- Странно, что среди прочих неоспоримых свидетельств моей внешней привлекательности ты не назвал нос.
- Мы говорим сейчас не о привлекательности. А твой нос я вижу всякий раз, как ты поворачиваешься ко мне в профиль. Для меня ты выглядишь как темно-лиловый силуэт. Впрочем, твой цвет не всегда был таким.
- А каким он был раньше?
Это было интересно. Никогда раньше не слышал о таком.
- И как ты видишь, ну, скажем, деревья?
- В виде цветных силуэтов я вижу только живых существ, и то не всех. Кентавров я вижу так же, как люди видят других людей. Да и кентавров, если на то пошло. А ты раньше, начиная со школьных лет, имел разные оттенки бордового цвета. Довольно агрессивный оттенок, надо сказать. Когда ты вернулся, ты был цвета венозной крови, а потом с годами она запеклась. А твой сын, когда пришел ко мне на урок был синим. Такие чистые цвета нечасто встречаются. Обычно чистота цвета свидетельствует, что с человеком все правильно, что он не конфликтует с собой и окружающим миром.
- Стало быть я всегда был в конфликте, со всеми.
Невесело это признавать, но что поделаешь.
- Я нечасто видел тебя, но тот оттенок старого вина, что был тебе присущ, довольно долго не размывался. Курса до пятого. А потом цвет становился все грязнее.
- Ты помнишь такие подробности?
- Я с удовольствием запоминаю красивые цвета. Не так уж часто они среди людей встречаются. Еще реже возникают приятные глазу сочетания. И грустно бывает видеть, как они распадаются. Мне доводилось видеть, как меняются оттенки матери и ребенка. Когда ребенок на первом курсе школы, его цвет обычно не вступает в диссонанс с родительским. Должен сказать, что между родителями не так уж часто попадаются гармоничные сочетания, так что оттенок ребенка обычно близок только одному из них.
- Тому, кого больше любит?
- Тому, на кого больше похож. Кстати цвета первокурсников так же редко бывают чистыми как цвета взрослых. Похоже, люди утрачивают гармоничность и естественность еще в раннем детстве. По крайней мере теперь. Наши старики говорят, что раньше мир был куда красочнее. Не при них, а несколько поколений кентавров назад. То есть по вашему счету примерно в эпоху Ренессанса и раньше.
- Ну ни фига себе?
Надо же, использовал только что выражение Дика, и ничего не болит. Здесь действительно хорошее место. Фиренце снова улыбается. Мда, жутковато это все-таки. Наверное между собой они этого совсем не делают, а Фиренце просто хочет дать мне понять, что чувствует и пытается применить для этого человеческую мимику.
- Так вот о семьях. Чем ближе к концу школы, тем меньше ребенок похож на родителей. Они становятся чужими людьми. Я наблюдаю это год за годом. Это печально. Но один раз я видел, как люди стали родными. Когда процесс начался, я боялся верить собственным глазам. У нас рассказывали об этом как о чуде, которого давно уже никто не видел.
- А что ты видишь, когда это происходит? Ну, если оно происходит?
- У людей, становящихся родными, цвета приходят в гармонию друг с другом. У тебя цвет на моих глазах изменился на лиловый. Сейчас он снова мутнеет и темнеет, но все еще довольно приятный. Не то, что прежний. А у твоего сына…Прости, кентавры так устроены, что не могут называть вещи иначе чем своими именами, так вот у него цвет стал темно-сиреневым. Очень красивое, хотя и неполное сочетание.
Мне понадобилось обдумать все, что он мне сказал, но почему-то не хотелось ни вставать, ни смотреть в небо. Надо закрыть глаза.
- Я пойду. У тебя есть метла, вернешься самостоятельно, когда почувствуешь, что пора. Я сказал тебе все, что должен был сказать.
- Должен?
- Я же говорил, внутренняя потребность. Мы должны только самим себе, остальное не в счет. Ты должен это хорошо понимать.
Да уж, это точно. Он разворачивается к тропе.
- Погоди. Я могу придти сюда потом еще раз? Или это невозможно?
- Если у тебя будет внутренняя потребность оказаться здесь, ты здесь и окажешься. Если нет - окажешься где-нибудь еще. Земля, она разная. Но всегда добрая. Прощай, Северус.
