— Жить, зная, что любое интервью может стать последним? Не рассказывать о работе не только друзьям, но и семье — что может быть страшней?
«Например, шпионаж», — бочком, как краб, Г. Дж. Поттер осторожно прокладывал себе путь к сцене.
— Условия работы в зонах конфликтов становятся день ото дня все более тяжелыми и опасными, — гремела ораторша, волнуя публику и тревожа дух принца Альберта. — Прошли времена, когда нас считали нейтральными! Сейчас даже надпись «Пресса» на борту машины — повод к ее безжалостному расстрелу!
«А что, журналистика хорошо сочетается со шпионажем».
Работая локтями, Гарри неумолимо продвигался к эстраде.
— Итоги уходящего года неутешительны, — металась по сцене маленькая фигурка. — Две тысячи двенадцатый год поставил печальный рекорд по количеству расстрелянных, похищенных и погибших в плену репортеров. С начала конфликта в одной только Сирии было убито восемь британских журналистов!
— Двенадцать! — крикнули в рядах.
— Двадцать восемь!
— В задницу вашу статистику! — гаркнул кто-то.
Г. Дж. Поттер юрким ужом скользил к заветной цели.
— Дорогие сограждане, — трагическим голосом продолжала ораторша. — Давайте мы все встанем и почтим минутой молчания память тех, чьим единственным оружием было слово, тех, кто положил свои жизни за правду, геройски погиб за слово истины.
— И вранья, — услышал Гарри чью-то ехидную реплику.
Гигантские круглые светильники, похожие на растущие под куполом грибы, помрачнели. Зал погрузился в красноватый сумрак. Г. Дж. прогнал некстати выплывшее видение — Палач, замахивающийся топором в кровавой полутьме.
Взрывая барабанные перепонки, торжественно грянул гимн. Бесшумно перевернулись мягкие сиденья кресел под лениво поднимающимися задами зрителей. Блондинка на сцене склонила голову и опустила руку с микрофоном, превратившись в скорбящую богоматерь.
По гигантскому экрану поплыли огненные буквы — имена погибших.
Гарри подобрался к самой сцене — круглым подмосткам с ведущей на них боковой лесенкой. От внутреннего напряжения он, казалось, окаменел, но когда чья-то рука коснулась его плеча, всего-навсего с просьбой не закрывать обзор, Г. Дж. дернулся и едва не двинул кулаком в лицо ни в чем не повинного паренька с камерой.
«Черт! Я должен быть спокойным! — с холодной ясностью подумал он. — Если я выскочу и произведу впечатление психа, мне никто не поверит и слушать не станет, всё превратится в фарс!»
Одно радовало — площадка, окружающая сцену, была заставлена камерами и заполнена операторами. Наверняка повсюду сновали секьюрити, но Г. Дж. предпочел об этом не думать. Вынув из-за пазухи тетрадь, он сжал ее в руке до побелевших пальцев.
Отгремели последние аккорды гимна. Церемония прощания с погибшими завершилась, и амфитеатр вновь ожил светом. Маленькая блондинка подняла голову и поднесла к губам микрофон.
«Сейчас!»
Легким и уверенным шагом Г. Дж. Поттер поднялся на сцену — так, как это сделал бы почетный гость, по меньшей мере сам премьер-министр. Его ладонь взметнулась в красивом президентском приветствии, и сияющая дружелюбием улыбка отразилась на огромном экране-табло.
От лекций Седрика Дигори всё же был толк.
Не обращая ни малейшего внимания на вытянувшееся лицо и округлившиеся глаза блондинки, Гарри кивнул ей, как старой знакомой, не переставая солнечно улыбаться.
— Представитель Палаты Общин. Два слова, — нагло сказал он и бесцеремонно взял из ее пальцев микрофон. — Небольшое заявление.
Он раскрыл тетрадь с видом открывающего программу конферансье.
— Но сэр...
Гарри даже не повернул головы.
— Уважаемые представители прессы, — разнесся по залу его голос, от напряжения жесткий и неузнаваемый, чеканящий каждое слово. — Горячие точки и зоны конфликта — это ваша гражданская совесть. У вас есть возможность доказать ваше профессиональное бесстрашие. Прямо сейчас.
За спиной он почувствовал какое-то движение — сбой в программе выбил организаторов из колеи.
«Не смотри назад!»
— Я прошу операторов снять это крупным планом, — как солдат с флагом на передовой, он поднял руку с тетрадью. — Перед вами оружие — то самое слово, которого боятся трусы. Не страшитесь бомбежки в Сирии? А опубликовать компрометирующий власть документ — страшно?
На него смотрели тысячи пар глаз — и это было дежавю. Тогда, на арене Колизея, он, бесстрашный гладиатор, стоял перед толпой, кричащей «Убей!» — будто не во сне, а в позабытой прошлой жизни.
