— Посланник Вальдес, интересы Легионов…
— Да ну? Что, пока меня тут не было, научились допрашивать светлых Рыцарей?
Ответа не последовало, и Олаф внутренне усмехнулся. Не научились. Если бы вместе с ним взяли еще кого-то, имело бы смысл волноваться, а так — пленного мага можно убить, можно сломать, но успешно допросить не выйдет. Особенности присяги — что в Форпостах, что в Легионах — и издержки несовместимости магии Света и Тени.
— Не научились? А для остальных «интересов» ищите себе материал сами и не лезьте к старшим по званию. Извините этих невеж, Рыцарь, — Ротгер обернулся с Олафу, — но боюсь, еще на несколько дней нам с вами придется задержаться в Твердыне. Зато потом я буду счастлив предложить вам все гостеприимство Цитадели Хексберг.
Судя по реакции остальных, именно сейчас Олафу и надлежало испугаться по-настоящему. Кошки его знают, может, и правда стоило: Ротгер — Вальдес — очевидно ничего не помнил. Не паясничал перед посторонними, а просто не помнил, как и Руперт. Впрочем, испугаться, если что, Олаф всегда успеет, а в ближайшие дни явно ничего не произойдет.
* * *
У Вальдеса, как у любого Посланника Тени, были в Твердыне свои покои, а к ним, естественно, прилагалась темница, потому что ну как же иначе. Обычный каземат — впрочем, поудобнее походного шатра. Без окон, конечно, и дышалось тяжело, и заняться было нечем, кроме как переживать или предаваться воспоминаниям. Переживать и волноваться Олаф себе запретил: свой долг перед Форпостами он выполнил, использовать против своих его не смогут, дальше все в руках Руппи и Вернхарда. А вот воспоминаний за десяток с лишним жизней набралось предостаточно.
… На самом деле, не всегда все повторялось с такой точностью, далеко не всегда. Не всегда он проигрывал, не всегда они вообще воевали… Случалась и мирная жизнь, а случалось, что годы сражались плечом к плечу, прикрывая друг другу спину, а потом раз — и по разные стороны фронта. Не по прихоти рождения или глупости вышестоящих, а по собственному осознанному выбору, потому что у обоих — опять! — нашлись вещи важнее дружбы. Лучше уж как сейчас, когда долги отданы и терять нечего.
Олаф был уверен, что те самые «несколько дней» он никого не увидит, но на следующий же вечер дверь неожиданно распахнулась и в камеру вошел — точнее, ввалился — Вальдес с чем-то в руках. Что-то оказалось походной постелью, и, разворачивая ее на полу, Вальдес принялся объяснять, не дожидаясь, пока ошеломленный Олаф сумеет отреагировать:
— Рыцарь, вы извините, что я к вам так бесцеремонно вламываюсь, но это единственное место, где ничего не слышно! И больше ни одна сволочь посреди ночи не ворвется, а то достали, сил нет.
— Кто? — Олаф удивился, услышав собственный голос, а еще больше удивился, когда Вальдес ответил:
— Все. Подчиненные, курьеры, порученцы, покушенцы эти идиотские…
— Покушенцы?
— Олаф, все гадости, что у вас в Свете рассказывают о внутренних дрязгах в Легионах, скорее преуменьшение, чем наоборот. — Вальдес тем временем улегся. — Успеха они все равно не добьются, но вот спать мешают зверски. Я надеюсь, вы их примеру не последуете? Убить ведь не убьете, только разбудите, а это уже будет не великий подвиг, а мелкая пакость, недостойная светлого Рыцаря…
И на этом Вальдес заснул, а Олаф едва не рассмеялся вслух.
Шутка для балаганной мистерии: Посланник Тени приходит в камеру к пленнику, чтобы выспаться. Дескать, благородный Рыцарь Света ему мешать не станет, в отличие от собственных подчиненных и соратников. В Хексберг — кэртианском Хексберг — было похоже. Нет, среди ночи Вальдес к ним, конечно, не врывался, и «внутренних дрязг» такого размаха в талигойском флоте не было, но была скучная бумажная работа, и вот от нее-то, а также от всяких просителей и чересчур ретивых подчиненных, Вальдес у пленников и прятался. Там его и правда не искали, особенно поначалу, да и позже не решались дергать по пустякам. С этого — с несерьезных жалоб Ротгера, со слегка злорадного сочувствия самого Олафа — они тогда и начали разговаривать.
