— На воре шапка горит, — подытожил я.
— В каком смысле? — не поняла Нола. — А, всё, врубилась. У него тоже явно рыльце в пушку.
— Что за выражения, Наследница? — строго посмотрела на неё Падме.
— Прошу прощения, Ваше Величество, но баронессы Вао тоже используют эти слова, — лицо у Нолы было – сама невинность.
— Всё ты, — теперь укоризненный взгляд сестры был направлен на меня. — Спасибо, хоть "по матушке" не обучил!
— Я нечаянно, — поднял я руки.
— Ладно, всё, слушайте!
Разговор прервался, и в наступившей тишине мы отчётливо услышали очередную реплику Осоки, хоть и не с начала:
— …красивые служанки, и так много!
— Да, я предпочитаю приобретать для себя всё самое лучшее: и вещи, и рабынь, — гордо произнёс старый даг. Сощурил ещё больше маленькие глазки и добавил с ухмылочкой: — Вот тебя бы, девочка, я с удовольствием приобрёл.
— О, Вы так любезны, великий, — на лице Осоки не дрогнул ни один мускул, её улыбка осталась столь же доброжелательной. — Но, знаете, гораздо лучше будет купить Наследницу Крови, по крайней мере, дольше проживёте.
Нола откинулась на спинку, похлопала в ладоши:
— Бра-аво!
— Ценю тонкий столичный юмор, — одобрил и Себульба.
Да, старый пёс, подумал я, видел бы ты, как отлетают части тела, отрубленные её мечами, ты бы так не рисковал.
— Знаете, — доверительно наклонившись вперёд, сообщила Осока, — по прибытии сюда я случайно слышала разговор двух торговцев, будто бы один отставной политик продавал здесь, на Тете, свою рабыню, твилеку рутиан удивительной красоты. Глаза у неё, будто бы, цвета чистого золота.
— Эх, неудача! — Себульба стукнул ладонью по подлокотнику. — Они не говорили, где остановился этот бывший? Вдруг не успел продать, я бы поторговался.
— К несчастью, нет, — покачала головой Осока. — Всего лишь обрывок разговора.
Похоже, ей всё было ясно, потому что на этом липовое интервью, фактически, и окончилось. Несколькими вежливыми фразами свернув беседу, фальшивые корреспонденты покинули гостеприимного хозяина. Не предложившего им даже чашки дрянного кафа.
— Ноль, — сказала специально для нас Осока, очутившись на улице. — Не слышали ни о Жужеле, ни о нашей девушке. Себульба её, в самом деле, купил бы, если бы предложили, тут он не врёт.
— Вопрос, почему нервничал Кандуга, — заметил Бок.
— А он нервничал, ты уверен? — моя подруга посмотрела на твилека с любопытством.
— У него всё на морде было написано, хоть он и делал вид, что болтает со служанкой. Я в колледже с дагами в карты играл, научился разбираться в выражениях.
Вновь собравшись на корабле, мы вернулись к главной теме дня: как действовать дальше? Осока – печальная, но собранная и уверенная – считала, что все необходимые шаги уже предприняты. Тех, кто может добыть информацию, запросили, корабли с группами захвата выслали, наши хакеры и Белый Админ роют Голонет, как те кабаны огород. А сами мы, по сути, превратились в одну из групп захвата. Следовательно, пора перестать дёргаться, надо набраться терпения и ждать, пока зазвенит на одной из закинутых нами удочек.
— Может быть, этот Жужел, всё же, попытается сделать незаконные документы на… нашу девушку? — подала голос Нола. — Это ведь можно отследить.
— Беда в том, что документы с имперской регистрацией необязательны, — покачал головой Базили. — К ним больше доверия, но и состряпать их куда дороже.
— Скорее, он выправит обычную "электронку" от имени любой заштатной планеты Внешнего Кольца, — поддержал Иан, — где нотариусы до сих пор выдают жёсткую копию с мастичной печатью. А при продаже оформит договор через такого же сговорчивого "законника".
— Если же у него остались какие-то связи среди чиновников, — добавил я, — ну, сделает нам подарок.
— Точно, — кивнула Осока. — Хотя вряд ли. Я читала его досье из Библиотеки. После гражданской войны на Тайемсе он еле ноги унёс. Подставил и соратников, и кураторов в центре. Имперцы его до сих пор не поймали только потому, что он уже на фиг никому не нужен.
После ужина, такого же вялого, как и обед в гиперпространстве, Осока включила трансляцию галактических новостей.
— Ой, убери эту муру! — скривился я.
— Ничего-ничего, надо отвлечься от мыслей. Потом, глядишь, и заснуть сможешь.
— Я после обеда поспал, в полёте.
— Ага. Кому ты врёшь? Ты ещё кораблю эти сказки расскажи.
