Здоровенный бугай, против обычного, абсолютно голый, с толстой пористой кожей, в каких-то странных наростах и полипах по всему обнажённому торсу, отшвырнул огромную кувалду, которой пытался разбить бетон, смачно сплюнул и матерно выругался.
— Не берёт его ничего. Петрович, может, другой путь есть?
— Нет тут другого пути, — мрачно буркнул Петрович. — Есть другой вход, но он в центре, в крепости. Проклятье, вся надежда на него была. Бетон старый, он уже и сам трескался… Похоже, прав ты был, Курт.
— В смысле? — спросил Ярцефф, вместе со всеми работавший затупившимся кайлом.
— Пора идти на прорыв. Если хоть часть доберётся до крепости, есть шанс уйти.
Мэтхен, Ярцефф, Петрович и остальные взводные сгрудились вокруг навигатора. Даже тут, под землёй, техника двадцать второго века работала бесперебойно.
— Так, мы вот здесь. А где, ты говоришь, вход? Ага, значит, вот тут. Далеко! Идём оврагом, потом дворами до вокзала… Хе-хе, и поездов не осталось, а вокзал стоит себе, как ни в чём не бывало! Потом надо переправиться через Днепр…
— Вот этот мост уцелел, — подсказал Петрович. — Народец наш пройдёт, только танк придётся бросить. Или нет?
— Нет, танк пройдёт. Только не по мосту, а через реку. Я видел, там сейчас мелкая, топкая, едва движущаяся болотина. Глубина не больше трёх метров, заметное течение лишь на стремнине, думаю, «Девяностый» сможет пройти. Лишь бы выхлопную трубу не залило. Так, тут ещё несколько сот метров до южной стены. Ага, вот бывшая мэрия… Вот он, парк. Тут?
— Ага. Там здание такое старое, от него передняя стена уцелела. Такая вся из красного кирпича, украшенная разноцветными кирпичами. Вот в его подвал и выходит подземка. Ещё вроде бы на вокзале был, но там давно завалило. Может, и ещё есть.
— Метро, — произнёс Мэтхен. — Ну точно, метро. Схему бы — только их, наверное, так и не выпустили. Давайте думать, как прорываться.
— Я бы предложил так, — заметил Ярцефф. — Первой идёт ударная группа. Идёт тихо. Её задача — нащупать посты противника, при возможности прорвать оцепление быстро и бесшумно. Если получается, двигаем главные силы, их сопровождает танк. За танком и под прикрытием стрелков идут женщины и дети, раненые и те, кто понесут оборудование и бочки с баландой. Их ведь можно перетащить?
— Ну, вообще-то… Думаю, можно. В подвалах осталось несколько тележек для перевозки отходов. Если их использовать, можно всё перевезти. Я смотрел, конструкции можно легко разбирать и транспортировать… Если метизы не заржавели…
— Хорошо. Значит, туда же — обоз. Если что, за оборудованием спрячутся остальные. Первый этап — добраться до оврага. Тут просто — перебегаем дорогу, дальше развалины. Тут нас не увидят. Дальше ручьи. Насколько помню, там холмы и овраги, земля топкая, но телеги пройдут. Там вроде посёлок какой-то… Но всё на виду. Это первое опасное место — могут засечь, так что его преодолеваем бегом.
Ярцефф окинул взглядом соратников. Тесный подвал, бетонная крошка, хрустящая под ботинками, брошенные, ибо бесполезные, лопаты, кувалды и кайла. Сколько-то их доживёт до утра, и доживёт ли хоть кто-то? К возможности собственной смерти он привык относиться философски.
— Дальше — снова развалинами. Здесь проще рассредоточиться, да и много частично сохранившихся зданий. Увидеть могут только с воздуха. Тут будет промежуточный рубеж, если что, упрёмся в развалинах, выиграем время. В итоге мы выходим к вокзалу, соединяемся с тем, кто там есть — если ещё есть. А дальше — снова открытая местность, бывшие пути. Даже пакгаузы вдоль дороги отчего-то полностью разрушены. До самого Днепра — пустырь, вдобавок мы уже не меньше часа будем в пути, и они будут готовы. Это самый опасный участок, пройдём его — считай, спасены. Берега довольно крутые и заросли кустарником, и дальше опять частично сохранившие здания до самого парка. Пожалуй, после моста стоит разбиться на группы по пять-десять человек. Так нас будет труднее засечь и накрыть. Возможно, вообще незаметно дойдём, и не одновременно. Вход толпой не демаскируем. И ещё — кровь из носу надо успеть до рассвета. Днём можно и не пытаться, а до завтрашней ночи мы тут не продержимся. Вопросы?
И вопросы посыпались. В каком порядке идут взводы, где ставить автоматчиков, а где уцелевших гранатомётчиков, как тащить крупнокалиберные пулемёты, и нужны ли они вообще, если патронов осталась хорошо, если треть. Будет ли кто-то прикрывать отход, удерживая завод, пока остальные не уйдут в подземелье. И если будут, что делать после выполнения задачи — ведь прорыв днём почти невозможен. Нет? Так те, кто останутся, получается, смертники? Отвечал капитан своей любимой присказкой: «А вы собрались жить вечно?» Впрочем, смысла оставлять кого-то на верную смерть — не было. Договорились, что отход будет прикрывать взвод под командой одного из отделенных командиров. Сам Мэтхен, Ярцефф и единственный танк пойдут совсем в другую сторону, и постараются отвлечь противника. Потом, если получится, эта группа проберётся в подземелье. Капитан ручался, что такой удар даст беженцам не меньше дополнительного часа.