В Твердыне пока было не до разговоров. Ротгер честно появлялся каждую ночь на несколько часов, но сразу падал спать, иногда даже не поздоровавшись. А потом, наконец, его дела в Легионах закончились, и вскоре они уже стояли на смотровой башне Цитадели Хексберг, глядя в сторону Границы.
Свет и Тень могли воевать, могли договариваться, могли оставлять друг друга в покое — но с Пустотой шутки плохи. Поэтому Свет никогда не нападал на северные Цитадели Легионов, а Тень не трогала западные Форпосты. Сам Олаф в пограничной крепости был лишь однажды, в молодости, но сейчас Граница, казалось, вела себя спокойно. Если бы дело обстояло иначе, вряд ли бы Вальдес полез во внутренние войны, хотя… В Кэртиане на Изломе они тоже ничего не замечали, увлекшись «внутренними войнами», пока поздно не стало. Еле-еле успели опомниться.
— Вот скажите мне, Олаф, — неожиданно серьезным голосом начал Ротгер и замолчал. Совсем перестать думать о нем как Ротгере не получалось, постоянно приходилось следить за собой, чтоб не назвать его так вслух. Все же здесь у него этого имени не было.
— Скажите мне, — повторил Вальдес и на этот раз закончил фразу: — Зачем я вас сюда притащил?
— Простите?
— Не прикидывайтесь. Идиоты в Легионах не в счет, но мои собственные лейтенанты уверены: я должен был вас либо добить на месте, либо оставить в Твердыне, либо отпустить на все четыре стороны.
— Насколько я знаю, непредсказуемые поступки являются частью вашей репутации, разве нет?
Вальдес усмехнулся:
— Являются. Но я уверен, в этот раз причина была. И вы ее знаете.
Значит, либо догадался по поведению самого Олафа, либо узнал, пусть и не вспомнил. Что ж…
— Вы мне не поверите, Посланник.
— Ха. Обмануть меня и впрямь давно никому не удавалось, но я же держу пограничную крепость. Вы действительно думаете, что есть правда, в которую я могу не поверить?
Возразить было нечего. Интересно, а какие-нибудь «девочки» у Вальдеса здесь жили? Судя по всему, да.
— Это длинная история, Вальдес.
— Ничего. Вина у меня достаточно.
* * *
Пристроившаяся за выступом башни ведьма довольно улыбнулась, провожая взглядом двух магов. Как удачно вышло, что Вальдесу стало скучно именно сейчас, и вмешался он именно в эту войну Легионов! Слава ветрам, теперь ему будет с кем поговорить. А когда Пустоте надоест ждать, Рыцарь Света на северной Границе позволит им выиграть время. Год или два, не больше. Но этого хватит.
«Звездные войны»
Альвхильд
Танцовщица в песках
fandom Space Opera 2015
Она точно знала, что умрет здесь, среди песка и бесконечного ветра. С первого дня, когда ступила на землю Татуина — она знала. Ее тогда подташнивало после небрежной посадки и долгого перелета в темном душном и вонючем трюме, плечи оттягивал тощий рюкзачок с пожитками, а на руках она несла Анакина. Ему стало плохо при посадке, и он не мог идти сам.
Сколько прошло времени с того дня? Три стандартных года? Да, пожалуй, примерно так. Шми иногда теряла ощущение времени, и тогда начинала отмечать дни — черточками на случайно найденном листке бумаги или пластика, зарубками на стене, узелками на веревочке. Как угодно, но только держать отсчет. В памяти время было чередой хозяев, надсмотрщиков, домов, казарм, даже дворцов. Раб — это вещь, у него нет ничего своего, даже времени, но Шми упорно, год за годом, считала дни, которые складывались в месяцы и годы ее жизни. Наверное, проще было бы раствориться в общем потоке, не помнить, жить одним днем, который повторяется бесконечно…
Если бы не Анакин.
