— А почему не на юг, в центр города?
— Туда ведут два моста, вдобавок крупная группа расположена вокруг вокзала — благодаря вашим просчётам брать вокзал было нечем. И в крепости также есть выродки: у восточной стены в развалинах собора до сотни собралось. Если б вы решили начать с них, у нас был бы чистый тыл, а теперь… Но выродкам это совсем не на руку. Помощи от окружённых никакой, а вот отвлечь нас на себя они могут. Значит, пока мы воюем в городе, надо осторожно, мелкими группами просочиться в болота. Там мы будем их ловить несколько дней… Хорошо хоть, у них наверняка полно подранков и мелюзги, они все здорово их задержат. Так что, герр Шмунце, распорядитесь: оставить против блокированных групп по взводу, выставив цепь блокпостов на пути в город — а главные силы пусть отдохнут в Гедеоновке. К северу и северо-западу от города должны барражировать все беспилотники. Задача — не допустить отхода противника в болота, перехватить и уничтожить выходящие из окружения группы. Чтобы и мышь не проскочила. В крайнем случае — немедленно организовать преследование окружённых. Поскольку они наверняка используют при прорыве танки — выдать блокпостам на севере все гранатомёты и ПТУРСы. Старьё, конечно, но, думаю, хватит. Вопросы? Выполняйте… В два ноль-ноль доложите об исполнении. И больше — никакого разгильдяйства.
— Есть! — удовлетворённо откозырял Шмунце. Нудного перемывания косточек не будет, будет нормальная работа под командованием толкового командира. Сразу бы так. Этот, сразу видно, матёрый волчара, хоть из вэвэшников. Не то, что болтун Наттер, оставшийся в сгоревшем танке на заводе.
Будку контрольно-пропускного пункта просто сдуло, на её месте виднелась воронка метров пять глубиной, на дне уже скапливалась ядовитая жижа. Островом посреди рукотворного озера высился перевёрнутый, обгорелый, задравший к небу зад «Абрамс». Даже в непроглядном подкупольском мраке он выделялся какой-то абсолютной, угольной чернотой. Ярцефф удовлетворённо хмыкнул: судя по радиоперехватам, там был командир всей группы. Молодец, Мэтхен, вовремя подорвал закладку. Может, потому и не успели отменить самоубийственный приказ полковника, что в решающие секунды было некому?
Тьма была настолько плотная, что казалась осязаемой. Протяни руку — и коснёшься чего-то мягкого и податливого, но плотного и массивного, может, даже липкого и противного, как подкупольская слизь. Но небольшие группки вооружённых посельчан проваливались в этот мрак, как в бездонную пропасть. Они не производили шума. Танк пока тоже не заводили: в ночной тишине звук мотора услышат за километр. У танкистов будет особая задача — отвлечь противника от основного прорыва. Капитан не обольщался, именно танкистам придётся хуже всего. Группу отвлечения, никому не доверяя ответственное дело, он отбирал лично, и сам же собирался командовать. Остальных — прочие пять взводов, обоз, детишек, раненых, — принял под своё начало Петрович. После дневного боя капитан не сомневался: мастер доведёт их до цели… Если обложившие завод убийцы по-настоящему перепугаются и начнут перебрасывать всех на север, у Петровича может получиться. Да что там «может»! Получится обязательно. Иначе всё вообще не имеет смысла!
— Петрович, помнишь, да? — последний раз инструктировал Ярцефф. — Сначала разведка, потом главная группа, потом мирняк, потом замыкающие. Только в подземелье — сначала оборудование, потом детишек, а потом уж бойцов. В бой ввязываться только при нападении, или если без боя не прорваться. Ваша задача — не положить пару-тройку зазевавшихся ублюдков, а уйти под землю. Кстати, не поручусь, но вроде слышна стрельба в городе. Если там кто-то ещё держится, вы можете их выручить — но не в ущерб главной задаче. В общем, думай на месте, но на твоём месте я бы в бой не ввязывался.
— Я всё понял, капитан, — спокойно ответил мастер. — Сделаем всё в лучшем виде. Только бы эти не спохватились вовремя.
— Не спохватятся, — хмыкнул Ярцефф. — Они у меня про всё на свете забудут!
— Это же смертельный риск, капитан, — неодобрительно покачал головой Петрович. — Это же просто безумие — с одним танком против целого войска! Вас же…
— А это неизвестно, — скрипнув зубами, произнёс Ярцефф. — «Хунвейбины» же не убили! А один ханец из тех, что на Луне, роты этих дураков стоил. Вот только не надо снова ворчать, дружище! Обещаю — после победы мы ещё выпьем вашего пойла по кружечке. Ты ведь сможешь краники восстановить? А не сможешь, и хрен с ними. У нас сколько хочешь коньяка будет, когда за Барьер мстить пойдём. Попробуешь, что такое коньяк. Ну всё, тебе пора идти. Удачи.