— Теперь-то всё ясно? — уточнил он, когда поток вопросов иссяк.
— Понятно, — произнёс за всех Петрович.
Мастер не мог смотреть на неряшливо разбросанные инструменты, в процессе обсуждения он аккуратно собирал их в углу — что не мешало порой высказывать дельные идеи. Скажем, именно он вспомнил, что на вокзале и на Соборной горе видел группы городских. Если противник все силы бросил против завода, эти группки вполне могли уцелеть до сих пор. Эти опорные пункты могли бы облегчить прорыв, да и местные хотя бы отчасти смогут компенсировать потери.
— Отлично, — подвёл итог Ярцефф. — Через час всё должно быть готово.
— А вам говорили в штабе! Говорили, что нельзя соваться на подготовленный к обороне объект до подавления огневых точек? Говорили! И что? Шли толпой, как на параде. Даже прикрытие местами оторвалось от техники. За что и получили.
— Это всё Наттер, — устало пробурчал Шмунце, меньше всего ему хотелось вспоминать бойню на заводе. Потом, конечно, всё равно писать полный отчёт, давать показания соибовцам и прочим — но это потом. Давать отчёт придётся так и так. Иное дело — майор Тюрмер, который привёл подкрепления, вызвал вертолёты, и тем спас уцелевших. Увы, даже он не сумел выбить мятежников с завода — только потеснить, заняв окраинные строения. Их, впрочем, ночью тоже оставили, отойдя в модульный военный городок в безлюдном местечке Gedeonovka. Только несколько кордонов, дежурящих на путях возможного прорыва — вдруг мутанты решат уходить…
— Значит, на мёртвых валить стали, — констатировал майор, вдыхая кондиционированный воздух модуля. — Ну что ж, это удобно — валить что на Наттера, что на Дробышевского. Но вот за ваши действия после их смерти ответственность они не несут.
— Какие? — задетый за живое, вскинулся Шмунце.
— Вы продолжали атаки, вместо того, чтобы вызвать авиацию и артиллерию.
— Огневые точки пулемётов неоднократно менялись, что говорить о пехоте?
— Вот вы и должны были вскрыть пути перемещения. Это сделано не было. Далее. Судя По данным экспертизы, у вас в тылу действовал снайпер — вы даже не почесались, чтобы его обезвредить. Именно он, например, завалил Дробышевского. Восемнадцать бойцов убиты выстрелами в голову сзади, в каждом случае ранение было смертельным. Но и это не всё. Судя по повреждениям самоходок, на стороне мятежников действует танк. Кроме того, по показаниям вырвавшихся из окружения, по ним вели огонь бронетранспортёры.
— Танк? Броневики? — поражённо спросил немец. Он уже сто раз проклял командование, выделившее этот участок. Остальные группы вошли в Подкуполье, как на параде, а он… Он напоролся на подготовленную, и грамотно подготовленную, надо отдать должное, оборону. И вот результат — десятки погибших, уйма сгоревшей техники и нулевой результат. Но когда инструктировали резервистов, им объясняли, что у мутантов и оружия-то нет, расстреливать их одно удовольствие. Этих бы инструкторов сюда!
— Да, танк. Может, и не один. Вообще впечатление такое, что выродков полгода гонял профи. Допросите пленных, выясните, откуда он и как зовётся.
— Нету пленных, сэр. Никто не сдался, а подранков наши сразу кончали. Мстили…
— И это тоже ваше упущение обер-лейтенант. Если ваши подчинённые не выполняют ваш приказ, о чём вообще можно говорить? Ладно, об этом вы расскажете контрразведке, пусть они и решают, что с вами делать. Пока приказываю удвоить посты с северо-запада. За счёт тех, кто прикрывает Гедеоновку.
— Почему с северо-запада?
— Тот, кто командует этими свиньями, паренёк предусмотрительный. Он оставил посёлок, потому что там бы вы их смяли — пусть тоже с потерями. А на заводе у них был шанс — который вы сами ему и предоставили. Но теперь — всё. Мы подтягиваем подкрепления, к утру завод будет обложен по-настоящему, подойдут РСЗО, бомбардировочные гравилёты получат химические боеприпасы. Их оборону мы вскроем за пару часов без особого труда. Думаю, и боеприпасов там не на месяц. Значит, геройствовать ему особого смысла нет. Я бы на его месте собрал все силы в кулак — и рванул к болотам, оставив раненых гражданским. Но, сам понимаешь, такой вариант для них исключён. Значит, всей толпой пойдут туда же, но мелкими группами и без шума — так, чтобы хоть кто-то просочился. И уж точно не пошли бы на нашу основную базу. Они не самоубийцы.
