– Ты потрясающе наблюдательна, Мири, – пробурчал он вроде бы спросонок, а потом с удивительной для сонного человека силой и точностью движений приподнялся, притянул ее к себе и лег обратно. Миранда, помедлив, аккуратно перевернулась на другой бок и положила голову ему на грудь. Под ее ухом ровно билось его сердце. Том рассеянно провёл пальцами по ее волосам.
– Твои эмоции так… успокаивают, – вдруг произнёс он. – О чем ты думаешь?
– О крестражах, – честно ответила Миранда. Его рука прекратила перебирать густую пепельную массу, а сам Том замер. Она понимала, насколько неожиданно прозвучали ее слова – слово «крестражи» как-то не очень сочетается с абсолютным умиротворением и расслабленностью, которые Том сейчас в ней ощущал. – В смысле… Я по-прежнему считаю их черной магией в худшем ее проявлении, к которой никто не должен прибегать, но в то же время… Так дико сознавать, что только благодаря крестражу стало возможно… все это. Сейчас я впервые за все время, что прошло с моего возвращения в конец двадцатого века, счастлива – и возможно это стало только благодаря тому, что ты расколол душу, а Добревы возжаждали мести за своего родственника!
Он продолжал молча гладить ее по волосам.
– Ты собираешься создать новые крестражи? – внезапно спросила она, и ее тело, как ни пыталась Миранда это скрыть, ощутимо напряглось в тревожном ожидании его ответа. В том, что он будет положительным, она почти не сомневалась, как и не сомневалась, что ее мнение по данному вопросу Тома интересовать точно не будет. Конечно, речь шла о его душе, и только Реддлу было решать, что с ней делать, но одна мысль о том, что он снова пойдет на это…
Том по-прежнему ничего не говорил. И когда Миранда уже смирилась с тем, что эту тему он не собирается развивать, Реддл вдруг сухо и лаконично произнес:
– Нет.
– Почему? – опешила она, не готовая к такому повороту. – Разве ты не считаешь, что крестражи прекрасно оправдали свое предназначение? Ты дважды остался жив, когда другой человек на твоем месте погиб бы…
Мерлин, что я делаю? Звучит так, будто я пытаюсь его переубедить!
– Или просто в Британии не осталось известных артефактов Основателей Хогвартса, а на что-то более скромное ты не согласен? – сделала она неловкую попытку пошутить, чтобы только съехать со скользкой темы. Миранда уже сама была не рада, что заговорила об этом. И хотя ее нервозность Том чувствовал с такой же легкостью, как все эмоции до того, он по-прежнему не делал попытки осадить ее или понасмехаться. Тогда Миранда приподнялась, чтобы увидеть его лицо – Реддл хмурился, смотрел в полог кровати над головой, и вид у него был раздумывающий. Это его состояние было ей хорошо знакомо – именно такое выражение лица всегда было у Тома, когда он размышлял, стоит ли в очередной раз открываться ей. Миранда затаила дыхание, чтобы никак не помешать ему.
– Тебе известно, каким образом Поттеру тогда в мае удалось уцелеть? – наконец холодно спросил Том, все так же рассматривая наверху серебристых змеек, вышитых на зеленой ткани. За окном рассвело настолько, что разглядеть их не составляло труда. – Почему моя «Авада Кедевра» снова не убила этого чертова Мальчика-Который-Выжил-Уже-Дважды?
– Нет, – от волнения Миранда охрипла, и это на время вернуло Реддла в реальный мир – он взглянул на нее, и его губы скривила совсем невеселая усмешка.
Впрочем, через миг он снова отвернулся от нее и дальше говорил спокойно, почти невыразительно – словно позабыл о ее присутствии и вел беседу с самим собой.
– Конечно, это была моя ошибка… Я ведь знал об этой странной ментальной связи между нами, но не понял, что ответ стоит искать именно в этой области. Непростительная оплошность, которая обошлась мне слишком дорого… Я должен был более пристально изучить эту… странность. Ведь была какая-то причина у того, что мальчишка умел говорить со змеями, заглядывать в мои мысли! Я полагал, что дело в Пророчестве, что наши жизни странным образом связаны… Но я не предполагал, что Поттер стал седьмым!..
