Собственно Нахуму ничего и не было известно — так какой-то случайный прохожий и не более того. И поэтому он не понимал всего этого интереса. Не получив того, что он хотел услышать, Люций попросил Нахума вернуться в ближайшие дни в Хеврон. А сам при этом исчез, растворившись в воздухе, как те монолитные стены, оставив Нахума в больших сомнениях насчет тех обещанных ему колоссальных возможностях, о которых шла речь в предыдущую встречу.
Но он всё же последовал его просьбе и вернулся в Хеврон, в котором ему пришлось проторчать наверное дня два, пока Люций вновь не объявился. Нахум совершенно не понимал как тот всякий раз его находил. Но подозревал, что это связано с металлической фигуркой змейки.
Как выяснилось, Люций зачем-то наведался в этот же день к влиятельнейшему человеку в Хевроне — Анилею. И там он узнал всё про этого случайного «прохожего» с которым столкнулся Нахум со своей жемчужиной. Люций рассказал Нахуму всё что узнал про этого Эфраима. И убедительно настаивал на том, чтобы Нахум помог ему этой ночью. Таковы новые условия сделки. А в чем она заключалась?
Речь шла о тайнике арабов, которые разграбляли окрестности Иудеи два десятка лет назад, еще при царе Ироде, и который так и не нашли. Сокровища оставались там до сих пор, поскольку всех тех арабов-налетчиков истребили во время карательной экспедиции Ирода. И всё что было ими награблено со всей страны на протяжении нескольких лет теперь хранилось в одном из ущелий Иудейской пустыни.
И Люций предлагал Нахуму сообщить местонахождение этой сокровищницы, которая обогатила бы его до конца жизни, в обмен на то, чтобы он привел туда еще и этого Эфраима. Кто такой этот Эфраим, чем заинтересовал, и для чего собственно нужен, Нахум и сам толком не знал. Лишь мелкие сведения об имени, младшей сестре, и их текущем положении.
Ну а всё что происходило дальше, Эфраиму было уже известно. И римский гарнизон, и всё остальное. Люций кстати совсем не возражал против той резни своих же соплеменников. Может он вовсе и не римлянин был?
Нахум лишь собирал припасы в свое убежище всю последнюю неделю, и ждал дальнейших указаний. Ну а, когда они наконец последовали, то отправился за Эфраимом и Сарой во дворец Анилея. И теперь Эфраим знал всё, что и сам Нахум.
— Значит всё это из-за каких-то сокровищ? Так просто?
— Я и сам-то не так уж много знаю об этом тайнике в пустыне. Но не думаю, что это какая-то пустышка. Иначе для чего ему всё это? Нет, я уверен, что мы нужны этому Люцию. И по какой-то причине он один не может добраться, до чего бы там ни было, несмотря на свою силу.
— И ты этому веришь? Веришь, что ему действительно нужны какие-то деньги, награбленные арабами? А даже если и так, то он просто отдаст это всё тебе, когда мы доберемся до конца? И для чего ему нужен я?
— Я не люблю рисковать, но почему бы и не пойти на эту сделку, Эфраим? Я не могу вечно бегать, воровать по мелочам и прочее. Что бы там ни было, сокровища или нечто большее, я надеюсь начать с помощью этого новую жизнь. Да ты и сам, я думаю не прочь бы начать всё с начала. У тебя будет достаточно денег, чтобы всё изменить в своей жизни.
— Я уже и сам не знаю, чего именно хочу. Всё так быстро меняется, а ты чувствуешь себя какой-то букашкой, которую колышет от малейших колебаний ветра. И не можешь ничего с этим поделать. Слишком много неясного в этой истории и слишком многое не сходится. Я не верю ему, кто бы он ни был.
— Дойдем до конца и посмотрим, что там нас ждет.
Костер догорал и Эфраим поднялся, чтобы собрать еще хворосту в окрестностях, оставив Нахума одного. Но едва его шаги стихли вдалеке, как прямо перед Нахумом из темноты проявился Люций. И снова эти странные ощущения страха, наползающие неизвестно откуда.
— Ты был всё это время здесь? Рядом с нами?
— Я всегда рядом. Помни об этом. И да, я слышал о чем вы говорили.
— Я выполнил свою часть сделки. Он здесь.
— Выполнил, но еще не до конца. Вы должны вместе добраться до ущелья Дарга в Иудейской пустыне. Это недалеко. Когда доберетесь до него, то спуститесь вниз. И там найдете одну искусственную пещеру. Ее невозможно спутать ни с чем.
— Я думал, что ты отправишься вместе с нами. Разве нет?
