Этой террасой «Венская» как бы выбегала навстречу публике, которая гуляла по Валам, и сначала только в дождливые дни гуляющие переселялись из-под памятника Собескому под козырек террасы, и потом, осмелев, втиснулись в бильярдный зал, оккупируя в конце концов и всю кофейню, кроме последнего покоя со стороны улицы Килинского. Этот покой составлял до самого 1939 г. отдельную резервацию для пожилых панов из интеллигенции и солидных приезжих, как провинциалов, так и помещиков, которые еще от дедов и отцов признавали «Венскую» единственным приличным заведением в Львове.
Но прежде этот зал служил для различных сделок. За оригинальными восьмиугольными столиками из тирольского мрамора уважаемые купцы договаривались о своих операциях, чтобы позже перейти в бильярдную пристройку и уже в оживленной атмосфере продолжить переговоры.
Иван Франко, который избегал кнайп и ресторанов, заходил часто в «Венскую» на кофе, чтобы почитать газеты. Любил садиться за отдельным столиком и очень редко искал общества, но все, кто хотел с ним повидаться, знали, что после полудня он сидит именно здесь. «Эта ежедневная полуденная порция газет, — вспоминал Михайло Грушевский, — была необходимым, как хлеб, элементом его жизни: как профессиональный газетчик он прочитывал их в огромном количестве, и это стало его второй натурой».
В кофейню, кроме самого Михаила Грушевского, заходили этнографы Владимир Охримович и Владимир Гнатюк, поэты-молодомузовцы. Сюда любили приводить гостей города.
Изысканные завсегдатаи привели к тому, что сюда зачастили нищие. Ян Лям в 1868 г. в «Газете народовой» за 19 апреля сетовал, что на тротуаре перед кофейней целые толпы нищих терроризируют прохожих. «Если это действительно бедные люди, нуждающиеся в милосердии, почему их не поместят в богадельни? А если они отдаются этой области заработка только из аматорства, то тем более должна власть взять их под опеку».
Юрий Тыс: «Пришли бои за Львов. Вспоминается событие, о котором рассказал мне Дмитрий Палиив.
Захватили наши Львов на рассвете, расставили стойки, и где-то в боковых переулках начались первые перестрелки. Сотня стоит на бульваре перед Венской кофейней. Сотня готовится к уходу, но сотня голодная. Кухонь не было, на улице — ни живои души, потому что раннее утро и воина. Чотар (командир) Палиив прикусил губы. Забыли, что людей надо накормить.
И вдруг возникла идея. А для чего же кофейня?
Палиив пошел к владельцу и заказал завтрак для сотни.
— Ну, а кто платит?
Палиив онемел. Вопрос смутил его. Строим государство, захватываем столицу, старинный княжеский Львов, а тут внезапно такая действительность! Кушать!
Так для чего же недалеко на рынке «народная торговля»? Метнулся туда чотар Палиив, застал директора Лазорко еще в постели, рассказал, зачем пришел. Директор полез под подушку и достал мешочек с деньгами. Это была касса одного из крупнейших тогдашних наших экономических учреждений Львова.
Войско получило завтрак: белый кофе и по две булки с маслом. Правда, ангельские времена были?..
В той же «Венской» ковались политические планы на 1918 год, над ними дискутировали политики и журналисты. Никому не приходило в голову подслушивать, а нашим и не думалось, что такое может произойти».
В 1918 г. над «Венской» кофейней нависла угроза переименования. Местные патриоты, стремясь стереть все следы австрийского господства, потребовали от ее владельца сменить название. И только вмешательство историка Чоловского, который горячо заботился о сохранении львовских традиций, спасло ситуацию. Надо сказать, что название кофейни было совсем не случайным, и характеризовал ее своеобразный немецкий стиль, который существенно отличался от стиля местного, выражавшегося в фразе: чем хата богата, тем и рада. Кофейни венского типа учреждались по всей Центральной Европе и становились визитной карточкой города.