— И вам удачи, капитан.
— А моя удача всегда при мне, — и Ярцефф непринуждённо, по-мальчишески, усмехнулся. «С такими бойцами не проигрывают!» — решил он. — Жуха!
— Я!
— Собирай экипаж. Приготовить танк к движению, долить в баки… И запасной тоже, мало ли что… В боекомплект грузите всё, что есть. Будет весело. Мэтхен!
— Я!
— Пойдёшь со мной. На взвод поставь кого-то из отделенных. Ну всё, если что, как у вас говорят, не поминайте лихом.
Капитан опасался, что их будут ждать на пустыре с ручьями. Но позади осталось уже полпути, кусты сменились городскими развалинами, а им никто не встретился. Здесь никто не жил: слишком мало осталось в городе народца. А до завода, значит, и раздачи, и краников, далековато. Развалины стояли девственно-нетронутые: даже «чистильщики» сюда не заглянули. Наверное, пощупали местность своими локаторами да пеленгаторами — ничего живого, — и занялись посёлком да заводом. Как выясняется — напрасно.
— Стой! — шёпотом приказал Петрович. Чуткие уши мутантов уловили голос. — Послушаем.
В этот миг тишина впереди взорвалась треском очередей, грохнула взорвавшаяся граната, басовито простучала автоматическая пушка. Этого ещё не хватало! На что способны двадцать пять миллиметров, Петрович за день насмотрелся. До сих пор тошнота к горлу подкатывала.
— Граники приготовить!
Все выстрелы к лучшим гранатомётам расстреляли днём. В развалинах завода оставили и ставшие бесполезными агрегаты. Всё, что было теперь у отряда — три «Мухи» и восемь «седьмых»: марку оружия с ходу определил Ярцефф. Против «Абрамсов», даже не из последних, не говоря уж о гравилётах, это старьё ничуть не лучше камней и палок. Но с «Брэдли» должно получиться — если, конечно, операторы пушки не расстреляют гранатомётчиков с безопасного расстояния. А вообще, учитывая темноту и смог, будет игра на опережение: кто первым заметил врага, тот и победил.
— Петрович, до самой железки чисто всё! — так же шёпотом доложил дозорный. — А дальше пальба слышна. Мы трассеры видели. Похоже, там наших обложили.
Петрович скрежетнул зубами. Ярцефф строго-настрого запретил самим ввязываться в бой — по крайней мере, до переправы через Днепр. Но не бросать же своих на верную гибель, когда во взводах почти не осталось людей! И в то же время, за спиной — огромный, но беззащитный обоз. Если у них не получится, будет бойня. Как решить, чтобы и тех, кто на вокзале, выручить, и своих не погубить?
Далеко и оттого нестрашно грохнула пушка. Заполошный стрёкот многих автоматов, басовитый шелест пулемёта… Неужто Ярцефф уже начал? О, и гравилёт пролетел. Ох, и жарко им там будет! И, пока друзья воюют, рискуя головой, они будут пробираться ползком, опасаясь сделать лишний шорох? Ну уж нет!
— Приготовится, — по цепочке передал Петрович. — Крайним взводам — двигаться вперёд и в стороны. Оружие — к бою! А вы предупредите наших на вокзале. Только тихо.
Соратники остались позади. Может быть, кто-нибудь ещё пробирается туда же, с тем же заданием, но с ними он встретится только на вокзале. Если, конечно, его или их не срежет пуля. А пока он был один, один посреди бесконечных кварталов развалин. Бесконечных? Да вон он, конец, виден даже в кромешном мраке. Дальше — грязный пустырь, лишь местами валяются кучки кирпичей, почти ушедших в грязь и слизь. И так до самого Днепра, хоть ему и не надо так далеко, только до вокзала.
Хорь вздрогнул всем телом, почесал когтистой лапой голый бугристый череп. Было страшно, как никогда в жизни, как не было даже днём на заводе, когда Петрович послал их в конт… контар… атаку, ну, в общем, на прорвавшегося врага. Там он был не один, чувствовалась поддержка товарищей, их матерные вопли. Очередями в упор остановили противника, а отчаянно долбивший пулемётом броневик сожгли из огненной трубы. Как там её Ярцефф называл, сложно так… А, гар-ма-то-мёт, во как! Там некогда было бояться, и некуда отступать: по подвалам прятались детишки. В том числе его Пон, Котя и Мышак. А что делают со всеми, кто попал к ним в руки, забарьерные, достаточно рассказал челоящер Штыря. Одна мысль о детишках и последней девчонке, простоватой Махе, переплавляла страх в спокойную, деловитую ненависть.
