* * *
Начались каникулы. Вернулся в сопровождении профессора Слагхорна в приют. Грустно, если и в следующем году он меня экипировать будет. Опять деньги будут впустую потрачены на побитые молью мантии. Не то, чтобы мне было не все равно в чем ходить, лишь бы чистое. Просто потом папа рассердится. Что бы он тогда ни говорил, а только я-то точно знаю, что он вкладывал свои деньги.
* * *
Мы с Мелани сегодня вдвоем к папе в больницу ходили. Он все также спит. Господи всемогущий, пожалуйста, сделай так, чтобы он очнулся. Мелани так даже разревелась. Ну, я-то когда первый раз его там увидел, тоже плакал, я помню. Грустно.
* * *
Сегодня ходили к подружке Мелани Саре в гости. Прихватили с собой Дибби. Это было смешно. Он первый раз был в настоящем маггловском доме. И первый раз смотрел кино. Мы «Матрицу» смотрели. Мне не понравилось. Хотя общая идея очень даже ничего. Примерно это я и имею в виду, когда думаю о том условном пространстве, которое окружает каждого человека. Люди видят мир будто сквозь грязное и кривое зеркало. Не все, но многие. Мелани, к примеру, не такая. Она видит красоту в каждом предмете. И Сара тоже. Мы гуляем по городу и радуемся тому, насколько мир красив и совершенен, а много людей вокруг нас идут с недовольными лицами или фальшивыми, будто нарисованными улыбками. Мы видим одно и то же, но наверное по-разному смотрим. Конечно, у людей бывают неприятности, но ведь они происходят не прямо в тот момент, когда они идут по улице и вокруг них этот прекрасный мир? У нас с Мелани тоже, если разобраться, неприятности. Мы утратили отца, едва найдя его. Он уже полгода лежит в Сент-Мунго и ни на что не реагирует. И что нам теперь? Не видеть, как солнце отражается в каплях дождя, оставшихся на листьях старого каштана во дворе приюта? Не замечать, что мимо пробежала маленькая черная собака? У неё хвост колечком, висячие уши и белые новые зубы. Она молодая и веселая. Она дает лапу, если попросить. Дибби назвал её Мусти, а когда мы спросили, что это значит, то ответил, что по-фински это Черныш. У Дибби мать финская колдунья, так что он знает некоторые вещи, которых у нас в школе совсем не проходят. Но, надо правду сказать, здесь они плохо работают. Это потому, Дибби говорит, что в каждой земле своя магия. У него родители всегда ездят в отпуск в Финляндию, чтобы мама могла хоть иногда побыть круче папы. Вообще-то в Европе единое магическое пространство, но Финляндия стоит особняком. И вообще, чем дальше на восток, тем больше отличий, и возле России уже совсем другая магия. Ну и в самой России тоже, естественно. Наша там не то, чтобы работать не будет, но будет куда слабее, и говорят, может сбои давать. Ну, типа нашим приворотным зельем там никого не приворожишь, а то еще и отравишь, не дай Бог. Но и наоборот тоже. Было бы интересно посмотреть на это. Ну, не на приворотное зелье, а просто на чужую магию. А насчет неприятностей… Я так понимаю, большинство людей живет не в данный момент. Они вечно то вспоминают о прошлом, то строят планы на будущее. И они живут не сами собой, а постоянно соотнося себя с тем, как их видят окружающие. Причем ориентируются не на близких, а наоборот, на посторонних людей. От этого-то и появляется это грязное размытое поле вокруг. Наверное поэтому у меня не так уж много друзей или хотя бы хороших приятелей. Мне неприятно находиться рядом с этим полем, которое навязчиво противно шуршит, словно телевизор из которого выдернули антенну. А вот эта наша компания: я Мелани, Сара и Дибби, очень шорошо спелась между собой. Дибби честно старается не упоминать про то, что мы с ним волшебники при Саре. Хотя иногда получаются всякие глупости. Он тут предложил девчонкам покататься на метлах. Если бы нам было хотя бы лет по восемь можно было бы выкрутиться поскакав верхом на метлах по земле. Но в двенадцать-то лет… В общем, замяли. Но Сара теперь иногда смотрит на него как на идиота. Хорошо хоть, что мы не всегда вчетвером ходим. А при Мелани можно не стесняться. Память ей стирать не стали, просто убрали страх и как-то все так подкорректировали, чтоб она не помнила, как все это выглядело. Так что кошмары ей не снятся, а полученная медаль «За победу над Волдемортом», которую вручили всем участникам сражения, исключительно греет душу. На медали каждого участника сзади выгравированы имена тех, кто был побежден этим человеком. У Мелани там только одна фамилия. У меня - полторы дюжины. Это не только убитые, просто выведенные из строя или взятые в плен тоже считаются. Но я свою медаль не надеваю. Потому что самым первым там стоит имя Сергиус Мелори. Я просил не включать его в список моих побед, но это оказалось невозможно. Жаль. Я проследил, чтоб тело моего биологического отца было возвращено в фамильный склеп. Были проведены все надлежащие церемонии. Я по-прежнему благодарен этим двум людям за то, что они произвели меня на свет. Но мертвые должны лежать в своих могилах и не пытаться вредить живым. И я не могу назвать папой никого кроме Северуса Снейпа.