Я смутился. В самом деле, вместо того, чтобы отдыхать, я это время протрепался с Падме, в рубке, где её не мог увидеть Бок.
Осока оказалась права. После часа просмотра новостей – бравурных официальных, гламурных светских, непонятно-кинематографических и ещё более непонятных музыкальных – речь ведущего оказалась таким жаргоном, что половина слов пролетала у меня мимо ушей, как язык хаттов – всем захотелось спать.
— Пойду, что ли, и правда, отдохну, — сказал я, поднимаясь.
— Я тоже, — зевнув, поддержала Нола.
И в этот момент в корабль что-то ударило. Так сильно, что полностью заправленная "Амидала" – семьсот шестьдесят тонн конструкций, топлива и только что залитого инерта – покачнулась на амортизаторах опор. Падме, наверняка, было очень больно, но среагировала она, как всегда, моментально. Второе попадание пришлось словно в вату, его отразил дефлекторный щит.
— Повреждения? — быстро спросил я.
— Минимальные, корпус цел, — ответила Падме вслух, через динамик. Правильно, сейчас не до конспирации, не искать же упавшую на пол гарнитуру.
— Срочный взлёт!
— Нельзя. Нас держат два локатора "Гаркор".
Вот дьявол! Ракеты этого комплекса поодиночке не так опасны, как "семьсот шестнадцатые" шахтных установок "Валторна", но на каждой пусковой их по четыре штуки, итого восемь… если, конечно, вокруг лётного поля не притаилась парочка молчащих установок, наводимых по чужому лучу. Да нам и восьми хватит за глаза.
— Круговой обстрел, — продолжала Падме. — Станкачи, дройдеки, трубы.
— Сколько продержится щит?
— Три-четыре минуты. К-фугасных у них, видимо, больше нет.
— Сейчас подавим часть точек, будет легче, — сказала Осока.
— Как? — удивлённо посмотрел на неё я. — Через щит не выстрелишь!
— Я прижму поле вплотную к днищу и крыше, — ответила за джедайку Падме. — Пушки окажутся снаружи.
— Ага. К орудиям! — скомандовала Осока.
— Я в верхнюю, — Пятерня одним слитным движением поднялся на ноги и сразу оказался у двери рубки. Ещё мгновение – и он скрылся в лифте. Базили, чтобы не ждать кабины, открыл дверцу вертикальной аварийной шахты у задней стены гостиной и нырнул по ней вниз. Впрочем, это я определил уже на слух, потому что сидел в своём кресле и разворачивал его к борту, подключая управление к левой носовой спарке. На секунду отстав от Осоки, которая уже вела огонь по нападавшим. Вибрация от очередей правой спарки передалась по корпусу слабой дрожью. Блистер и экран-пульт показывали нам множество целей, Падме заботливо пометила каждую условным обозначением. Штрих с дугой, немного похожий на трезубец Посейдона – станковый бластер-репитер. Вертикальный овал – дройдека. Перевёрнутая трёхлучевая звезда – "труба" ракетомёта. Оставалось наводить курсор, который я про себя называл "косым мальтийским крестом", под низ значка. Кольцо, соединяющее четыре марки "креста", становилось зелёным, спуск, очередь! Но попасть было мало. Дройдеки и станкачи прикрывали собственные дефлекторные щиты, стояли они не посреди поля, а впритирку к сооружениям космопорта и кораблям. После первого же выстрела по ней дройдека моментально запрокидывалась назад, поворачиваясь на своём ободе вокруг вертикальной оси, и ускользала за угол. Достать репитеры, у которых из-за укрытия торчал один только ствол, и шустрых ракетомётчиков было ещё труднее. Хорошо, что станкачей с моей стороны было всего четыре. А, нет, уже три, четвёртый, всё-таки, застыл бесполезной железякой после попадания. Я довольно усмехнулся. Всадил очередь в соседнюю дройдеку. Та дёрнулась в направлении ближайшей металлоконструкции, но покачнулась и завалилась на бок, словно исполинские карманные часы без крышек. Третья! Увы, этого добра у наших недругов оказалось много. На место выбывших подтягивались новые. Кому же это мы так сильно встали поперёк горла? Осоку, очевидно, посетила та же мысль.
— Падме, ты можешь разглядеть расчёты? — спросила она. — Кто они?
— За станкачами гуманоиды, точнее не вижу. А ракетчики нет.
— Нет. Странно движутся, — моя подруга резко повернулась вместе с креслом, воскликнула победно: — Есть! Отстрелялся, пускач! Это даги, ребята!
— Кажется, мы ненароком разворошили какое-то гнездо, — огорчённо произнесла Нола.
— Явно не радужниц. То-то хозяйский сынок так нервничал. Правда, не совсем понятно. Уходя, я чётко чувствовала его облегчение, он явно успокаивался.