И хотя до этой секунды Миранда старательно изображала невидимку, его последние слова так ее огорошили, что промолчать не получилось.
– Гарри тоже был крестражем?!
– Да, – проговорил Том очень холодно, и на его лице появилась гримаса отвращения – видимо, представить менее достойное хранилище для своего осколка души ему было сложно. – Он стал им в ту самую ночь в 1981-м, когда я… оказался вырван из тела. Я об этом до последнего даже не подозревал.
– Он говорил… Гарри говорил, что ваша ментальная связь пропала, – вспомнила Миранда, начиная понимать. – Это произошло во время битвы за Хогвартс? Ты хотел убить Гарри, а в итоге убил… себя. Крестраж. Правильно?
Реддл некоторое время безмолвно смотрел на нее тяжелым взглядом, будто хотел просверлить насквозь. Миранда, которой в один миг стало неуютно, что она лежит рядом с ним совсем голая, подтянула повыше одеяло.
– Да, – наконец бесстрастно подтвердил он. – После того, как я лишился тела во второй раз, у меня было время обдумать случившееся и понять, что именно тогда произошло. Похоже, что шесть крестражей – это действительно слишком много, больше, чем человеческая душа способна вынести. Если бы я только знал об этом раньше… Но разве я мог?.. Ведь никому, кроме меня, не удавалось пройти настолько далеко по тропе бессмертия…
В его последних словах, вне всякого сомнения, прозвучали едва уловимые ноты знакомого самодовольства, но ей хватило выдержки сделать вид, будто она их не расслышала.
– Но если ты не собирался создавать крестраж… Как так вышло, что твоя душа снова раскололась? Ведь нужен специальный ритуал!..
Миранда осеклась и не договорила, вспомнив, что именно требовалось для создания крестража.
– Верно, – Том с шумом втянул в себя воздух, и следующие его слова буквально сочились шипящим ядом. – С этой грязнокровкой с самого начала было слишком много проблем! Сначала жертва материнской любви, затем именно ее смерть повлияла на создание крестража. Потом выяснилось, что Северус был аж тройным агентом, и все из-за любви к этой же грязнокровке!
Кажется, он сам не заметил, как дважды за последнюю минуту упомянул столь ненавистное ему чувство – и все в контексте того, что именно оно помешало лорду Волдеморту добиться желаемого. Миранда смогла остановить себя, чтобы не ляпнуть об этом наблюдении вслух – настроение Реддлу эти слова точно бы не улучшили – и в последний миг прикусила язык, но за мимикой уследить не успела. Том без труда угадал по ее лицу, какие мысли крутились у нее в голове, и глаза его мгновенно заледенели, и он угрожающе прошипел:
– Я бы на твоем месте сейчас взвешивал каждое слово, Мири, чтобы жестоко не пожалеть…
– Тогда объясни мне! Если ты сам говоришь, что именно любовь, на которую способны люди, помешала тебе победить, как ты можешь считать, что ее не существует?
– Я считаю, что существуют глупцы, которые верят в любовь и полагают, что от нее действительно что-то зависит. И раз они настолько наивны – им же хуже… Поскольку я могу использовать эту слабость против них, – отрезал он бескомпромиссно, и Миранда обессиленно опустилась обратно на подушку, жалея, что вообще заикнулась об этом. Спорить с ним на эту тему было совершенно бесполезно, как и пытаться объяснить что-то. Теперь еще и Том закрылся от нее, и кто знает, когда ей удастся вызвать его на откровенность в следующий раз…
И было бы из-за чего спорить! Прошлой ночью он ну никак не походил на человека, для которого слово «любовь» – пустой звук…
– Ты со мной не согласна, – констатировал Том задумчиво, причем безо всякого удивления. – Даже не могу понять, злит это меня или забавляет. Ты ведь совсем не боишься возражать мне, не так ли?
– Боюсь, – поспешила заверить его Миранда. Реддл выразительно приподнял бровь, напоминая о своем умении без труда отличать ложь от правды, и Миранда нехотя добавила: – Боюсь в том смысле, что ты можешь пойти и оторвать кому-нибудь голову только для того, чтобы доказать мне свою правоту. Но если ставить вопрос, боюсь ли я за себя, то нет. Но ведь ты, кажется, сам дал мне право на свое мнение?..