Он снялся с места в галоп осыпав меня листьями и комками влажной земли. Почему-то вся моя досада выразилась лишь в коротком движении головы и тут же сошла на нет. Мне надо подумать. Нет. Закрытые глаза не помогают. Хорошо, что я сейчас напрочь утратил способность глядеть на себя со стороны. Мне плевать, как я сейчас буду выглядеть. Мне нужно лечь лицом вниз и я лягу. Сухие бурые листья прямо перед глазами. Сухих мало, все-таки ноябрь, в основном влажные. Под листком я вижу куколку. Что-то она слишком легко укрыта. Совсем не готова к зиме. Один порыв ветра и её укрытие сметет. Мерлин, о чем я думаю? И зачем, на божескую милость я нагребаю на неё листьев побольше? Муха в паутине, каждый должен справляться сам. Я похоже из тех, кто предпочитает рвать паутину, если видит, что кто-то запутался. Правда это глупо. Распутывать мне некогда, а резко разорвав, можно серьезно повредить муху. Я последнее время не похож на себя. Всегда был сторонником фактов, а теперь одни эмоции. Надо вернуться к себе. Пора. Вот оно. Возникает чувство, что больше я здесь ничего не вылежу. Надо назад. Где там мое помело?
Глава 25. Интрига по-гриффиндорски, определение принца и задание №5
Мадам МакГонагалл втянулась в эту авантюру. Не ожидал такого от директрисы. Она вызвала меня сегодня на большой перемене и заявила:
- Что ж, мистер Мелори. По зрелом рассуждении, я пришла к выводу, что помочь вам снять проклятье с профессора Снейпа моя святая обязанность как директора этой школы. Я также готова признать, что вы неплохо должны представлять себе, что для этого нужно. Я прочла это ваше произведение, не скажу, что оно шедевр, но для ваших целей то, что нужно. А это главное. Однако я полагаю, что вы напрасно ограничиваете правом голоса героиню. Я полагаю, герою тоже надо дать высказаться. Поэтому вот. Вы должны вывесить это возле учительской.
Она протянула мне лист бумаги. «Послезавтра, 28 ноября, в 6 часов вечера в гостиной профессора Флитвика состоится литературный вечер. Приглашаются все преподаватели и студенты 6-го и 7-го курсов»
- Что это?
- В детстве мы такое называли завлекалочкой, мистер Мелори. На эту афишу наложены чары. Ни один человек старше тридцати лет не откажется от возможности посетить указанное мероприятие. Единственная, кого там не будет, это мадам Трелони, потому что она простыла и не выйдет из своих комнат ровно до того момента, как вечер начнется, а афиша будет убрана.
Я подивился уверенности директрисы, но проследив за её взглядом понял причину, и вместе с тем удивился еще больше. Все-таки гриффиндорцы совершенно не умеют нарушать правила так, чтоб не попадаться. Из-под наспех наваленной на стол пачки бумаги высовывался пакет из магазина магических приколов братьев Уизли. Там наверняка еще осталось несколько простудных конфет и, разумеется антидот к ним. Мне не ясна была причина, по которой мадам Трелони никак не должна была попасть на этот вечер, посему я вопросидельно уставился на директрису. Она улыбнулась.
- Несмотря на простуду, мадам Трелони все же спустится из своих комнат и почтит вечер своим присутствием. Вот.
Она протянула мне прядку волос и фляжку.
- Полиморфное зелье?!
- Да, мистер Мелори. Полиморфное зелье.
- Но я мог бы просто выпить зелье невидимости и сесть кде нибудь в уголке…
- Э, нет! Вы будете очень деятельным участником вечеринки. Вы будете назначать литературные фанты. Умеете вы играть в фанты, мистер Мелори?
- Конечно, но…
- Итак, вы отвернетесь к стене и будете давать задания вынутым фантам. Когда я выну фант профессора Снейпа, в вашем кармане нагреется вот эта монета. Держите и не забудьте взять с собой, - она протянула мне галеон. - Это остатки от конфискованного два года назад арсенала дамблдоровой армии.
- Так вот, получив предупреждение, вы велите этому фанту прочесть лист номер пять. А там будут переведенные на русский язык второй, семнадцатый и тридцать третий сонеты Петрарки, то есть как раз, то, что профессор Снейп якобы читает героине.
Она усмехнулась.
- Он скорее расстанется с фантом.
- И это у него не выйдет, потому что при игре в магические фанты, мистер Мелори, в качестве фанта всегда выступает очень важная для человека вещь. Он не может предложить безделушку.
- Что ж. Придумано неплохо. Но он не читает по-русски. Ему понадобится зелье.
- Зелье мадам Помфри уже сварила. На самом деле, фанты обычно нужны, чтоб повеселиться, так что кое-кому придется пробираться сквозь дебри немецкого или французского чтения. Но в данном случае, учитывая условие, ему дадут зелье.
- Хорошо, мадам МакГонагалл. А вы уверены, что потом отец…профессор не настоит на том, чтоб мадам Трелони тоже что-нибудь вытянула?
- На все сто процентов. Кто хоть раз слышал художественное чтение в её исполнении долго не может этого забыть и просыпается в холодном поту. Ни один дорожащий своим рассудком человек не попросит Сибиллу… мадам Трелони что-либо прочесть.