— Я уже говорил, что всегда буду рядом, — Люций, вдохнув немного прохладного ночного воздуха, выдохнул его обратно полной грудью, осмотревшись вокруг. — Незримо я следую за вами.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Противостояние
«Или ты ешь мир, или мир ест тебя, третьего не дано».
Стивен Кинг
Иерихон, 2 год н. э. (Через три с половиной недели после Явления в пустыне)
— Вы только посмотрите на это! — уже в который раз один из отверженных, с безумной усмешкой на лице, прикоснулся к сидящему перед ним без сознания человеку, покрытому какой-то броней. — Никогда не видел ничего подобного. На нем не остается ни одного следа от моей виверны. Совершенно ничего…
— Оставь его уже в покое. Твоя фигурка виверны не причинит ему никакого вреда, сколько не пытайся.
На металлическом специальном устройстве, напоминающим какое-то подобие кресла или стула, был крепко зафиксирован в руках и ногах какой-то человек. Его лицо частично покрывалось неизвестным легким металлическим сплавом, лежащим на нем словно бы невесомая ткань, облегая при этом достаточно плотно, являясь частью самой кожи. Его глаза были слегка прикрыты, едва скрывая свои разноцветные зрачки — он словно бы временами приходил в себя, но при этом еще оставался где-то в пустынном забвении.
Его тело было сокрыто под эластичной плотной матовой одеждой, местами изодранной, с выцветшими пурпурными сенаторскими полосками по краям. Те оголенные места кожи, которые просвечивали в местах разорванной одежды, также были покрыты этим серебристо-металлическим сплавом, что позволяло предположить, что и абсолютно всё его тело было окутано им, словно броня.
Грудь медленно поднималась, и также неспешно опускалась, выпуская воздух. На левой груди, сквозь очертания одежды и брони, явно выступало некое изображение животного или зверя с мощным костяным воротником на шее и тремя рогами на голове.
Было похоже, что оно словно живое, пытается реагировать на окружающее, стараясь защититься. И эта серебристо-металлическая ткань, то наползала, полностью скрывая собой человека под броней, то отступала, раскрывая его лицо, будто бы ей не хватало сил на постоянное состояние. Некое импульсивно-неконтролируемое защитное движение. Именно это слегка и забавляло одного из отверженных, стоящего над этим закованным в кресле человеком.
Левую часть лица отверженного практически полностью покрывала ужасного вида отметина, паутиной шрамов расходящаяся от виска и вплоть до нижней челюсти, вздуваясь пунцовыми жилками.
Он надавливал с силой на покрытое броней плечо, сидящего перед ним человека, сжимая свою ладонь и удерживая ее так какое-то время. При этом в другой руке, уже немного обгоревшей и почерневшей от ожогов, он стискивал фигурку виверны, отлитой из того же неизвестного сплава, что и броня, укрывавшая этого человека в кресле. От руки, сдавливающей плечо, исходил угнетающий белесый пар, нагревающий окружающий воздух, наполняя его тяжелым ароматом «плавящего» металла и горящей кожи.
На броне не оставалось никаких следов, и она по-прежнему оставалось неестественно холодной. А вот рука, в которой находилась фигурка виверны, покрывалась ожогами, струпьями, и невообразимо быстро чернела и тлела прямо на глазах. А он словно бы и не замечал этой ужасной боли, свыкнувшись с ней за своё долгое пребывание на острове отчуждения и вечного дня. И продолжал надавливать на плечо, покрытое броней.
— Это всё бесполезно. Успокойся уже и отойди от него, — к нему подошел еще один отверженный, пытаясь донести истину понятную всем, кроме этого безумца. — Его фигурка… трицератопс. Всадник сказал, что он покрывает своего владельца броней, сделанной из того же сплава, что и все предметы. Физически он неуязвим, как и эти фигурки. Понимаешь меня? Просто успокойся и отойди. Ты скорее себя руки лишишь от этих ожогов, чем сумеешь хоть чем-то ему навредить своей виверной.
— Я… хочу узнать… Попробовать… — лицо отверженного исказилось в какой-то неестественной гримасе, то ли ухмылки, то ли боли. — Я хочу…
— Да уберите же его, наконец, — тяжелый и властный голос раздался из соседней комнаты. — Я же просил собрать нормальных людей. Или среди вас таких уже и не осталось?
Плавящий жар, исходивший от фигурки виверны, словно бы отталкиваясь от брони, возвращался своему владельцу, причиняя тому обжигающую боль. Но этот светловолосый безумец по прежнему стоял над пленником, сжимая серебристую фигурку виверны и сдавливая его плечо.
Двое отверженных подступили к нему сзади, резко схватив за руки и шею, пытаясь отвести в сторону. И в то же мгновение отдернулись от него, как если бы им пришлось брать в руки само пламя.
