— Толку-то? Их вона сколько, всех выловят, — буркнул неугомонный Борзя. — Говорил же, сдаваться надо.
— Слушай, пойди, вздёрнись где-нибудь на проводе, — раздражённо бросил Ярцефф. — Надоело это блеяние слушать. А мы поживём ещё, крови забугорной попьём… Значит, так. Возможностей у нас две, насчёт сдаться не говорю… Первая: раздать оставшееся оружие и все боеприпасы народу — бабам, ребятишкам, всем, кто может стрелять. Так мы почти восполним потери… количественно, но не качественно, этих ведь не готовили. А тем временем забарьерцы… ну, я бы на их месте, столкнувшись с сопротивлением, стянул сюда всех, кого можно. За ночь можно перебросить хоть дивизию, но вам хватит и усиленного батальона. Можно перепахать с воздуха и артиллерией всю территорию завода. Можно забросать боевой химией… Хотя вы все, думаю, устойчивее людей ко всяким там ипритам и заринам, но при определённой концентрации всё равно смерть. Заводу я бы дал времени завтра до вечера — при самом шикарном раскладе, если новый штурм не начнётся с утра.
— В подземку уходить, — произнёс Петрович. Выглядел мастер неважно: в нескольких местах крылья пробили осколки, предплечье, в котором засела пуля, горело огнём. Но хуже всего — подниматься в воздух он ещё долго не сможет. О живом беспилотнике придётся забыть. — Под заводом целый лабиринт, кое-какие отнорки за реку уходят, до крепости тянутся и южнее. Не знаю, зачем такое построили, и есть ли ещё выходы на поверхность. Но они тем более не знают.
— Не уверен, — возразил Мэтхен. — Если тут начинали строить метро, не факт, что об этом не знают Там.
— Всё равно, там нас достанут не сразу, — стоял на своём Петрович.
— Правильно, самое меньшее три — пять дней там можно держаться, — произнёс Ярцефф. — Повезёт — так хоть месяц. Только — ни воды, ни еды, ни патронов. Самое главное, им не будет смысла держать тут большой отряд. Блокируют известные входы — и пойдут дальше. Через неделю уцелевшие сами начнут умирать.
— А есть другие варианты? — угрюмо поинтересовался Петрович.
— Есть. Ещё вариант — прорыв. Ночью, пока не ждут атаки. Можно пройти подземельями в крепость, но, скорее всего, там уже враг: стену пробить недолго, вал взорвать — тем более. Потому мы и закрепились тут, что позиция лучше. Кто-то сможет выйти. А там, разбившись на мелкие группы, схорониться на болотах или, опять же, партизанить в тылу у врага. Так можно прожить подольше, хотя, конечно, всё равно не больше пары месяцев…
— А это ещё неизвестно, — вскинулся Штыря.
— Известно, — поморщился от дилетантизма Ярцефф. — В Москве они будут самое позднее через пару недель. Это если спешить не будут: десант могли ещё вчера высадить. Прямо так, как у нас, с гравилётов, только масштаб побольше. Значит, через полмесяца Подкуполье будет оккупировано полностью, и помешать этому — некому. Останется только партизанить — но что делать после того, как не станет смога, я не знаю…
— Отчего его не станет? — это уже Борзя, никак не угомонится. — Они что, Купол снимут?
— Именно так, — буркнул Мэтхен. Он сразу сообразил, куда клонит капитан. — Думаешь, всю эту орду согнали ради вас… нас одних? Наивный! А Купол они уберут — но не до, а после. Когда уничтожат токсичные выбросы, очистят здешнюю атмосферу, уничтожат всех животных, растений, даже бактерий, какие тут есть, чтобы дать место новым. Технологии есть, просто раньше Зона приносила им доходы. Теперь всё изменилось, да ещё какой-то дурак дал повод, похозяйничав там, в Забарьерье. Подкуполья скоро не станет. Вообще. А в Забарьерье вы будете как малые дети — как я первые дни был у вас. Помните? И я о том же. Тут уж не партизанить, а просто выжить и не попасться будет подвигом.
Ярцефф молчал. Но по лицу видно: для него откровения Мэтхена не были откровениями. Скорее, наоборот, в силу особенностей жизненного опыта он ожидал дополнительных пакостей. Каких? Мэтхен не знал, потому что спецом по действительно современному оружию не был никогда. Вот «Шерман» от «Королевского тигра» он бы отличил. А гравиплан A-47-SGT «Кентавр» от гравилёта EGT-43 «Сиу»… С ручными плазмострелами то же самое. И с остальным.
— В общем, положение у нас, ребятки, то ещё, — усмехнулся Ярцефф. — Но задача та же- протрепыхаться подольше. Но вы же не собираетесь жить вечно, так? Поэтому я — за прорыв. Да, могут погибнуть все и сразу — но многим может и повезти. В случае успеха мы снова нанесём им потери, а то и отвлечём на себя ещё часть сил. Может, кому-то это позволит прожить дольше — возможно, и большему количеству лю… наших. Мэтхен?