Глава 21. Апостол второго эшелона, оборванная веревка и барьер с сигнализацией.
Тихо. Пахнет деревом. Немного затхлым, словно деревяшка долго валялась под дождем, а потом её принесли в дровяной сарай. Вряд ли это ад. На рай тоже не тянет. Отсюда следует логичный вывод, я опять выжил. Если я выжил, то где я в таком случае? Не в Запретном же лесу до сих пор в самом-то деле. Надо открыть глаза. Только как? Идиотское чувство, словно тело забыло о своих прямых естественных обязанностях. Ну же! Давай! Все-таки до него, до тела в смысле, очень медленно доходит. Ага, ну наконец-то! Коричневый потолок, такие же стены, ночная рубашка. Плюс запах древесины. Сент-Мунго. Ясно. По коридору кто-то идет. Не сюда. Мимо. Надо бы попробовать встать. Ага, сейчас. Ноги, похоже, тоже забыли свои прямые обязанности. И руки. Это уже бесит. Шевелитесь, бездельники! А это помогло, смотри-ка, надо же. Надо попробовать вслух. Вот черт! И горло в том же состоянии. Что это со мной, в самом-то деле? Хотя, насчет горла это даже, пожалуй, к лучшему. Пока я не убедился, что рядом с палатой нет поста, лучше соблюдать тишину. Куда-куда, а в Азкабан из Мунго я не хочу. Лучше в ад, ей-Мерлин! Хвала всем богам, походка у меня осталась бесшумной, можно подойти к двери послушать. Тело быстро вспоминает свои обязанности. Похоже, я просто очень долго лежу здесь, и оно отвыкло работать. Ничего, привыкнет снова. Хватит прохлаждаться. Тишина. Никто не дышит рядом с палатой. В коридоре абсолютно пусто. Шаги. Разговор.
- А почему это ты сегодня дежуришь в ночь? Ты ж по средам всегда в утро.
- Поменялся сменами с Патрисией МакТавиш. У меня завтра годовщина свадьбы. Позарез надо быть дома.
- А отгулов у тебя разве нет?
- Есть, но я их коплю. У нас со Сьюзи грандиозные планы на этот отпуск.
- Ясно. Ну, пока, Реджи. Легкого дежурства.
- Спасибо, Дик.
Дик. Дик Мелори. Мой сын. Я хочу увидеть своего сына. И дочку тоже. Поста, похоже, нет. И халата нет. Я что должен в общественном месте чуть ли не голым обретаться?! Мантикрабовы дети! А палочка? Где, черт бы их всех драл, моя палочка?! Так, ага, есть одеяло. Выгляжу дурак дураком, но не болтаться же по больничным коридорам в одной ночнушке! Вот хорошо, что я это сделал. В соседнем коридоре аж полдюжины больных торчит. Еще, наверное, не слишком поздно. Ну, вот и пост, наконец. И чего эта младшая медиковедьма пялится на меня как на дементора? Это бесит, черт возьми! Ну, да, я никогда не был красавцем, но это в конце концов не моя вина, так какого черта надо портить мне настроение такой рожей?!!!
Она касается палочкой настольного зеркала и начинает орать:
- Мистер Крукшанк! Больной из сто тридцатой палаты очнулся! Сам на пост пришел.
Мне не до её криков, потому что за спиной у неё висит календарь. Сегодня четвертое сентября. Восемь месяцев и десять дней. Я лежал больше полугода. Неудивительно, что они сняли пост. Если бы не отсутствие палочки, я бы бежал… Поздно. По коридору ко мне уже идет колдомедик.
- Мистер Снейп! Ну, наконец-то! Мы уж боялись, что вы уснули на сто лет, как спящая красавица.
Нужны мне его плоские шутки! Я хочу знать одно, когда здесь появятся авроры. Вместо этого приходится идти за ним назад в палату, где он устраивает мне осмотр. По мне так все в порядке, я чувствую себя совершенно здоровым. Но его лицо остается озабоченным. С чего бы? Кто-то идет по коридору.
- Северус! Вы поправились. Ну, слава Мерлину!
Минерва? Без поджатых губ, без подозрений и неприязни…Кентавр в лесе сдохнет. Чего это с ней?
- Да, Минерва, я чувствую себя нормально.
Не собираюсь спрашивать про арест. Она и сама прекрасно проговорится. Что-что, а «порадовать» она всегда умела. Где же мой сын?
- Северус, как вы смотрите на то, чтоб вернуться на должность преподавателя Зельеделия и декана Слизерина?
- А что, кроме меня некому?
- Гораций уволился. Категорически заявил, что уходит на пенсию. А Поппи не справляется с преподаванием, у неё своих забот полно. И потом, вы высококлассный специалист и опыт преподавания у вас громадный. Да, чуть не забыла. Я принесла вам вашу палочку.
