А две ночи назад стало вообще жутко. По всему посёлку что-то взрывалось, горело, с неба низвергалось нечто огромное, ревущее, взрывающееся, все носились по посёлку, как безумные. Удар пришёлся на то время, когда половина посельчан, насосавшись из краников, там же и дрыхла. Барак с краниками накрыло сразу несколько ревущих чудовищ, по всему посёлку падали горящие обломки, осколки, какие-то обгоревшие ошмётки: всё, что осталось от несчастных посельчан. Хухря не знала, сколько народу накрыло у краников, сколько у раздачи, сколько в самых густонаселённых местах развалин, куда безошибочно ударили ракеты. Но хорошо помнила ощущение давящего ужаса поутру, когда по всему посёлку валялись растерзанные трупы и курились дымом пожарища.
Когда сквозь многослойную дымную пелену продрался мрачный рассвет, уцелевший народец потянулся к раздаче. Тут были те, кто отделался лёгким испугом — и обожжённые, наглотавшиеся ядовитого дыма и заходящиеся кашлем, посечённые осколками, побитые падавшими с небес обломками. Нет, на чудо надеялись лишь самые тупые, которые вообще не поняли, что произошло. Но никто не хотел оставаться со своими страхами наедине. А на миру, как говорится, и смерть красна…
— Собрались?! — вот и Бешеный. Чтобы он хоть раз пропустил мало-мальски крупную сходку?! На этот раз какой-то он странный. Будто подобрел даже. Неужто сегодня без крови всё пройдёт? — И правильно сделали. Я долго молил Высшего, чтобы он покарал отступников, отделил их от праведных. Так и случилось две ночи назад.
— Две ночи назад убивало всех подряд — хоть мужиков, хоть баб и ребятишек! — раздражённо сказала Хухря и сплюнула. — Какие там отступники?!
— Отступники везде! — убеждённо возвёл очи горе Бешеный. — Даже наказание Высшего могло не устрашить некоторых из них! Но Он мог и специально пощадить кого-нибудь из ублюдков, чтобы не делать всё за нас. Её Он оставил нам! Бей её, братья!
В сторону Хухри двинулись сразу несколько парней поздоровее. В руках у них были камни, у одного — массивная ржавая железяка непонятного происхождения.
— Только попробуйте, падлы! — предупредила она. Но прислужники Бешеного не остановились, даже двинулись быстрее. «Сейчас бросятся!» — подумала Хухря и приготовилась к последнему бою.
Рёв мотора на окраине заставил всех отвлечься от смутьянши. Десятки голов обернулись туда, откуда наплывало металлическое рычание и лязг гусениц. В последнее время распространились слухи — один другого хлеще — о том, что в Подкуполье появилось множество отрядов на таких железных машинах. Они ездят и летают от посёлка к посёлку — и жгут, убивают, мучают, не давая пощады никому…
— Спасайся, кто может! — крикнула Хухря в ужасе. Она чувствовала, как по туловищу, распространяясь на складные руко-ноги, расползается противный холод, будто окунулась в ледяную грязь. — Шухер!
Народ повскакивал, заозирался. Даже те, кто безоглядно верили Бешеному, беспокойно заёрзали. Ещё бы: все уже знали, что встреча с забарьерцами не сулит ничего хорошего. Спасся какой-то паренёк из посёлка на западе, Кардымова. Наутро его забили, но ночью кое-кому он рассказать успел. А гремящий траками, ревущий мотором железный монстр всё так же неторопливо, осознавая свою власть над беззащитными посельчанами, полз вперёд, и казалось, что нет в мире силы его остановить. Перепуганная, не знающая, что делать, Хухря замерла, замерли и остальные — те, кому повезло услышать рассказ беглеца, и те, кто ещё пребывал в блаженном неведении.
Приземистая, увенчанная башней машина неторопливо ползла по улице городка. По ней могли бы садануть из гранатомёта с любого места — но те, кто внутри, знали: ничего подобного у посельчан, не озаботившихся перетаскать оружие со складов, нет и в помине. Следовательно, здесь и сейчас небольшой броневичок, выставивший вперёд тонкое жало автоматической пушки, был неуязвим.
Но ещё больше удивилась Хухря — как-то не вязалось это с рассказами безымянного беглеца. Проехав пол-посёлка, броневик НЕ СТРЕЛЯЛ. Подъехав к толпе метров на десять, вообще остановился. Бронированная, неуязвимая для мутантских клыков и когтей, дверца отворилась, и на крышу, подсаженный кем-то из экипажа, неуклюже взобрался… Взобрался… Взобралось…
Хухря почувствовала, как глаза — все три разом — лезут на лоб. Одноглазое существо с огромной, почему-то полупрозрачной головой, огромный глаз подслеповато щурится: всё-таки, по сравнению с подземным мраком или хотя бы полутьмой внутри броневика, тут слишком светло. А карлика подсаживает вылитый «турист» — удивительно соразмерные, правильные руки и ноги, лицо и голова. А сам здоровый такой, страшный даже на вид. И за спиной висит огромная железяка — наверное, как те, из которых «туристы» убивают в дальних посёлках. Только больше, гораздо больше.