— Согласен, — кивнут Мэтхен. — Правда твоя, капитан: просто сдаться — и самим не спастись, и забарьерцам жизнь облегчить.
— А я всё равно за подземку! — стоял на своём Петрович. — В подземельях с нами будет труднее сладить. Насчёт еды: синтезаторы баланды, как и соляры — внизу, они наверняка не пострадали. Сырьём может служить любой хлам, его там скопилось порядком. С водой, конечно, проблема, но, думаю, разрешимая. Там, под землёй, кое-где сочатся грунтовые воды, они чище поверхностных, которые пьёте вы все. Что касается боевых действий — всегда можно найти или проделать дополнительный выход наверх — и кусать ребяток за одно место.
— Это правда? — спросил Ярцефф. — Что там можно существовать сколь угодно долго?
— Ты неправильно меня понял, — ответил Петрович. — Я сказал, так можно сделать, и я знаю, как. Но на это потребуется несколько дней, а сможет ли народ не просто сидеть без еды, а работать эти дни — не знаю. И даже если сделаем, сырья хватит… Ну, не знаю, на месяц точно хватит, если экономить — может, на два-три. Но не больше.
— Всё равно хорошо, — кивнул Ярцефф. — Знаешь, Петрович, а это лучше. Ладно, насчёт прорыва беру свои слова обратно. Окапываемся, и держимся, сколько получится. И не просто держимся, а воюем. Наносим врагу потери.
— А зачем? — спросил Борзя. Мэтхен неодобрительно поморщился: он и сам не знал, почему, но, в отличие от «ящера» новенький взводный казался ему подозрительным. Было в нём что-то такое, на что в прежней жизни он не обратил бы внимание. Но бой и отчаянное положение высвечивали нутро каждого, будто рентгеном — и незаметная в прошлом гнильца выпячивалась наружу. — Сами не живём и другим не даём. Может, всё-таки лучше попробовать… договориться?
— Затем, что я так сказал, — отрезал Ярцефф, пререкания с Мудем ему смертельно надоели.
— Завалило, — страшное слово прозвучало едва слышно, но оглушило не хуже разрыва ракеты, несущей полтонны мощнейшей взрывчатки. — Под землёй не пройдём…
Петрович был мрачен, как туча. Полночи вместо отдыха посельчане обследовали подземелья. Заводские подвалы оказались одним огромным разочарованием: они залегали совсем неглубоко. Их накрыли развалины цехов и складов, во многих местах перекрытия пробили снаряды и ракеты. Того, что уцелело, худо-бедно хватало для раненых и детей — но прожить там месяц, под обстрелами и бомбёжками, возможно, ядовитыми газами и пси-излучением…
Иное дело — подземка. Похоже, в городе действительно строили метро, если б не образовалась Зона, первые три линии пустили бы году так в 2025-м. Увы, вышло так, что метро ни дня не работало — потому и мало кто вообще знал о существовании подземелий. Потом понастроили подземных заводов, подземных же складов, бесчисленных труб — от тонких, с палец толщиной, до колоссальных, по каким может идти танк. Строили много раз, порой бросали недостроенное, случалось и так, что терялись чертежи уже построенного — даже забарьерцы, некогда построившие основную часть подземелья, едва ли имели полные чертежи катакомб. Само собой, не представляли себе их действительных размеров и подкуполяне.
Ещё вечером, когда в развалинах догорала сожжённая забарьерная техника, казалось, что спасение близко. Петрович был уверен, что конечная станция Северной ветки соединяется с заводскими подвалами. До штурма это было правдой. А теперь…
Копаясь в развалинах, пытаясь растащить раскрошенные взрывом бетонные тюбинги, подкуполяне матерились долго и яростно. Но большинство глыб без мощного крана или хотя бы отбойных молотков было не вытянуть. Местами из обломков торчали перекрученные, заржавленные, но ещё прочные прутья арматуры. Без автогена или хотя бы пилы по металлу тут было не разобраться.
Здоровенный бугай, против обычного, абсолютно голый, с толстой пористой кожей, в каких-то странных наростах и полипах по всему обнажённому торсу, отшвырнул огромную кувалду, которой пытался разбить бетон, смачно сплюнул и матерно выругался.
— Не берёт его ничего. Петрович, может, другой путь есть?
— Нет тут другого пути, — мрачно буркнул Петрович. — Есть другой вход, но он в центре, в крепости. Проклятье, вся надежда на него была. Бетон старый, он уже и сам трескался… Похоже, прав ты был, Курт.
— В смысле? — спросил Ярцефф, вместе со всеми работавший затупившимся кайлом.
