Барти отчаянно грыз костяшки пальцев.
— Считает, надо спросить тебя.
— Во-от, слушайся маму. В Кругу вас мало кто знал, а кто знал ‒ не выдаст, есть все шансы отсидеться без особой нервотрепки. — Снейп схватил брата за плечи и изо всех сил тряханул. — Ты понял, Барти? Ведите. Себя. Тихо. Ну?
— Хорошо.
— Молодец. Теперь катись домой, ближайшие месяца три мы не знакомы. Поутихнет буча ‒ я с тобой свяжусь. Привет маме.
Получила ли Эйвис его привет, Северус так и не узнал ‒ приказ не высовываться Краучи выполняли четко. Но только до начала декабря. Утром третьего числа, взяв в руки «Пророк», Снейп забрызгал кофе передовицу: «Арестованы палачи супругов Лонгботтом! Маска сорвана! Решится ли отец судить сына?» С колдографии испуганно лупал глазами Барти. И-ди-от. Боги, что ж теперь делать-то, а?
Пометавшись по подземельям, с полсотни раз достав и спрятав обратно амулет Алекто, Снейп пришел к единственно верному ответу: ничего. Раз уж пожираемый тоской по невесте братец отказался внимать голосу рассудка и ради удовольствия угодить в соседнюю с Анной камеру не придумал ничего лучше, чем спалиться в обществе Лестранджей, любая попытка спасти и оберечь дурака заранее обречена на провал. По крайней мере, в одиночку точно не справиться. В отчаянии он написал Люциусу. Ответ походил на чиновничью отписку: «сожалею, в настоящее время наша встреча не может состояться по известным тебе причинам…» Что ж, минус брат и минус друг…
В тот день он впервые открыто продемонстрировал свое особое отношение к Гриффиндору, лишив ненавистный факультет семидесяти восьми баллов и в прах разругавшись с Минервой. А вечером в дверь еще не обжитых толком подземельных апартаментов постучала тетушка Эйвис.
Выглядела она так, что Снейп вместо приветствия первым делом понесся в лабораторию за свежесваренным укрепляющим. Следующим этапом экстренного лечения стала рюмка коньяка, и лишь после перехода мертвенной теткиной бледности в обычную фамильную он решился начать разговор.
— Как вы сюда попали?
— Я в Совете попечителей. Не знал?
— Нет. Нужно было вызвать меня совой.
— Я устала от игр.
— В нашей ситуации без игр никуда. Дамблдор знает, что вы здесь, и знает, зачем. Вы понимаете, как это опасно?
— Для меня или для тебя?
— Для дела. Темный Лорд не обрадуется, если все его верные сторонники…
— К боггарту Лорда! — За неимением перчаток Эйвис принялась трепать и выкручивать полу мантии. — Хватит врать. Ты ‒ шпион Дамблдора.
— Что за…
— Старик объявил это во всеуслышание на повторном заседании по делу Игоря Каркарова ‒ у жены председателя Визенгамота, знаешь ли, есть кое-какие… Северус! — Она торопливо плеснула в рюмку коньяку и сунула ему под нос. — Пей! Не хватало еще дамских драм с обмороками и нюхательными солями.
— Благодарю.
— Это твой коньяк.
— Безусловно. Но до сего момента я сомневался, знаете ли вы мое имя. — Снейп залпом осушил рюмку. — Так вот почему Барти связался с Беллатрикс…
— Нет. Он потерял Анну, я не могла отобрать еще и брата.
— Очень благородно.
— Не язви. Ты не выдал ни его, ни Анну, ни меня. Значит, семья для тебя кое-что значит.
— Или Дамблдор ошибается, считая меня своим шпионом.
— Он сказал, ты переметнулся к нему год назад ‒ как раз когда Темный Лорд начал охоту за Поттерами. Я наблюдала за тобой на Кингс-Кросс и помню, как ты смотрел на эту свою подружку. — Ткань в ее руках затрещала. — Мне жаль, что она умерла.
— Замолчите!
Эйвис грустно покивала.
— Проклятие Принцев. Мы никогда не бываем счастливы в любви.
— Если верить Барти, ваш муж до сих пор от вас без ума.
— Я сказала, проклятие Принцев, а не Краучей. Тот, кого любила я, предпочел другую…
Она потянула измятую полу мантии к глазам. Снейп вытащил платок ‒ слава богам, чистый.
— Надеюсь, не стошнит?
Тетушка усмехнулась сквозь слезы.
— Нахал.
— Это правда проклятие?
— Не знаю. Может, просто не везет… — Пальцы ее скрутили платок в тугой жгут. — Помоги мне.
— Как? Барти поймали с Лестранджами, Дамблдор и слушать ничего не станет, молчу про Аврорат. Я сам под поручительством…
— Знаю и не прошу тебя лезть в бутылку. Барти рассказал мне про твой дурацкий план с маглом и лягушкой…
— Боги, я просто хотел его успокоить!
— …думаю, в этом есть капля смысла. Я умираю.