— Шухер! — заорала Хухря. «Небось, этот гад их и привёл! Сейчас шмалять будут!»
— Слушайте меня все! — скомандовал карлик, обведя всех огромным мудрым глазом. Глаз удивительным образом передавал ощущение спокойствия и безопасности. — Вижу, вы приняли нас за забарьерцев — но мы такие же, как вы. Броневик — да, их, мы добыли его в бою. А сами мы раньше жили на западе, у самого края Зоны. Когда началось вторжение, нам пришлось уйти. Те, кто остался дома, — Отшельник приоткрыл рот-клювик, собираясь с духом. — Мертвы. Все. Они не щадят никого. И вас не пощадят. Уцелеют только те, кто уйдут в леса, болота, подземелья — рассеются на мелкие группы, прихватив с собой еду. Большие скопления, как сейчас, они легко уничтожат. Но с маленькими группами им придётся повозиться. И неизвестно, найдут или нет.
— А главное, — вступил в разговор здоровяк. — Главное — не сдаваться. Ублюдки хоть сильны, но беспечны и ленивы, они не ждут сопротивления, и если попадут впросак, потеряют голову от страха. Увидите, что они не ждут нападения — бейте, и тут уж не давайте пощады! Пусть они боятся двигаться мелкими группами — тогда легче будет уходить от погони. Да, многие погибнут. Возможно — все. Но Подкуполье — наш дом. И никто, кроме нас, его не защитит. Если мы этого не сделаем — тогда нам незачем иметь детей и свою землю, и самим жить тоже…
Хухря поняла не всё. Кто убивает? Те, кто метнули с неба огонь? Но как можно бороться с теми, кто летает по воздуху, их же даже не видно в смоге! Но они-то как-то смогли, вон, броневик захватили с пушкой! Но причём тут дом? Её дом — крохотная грязная хижина на окраине посёлка, рядом с лопнувшей ржавой трубой, из которой ползёт что-то невыносимо гнусное и зловонное. Зато стоит залезть в эту дрянь — и вши дохнут, жаль, кожу потом пару дней щиплет. А если хлебнуть глоточек… Даже от пойла таких глюк не бывает! И зачем защищать эту груду хлама, да пропади она пропадом? Детей у неё никогда не было, как не было и мужика — поселковые парни всё больше к краникам, да к краникам… Но что-то зацепило, будто заставило вспомнить нечто важное. Слова здоровяка звучали как горн, звали в бой, рвали липкие тенёта страха, в которых жили посельчане последние месяцы. А слова второго, одноглазого карлика с крохотным ртом-клювиком, были разумны. И, отчего-то казалось, правильны. Хухря уже почти решилась последовать совету, когда Бешеный, брызжа слюной, заорал:
— Вот они, те, из-за кого смерть с небес обрушилась! — указал он на броневик и сидящего на башне карлика. — Люди из-за Барьера желали нам добра, они хотели помочь нам освободиться от тиранов и добиться полного суви… суривинитета, тьфу ты, пропасть! А эти напали на них, наверняка кого-то убили и захватили их машину! Они лгут, рассказывая об убийствах, как лгал тот ублюдок, которого вы справедливо казнили…
«Вы» — отчего-то слово покоробило Хухрю больше остальных воплей. Бешеный, который и подбивал их расправиться с беглецом, теперь говорит так, будто одни посельчане во всём виноваты. Да и знал он, наверняка знал, что беглец говорил правду. Потому так и взбесился…
— Вот они и кричат теперь о нападении, убийствах… Вы хоть одного чужака видели — ну, кроме этих? Но теперь люди из Забарьерья тут появятся. И если мы не покараем убийц сейчас, кара падёт на нас! Бейте этого урода! Бейте их всех!
Казалось, Бешеного сейчас хватит удар — но на самом деле именно в эти моменты он был особенно страшен, а значит, убедителен. Сам он не собирался марать руки, зато уверенно и умело «накачивал» толпу, заражая её жаждой крови, бессмысленной и разрушительной. Казалось, сейчас одуревшие посельчане бросятся на чужаков — и погибнут или эти, на броневике, если не решатся стрелять, или те, кто бросится на них, если решатся. Хухря с ужасом переводила глаза с одного спорщика на другого, ожидая, что вот-вот случится что-то жуткое.
Отшельник, похоже, хотел сказать что-то ещё — но его прервали. Где-то вдали, на юго-западной окраине бывшего города, протарахтела короткая очередь, потом ахнул взрыв. От неожиданности карлик, впервые услышавший очередь вживую, вздрогнул — и на миг утратил контроль над толпой. Чем тут же воспользовался Бешеный.