Страшно ли журналистам, Гарри мало волновало. Ослепленный светом эстрады, вспышками камер, он пылал, горел изнутри, вскипая адреналином до эйфории. Стук сердца отдавал в ушах глухими ударами барабана, но это был не страх — сила, которую он никогда прежде не знал в себе.
Северус был прав.
Сила бурлила в нем скрытой вулканической магмой. Гарри больше не улыбался, глядя, как надвигаются на него объективы операторов. Аура уверенности превратилась в магический кокон — никто не пытался стащить его со сцены и заткнуть рот.
— Оригинал дневника Тома Марволо Риддла, исчезнувший десять лет назад, документ, которым господин мэр подписал себе приговор!
Микрофон в его руке внезапно превратился в бесполезную игрушку — видимо, дух принца Альберта отключил динамики. Увы, дух опоздал.
Гарри вдруг обнаружил себя в кольце оцепления — репортеры, поначалу подбирающиеся к сцене хищным кошачьим шагом, теперь обступили его стеной, напирая, давя друг друга и толкаясь локтями, тыча в лицо микрофоны, и Г. Дж. едва успевал листать дневник, озабоченный лишь тем, чтобы его не вырвали из рук.
— Том Риддл — идейный вдохновитель нацизма, организатор терактов, резни на митингах, главный ответчик за пролитую кровь невинных! Каждая страница его дневника равносильна признанию в убийстве! — охваченный жаром, Гарри говорил быстро, но все так же уверенно: перед глазами маячили микрофоны «CNN», «Трибун», «Рейтерс», «Ридерс Дайджест» и прочих агентств — разглядывать было некогда.
— Теракт 2002 года в общежитии для иностранных студентов — на совести «Национального Движения»! Три взорванных поезда лондонского метрополитена в 2005 году! Серия взрывов во время саммита Большой Восьмёрки в Лондоне! Похищения, пытки на допросах, физическая расправа! Списки фамилий, даты, отрывки из личных дел и допросов! Не надо ни в какую Сирию ездить!
Почти ослепнув под вспышками камер, Гарри листал дневник, стараясь выбирать страницы с фотографиями.
— В наших руках заключения экспертизы о подлинности этого документа, каждой страницы, каждого снимка! Да, это трупы, а не мешки с пшеницей! Риддл и члены «НД» достойны второго Нюренбергского процесса и пожизненного заключения, а не мест в Палате Общин!
Журналисты, перекрикивая друг друга, задавали какие-то вопросы — Гарри уже не слушал: интуиция подсказывала ему, что невидимый таймер дощелкивает последние секунды.
— Пошаговые планы по разжиганию межнациональных конфликтов, отчеты по финансированию! Внедрение агентов в антирасистские группировки с целью дискредитации! Господин Риддл, смеясь, называет это театральными постановками! Убивает дюжину зайцев, уничтожая иностранцев, перекладывая ответственность на Аль-Каиду, Хезболла, Хамас и даже ИРА! — он кричал, уже не слыша звука своего голоса. — Том Риддл — не маньяк-одиночка! Задумайтесь, кто за всем этим стоит!
То ли охваченный прокурорским огнем Г. Дж. перебрал с обвинениями, то ли опомнившиеся секьюрити пошли на штурм эстрады, запруженной репортерами — в обступившем его кольце началось подозрительное волнение.
— В тюремной камере я первым делом попрошу свежие газеты! — успел крикнуть Гарри, схваченный под локти чьими-то железными, как клещи, руками. — И тогда пойму, в свободной ли стране живу, или всё вокруг — ложь! Кто вы — люди чести или колода карт?
Он почти ничего не видел и продолжал кричать, когда его волокли куда-то, пробиваясь сквозь толпу напирающих журналистов. Г. Дж. вцепился в тетрадь Риддла с такой силой, что проще было отрезать руку, чем отобрать у него свидетельство зла, но, как ни странно, никто не пытался выхватить дневник.
Перед глазами мелькали куртки полицейских, их становилось все больше, теперь его сжимало другое кольцо — черное и безжалостное, унося по проходу между расступающихся зрителей — те прыгали, поднимая над головой объективы, взбирались на сиденья и даже на спины друг друга, самые бойкие и расторопные снимали на камеры, сидя на чьих-то-то шеях.
— Р-разойдись! — страшным голосом рявкнул волочащий его офицер полиции. Сердце Гарри подпрыгнуло, едва не вылетев через купол амфитеатра: он узнал этот голос.
С видом заправского бобби его тащил не кто иной, как мастер остросюжетного детектива Уолден Макнейр. Гарри повернул голову и обнаружил, что второй фараон — Амикус Кэрроу, невесть как преобразившийся в служителя порядка.