— Ради Мерлина, тетя…
— Заткнись. Я умираю, а муж, как ты верно заметил, от меня без ума. Кресла министра ему теперь не видать, но связи и кое-какой авторитет сохранится. Разрешение навестить сына он получить сумеет.
— Вы сумасшедшая.
— Я велела тебе молчать. Понадобится Оборотное зелье, много ‒ не знаю, когда уговорю мужа и как долго протяну в камере. В Министерстве столько не украсть, а на Дрян-аллее авроры. Понимаешь?
— Ччерт…
— Пожалуйста, Северус.
— Нет нужды унижаться, я сварю все, что захотите, но… черт…
— Спасибо.
Она встала, пошла к двери, но с полпути вдруг вернулась ‒ почти бегом подлетела к его креслу, обняла за шею, стиснула, прижала к груди голову, целуя в немытую макушку.
— Прости меня, мальчик, прости…
— Те…тя…
Но тетушка уже пятилась, не сводя с племянника мокрых глаз.
— Когда увижу Эйлин, скажу ‒ она молодец, что не тронула твой нос.
— Постойте! Так нельзя, дайте мне хотя бы неделю, я…
— И еще скажу ‒ она воспитала прекрасного сына.
— Тетя! Не надо…
— Прощай, Северус. Надеюсь, у тебя все сложится хорошо. — И уже с порога хулигански подмигнула. — Голову только помой.
Коньячная рюмка вдребезги разлетелась, ударившись о закрытую дверь.
Гермиона зачерпнула плоской ложкой немного основы и вылила обратно в котел.
— Густовато.
Невилл заглянул в рецепт.
— Свойства вереска за последние шестьсот лет слегка изменились, спасибо климату и маглам с их экологией. Попробуй добавить донник.
Гермиона оглядела плотно уставленные банками и контейнерами стеллажи.
— По-моему, его здесь нет.
— У профессора нет донника?!
— Мотыльковые, как ни странно, редко используются в зельях, а лаборатория не безразмерная. Джин, смотаешься на базу?
Джинни отложила пестик и высыпала толченый уголь в плошку со спиртом.
— Через полчаса обед, а у нас полкоманды в разгоне. МакГонагалл что, одной всех отмазывать? Придумайте замену.
Невилл пожал плечом, вышел в гостиную и вернулся с бутылкой красного вина.
— Это подойдет.
— Шато Петрюс?!? — Гермиона отобрала у него бутылку. — Семьдесят третий… лизнуть и умереть… Поздравляю, Нев, ты таки нашел повод для Снейпа тебя заавадить. Попроще там ничего нет?
— Прости, не разбираюсь. Я даже не знаю, что мы такое варим.
— Проявитель для журавлика. Если не напортачим, к утру субботы будет готов.
— Интересно. А если он проявит череп с костями, мы отменим операцию?
— Мы будем знать, чего ждать. — Она сунула ему бутылку. — Иди, осторожно поставь на место и возьми другую. У Снейпа там, кажется, Нюи Сен Жорж прошлого года есть…
Известие о смерти тетки пришло в сентябре. Снейп долго пялился в некролог, прежде чем пляшущие строчки обрели наконец смысл: «С прискорбием сообщаем… Эйвис Дороти Крауч, урожденная Принц… Похороны состоялись…» Состоялись… Состоялись?!? Стоп, Северус, это не те похороны… или те? Но почему так скрытно? Крауч не хотел дразнить журналюг? Черт, лучше сто Круциатусов, чем неизвестность…
Три дня прошли под знаком черного кошмара, не помогали ни зелья, ни выпивка, ни снятые с Гриффиндора баллы. Вестей от Барти не было. Амулет Кэрроу перекочевал из тайника в карман мантии, на волне адреналиновой горячки Снейп без конца ощупывал его и беззвучно шептал: «Если только Барти дома… к черту Альбуса, к черту дементоров, к черту все!.. Если Барти дома…»
На четвертый день он явился по вызову директора, но вместо Дамблдора в кабинете его встретил безупречно одетый, невозмутимый и совершенно зеленый Крауч-старший. Измученный Снейп так и впился в долгожданного визитера взглядом: «Ну?» Однако тот явно не собирался ни приветствовать родственника, ни разрешать его сомнения.
— Вот. — На директорский стол легли два альбома в кожаных переплетах, официального вида свиток и гринготский ключ. — Это теперь принадлежит вам. Сейфа я не видел, но моя жена была небогата, так что не советую рассчитывать на многое.
Свиток оказался копией завещания. Все, что имела, Эйвис оставила племяннику.
— Но… как же Барти?
— Вряд ли моему сыну когда-нибудь понадобятся деньги. Хорошего вам дня, мистер Снейп.
Северус растерянно кивнул, раскрыл верхний альбом. На первом листе колдография: две молоденькие девушки ‒ сплошь локоны и рюшки ‒ обнявшись, корчат в объектив рожицы и весело хохочут. Под снимком подпись: «Сестры Принц. Биарицца, 1951г». Похожи-то как, чертовки. Которая мама, а которая тетя? Тетя…
