв. Вот оно. Тварь напоминала земноводное. Гладкая лоснящаяся кожа, покрытая желтоватым маслянистым налётом, уродливая голова без шеи, зато с огромным ртом, выпученные глаза. Размером тварь была с матёрого фермерского кабанчика, каких он видел однажды на Дарни.
— Что смотришь, уродина? — плавным движением вынимая бластер, произнёс он. — Нравлюсь? Поужинать мной хочешь?
— Стой! — удержала его тогрута. — Я разберусь. А ну, пошёл отсюда! Быстро!
Гигантская жаба издала утробное ворчание. Затем неуклюже повернулась, показав скрученный спиралью на спине тонкий хвост, и короткими бесшумными прыжками пошкандыбала прочь.
— Впечатляет, — уважительно сказал младший лейтенант. — Как это тебе удалось?
— Люблю животных. Потом, это же был самец, — пожала плечами Хонс.
Соло впервые в жизни не нашёлся, что ответить. А вскоре выяснилось, что жаба приходила поужинать вовсе не ими, а деликатесом совсем другого рода. Висевшие на ветках деревьев продолговатые предметы, которые Соло в потёмках принял было за плоды, начали трескаться один за другим, и из них появились крупные, примерно с ладонь, светящиеся насекомые. Не светляки – у тех светится одно брюшко. Эти сияли целиком, мягким золотистым светом, как джоралланские опалы, когда на них попадает в полутёмной комнате солнечный луч. Голова, брюшко, усики, лапки и пара тоненьких нитей-хвостов, расположенных сзади, всё это выделялось на фоне тёмной коры деревьев, словно на бархате в ювелирном магазине. И сияние усиливалось, это постепенно расправлялись прозрачные крылья, освобождённые из-под твёрдой скорлупы. Насекомых становилось всё больше. Вот их уже десятки, а вот сотня или, может быть, две. На деревьях оставалось ещё очень много коконов, только они почему-то не спешили открываться. Видно, не пришло их время. Насекомые светились всё ярче, странным образом не освещая почти ничего вокруг. Внезапно одно из них взлетело, и секунды спустя в воздух поднялся весь рой. Из глубины леса к нему присоединились ещё несколько десятков порхающих огней, и начался брачный танец. Медленно взмахивающие эфемерные крылья рождали причудливые переливы света, а когда парочки сходились близко-близко в воздушном поцелуе, мерцание становилось хаотичнее, выбиваясь из общего ритма, будто золотистые летуны спешили поведать всем окружающим о своих чувствах друг к другу.
Это напоминало то огненные фонтаны и звёздочки фейерверков на праздновании, то мерцание далёких уличных фонарей сквозь листву парка, когда неощутимый ночной ветерок пробирается в ветках, то небо в дни падающих звёзд. То что-то ещё, памятное лишь смутно, возможно, со времён раннего, почти забытого детства. Уж на что Соло считал себя человеком рано зачерствевшим и нечувствительным, а и он глядел на это действо, разинув варежку. Что творилось с тогрутой, трудно передать. Синие глаза распахнулись, словно два бездонных озера, тонкие брови, очерченные светлыми линиями поверх, приподнялись, губы сложились в мечтательную улыбку. И не стало сейчас в её лице ни ехидства, что он так часто видел за последние дни, ни напускной каменной строгости. Она была светла и прекрасна, как ангел небесный. Если, конечно, бывают ангелы с рожками.
Жаль, всё очень быстро кончилось. Несмотря на то, что светящиеся насекомые избегали яркого центра светового пятна, в котором лежал сдувшийся аэростат и остатки конструкции опытной установки, некоторые из них перелетали слабо освещённую дорожку к кораблю, уже изрядно натоптанную механическими грузчиками. На дройдов, как и на живых разумных, они не обращали ни малейшего внимания, всецело поглощённые друг другом. И в какой-то момент одно из них, пролетая, случайно коснулось длинными нитями хвоста аккумуляторного ящика за спиной "тридцать седьмого". Раздался очень знакомый щелчок. Трёхметровый дройд замер… и тяжело рухнул на землю грудой безжизненного металла.
— Ох ты, хаттово отродье! — воскликнула Хонс. — Они напичканы электричеством под завязку!
Выражение счастья и благодушия словно ветром смахнуло с её лица. Мгновение – и вместо романтической девушки рядом с Соло был собранный, готовый к любым неожиданностям боец.
— Ложись! — прошипела она.
Дважды упрашивать Соло не требовалось.
— Свет, — сказал он. — На яркий свет они не вылетают.
— Значит, нужно повернуть прожекторы. Спрячься за пачками, а я побегу к кораблю.
Наёмница вскочила и рванула в направлении трапа, так что ветер засвистел. Увернулась с дороги одного пролетающего насекомого, поднырнула под второе и, уже взбегая по пандусу, успела врезать по аварийной кнопке второго дройда, как раз выходившего из-за посадочной опоры. Тот остановился, медленно опустил манипулятор, опёршись им о землю, жёлтая подсветка его оптического сенсора погасла, затем начала медленное ленивое мигание, обозначая ждущий режим. Прожектора "Ропала", тем временем, задвигались, опасно сужая световое пятно вокруг младшего лейтенанта. Зато тропинка к кораблю осветилась так же ярко, как оставшиеся стопки ячеек.
— Пошевеливайся, Соло! Или ты там уснул с устатку? — крикнула тогрута.
— С этими жуками уснёшь, такую иллюминацию устроили! — проворчал младший лейтенант, быстро, но стараясь не потерять остатки достоинства, направляясь к "Ропалу".
— Проверь системы и готовься к отлёту, — распорядилась Хонс. — Я пока подберу оставшиеся связки.
— Не дури, оставь, второго грузчика угробишь.
— Спокойно. Я знаю, что я делаю. Зря мы их разбирали, что ли? И дройда надо вытащить, ребята его починят.
— Ну, ты и…
— Что-что?
— Хозяйственная, говорю.
Откинув панели фальшпола, младший лейтенант углубился в изучение систем. Повреждения оказались не слишком сильны, дублирующих контуров потребовался самый минимум. А вот это поддаётся быстрому ремонту. Выдернув сгоревший типовой элемент, Соло выбросил его наверх, вылез сам и нашёл в стенном шкафчике запасной. Вот этот ещё наверняка пригодится… Действительно, в схеме оптоэлектронного увеличителя тоже выгорел входной каскад. На погрузочной платформе трюма залязгало и заскрежетало: это грузовой дройд втащил тушу погибшего товарища. Загудели приводы лифта. Похоже, она закончила. Ну, здесь тоже почти всё. Из любопытства Хан напоследок заглянул и в отсеки, где крепились ёмкости с энергоносителем для корабельных генераторов. Никаких термических зарядов там не было и в помине. Он уважительно покачал головой: леди Хонс блефовала ещё лучше, чем он предполагал, раз напугала даже его.