В межвоенный период здесь собирались торговцы и отслужившие австрийские служащие, которым всегда хватало денег на черный кофе. Усевшись за столики, они сразу растягивали газеты на ручных тростниковых подставках и погружались в мир политики, скандалов и сплетен. Захаживали сюда также чиновники среднего класса и работники магистрата. Постоянным посетителем был бывший директор императорской, а впоследствии и польской полиции Юзеф Райнлендер. Но это не отпугивало различных аферистов и мошенников, которые охотно навещали кофейню.
Кофейню вспоминает Станислав Лем в книге «Высокий Замок». Когда он утром шел в школу, то смотрел по дороге на часы, чтобы не опоздать. «При кофейне находился первый ориентационный пункт — электрические часы, а следующие были на Рынке, высоко на Ратушевой башне».
«Венская» была профессорской кофейней, здесь можно было встретить Дениса Корейца, Владимира Радзикевича, М. Зарицкого, — вспоминал Юрий Тыс. — В «Венской» писал свои композиции «Сясь» Людкевич среди гама журналистов из «Дела» и «Нового времени». Издатель Иван Тиктор, Василий Мудрый, редактор «Дела», Дмитро Палиив, В. Дорошенко, Степан Чарнецкий, А. Курдыдык были постоянными гостями кофеен.
Здесь частенько можно было встретить автора исторических повестей Юлиана Опильского.
Когда львовяне договаривались о встрече, то при слове «Встретимся…» всплывали в воображении только два пункта — «Венская» и памятник Собескому.
В самой кофейне назначали встречи представители высшего служебного мира — советники, надсоветники, уважаемые пенсионеры и ошалевшие шахматисты. На улице же под часами было место встреч как влюбленных, так и супружеских пар, а еще студентов.
Об этом даже поется в львовской песне «Рандка (встреча) под «Венской», которая была выполнена в одноименном ревю в 1928 г. в касино Круга литературно-художественного на ул. Академической, 13.
Погулянка і Високий Замок,
І парк Єзуїцький повен мамок
Там, де має ранди
Кожен львівський данді,
Затишком своїм не ваблять нас!
Будка під «Віденськов» із дзиґаром
Вже збирає цілий львівський гарем.
Емерити старі,
Панни і батяри —
Всі зі мною заспівають враз.
Рандка під «Віденськов»,
Рандка під «Віденськов»,
Хто в житті не мав її хоч раз!
Тут у замішаню
В трамваїв скрижуваню
Марить о коханю
Кожен з нас.
Під «Віденськов» рандка
Нам навіє сни,
То сі там спіткаймо —
Я і ти!
Рандка під «Віденськов»,
Рандка під «Віденськов»
І та будка повна крас (приваб)
Нині злучить нас!
Прийшов Чачкес раз до Мінчелєса,
Бо робити хтів з ним інтереса.
А Мінчелєс басом:
«Я не маю часу,
лиш скажи, де б я тебе спіткав».
Чачкес хтів «Де Ля Пе» чи «Рекляму».
Мінчелєс му каже: «Хаме!
Нині усі справи,
Гандель, флірт, облави
Роблютьсі в «Віденській» — аби-сь знав!»
Тут следует пояснить, что Давид Чачкес был владельцем покоев для завтраков по ул. Карла Людовика, 19, и с «Венской» конкурировал.
Хроника
1 июля 1919 г. из локаля кофейни «Венской» украдено у п. Тадеуша Масловского, профессора школ промышленных, пальто стоимостью 1800 крон.
14 ноября 1919 г. арестован здесь весьма элегантный пан с фальшивыми документами по имени Казимир Фелинский, инженер. Когда просмотрели альбомы полицейские, оказалось, что в руки полиции попал давно разыскиваемый полицией Варшавы и Лодзи международный аферист и бигамист (многоженец) Роман Курпьяк, юрист.
9 марта 1921 г. в кофейне арестованы 13-летний Тадеуш Брожек и 12-летний Марьян Дзедзинский, когда вытаскивали из кармана посетителя кошелек с 220 марками. В тот же день схвачен в «Венской» многократно задерживаемый вор Стефан Сердюк, когда он пытался украсть сумку с деньгами.
16 июля 1922 г. Мауриций Рубинштейн встретил как-то в кофейне «Венской» Романа Лавныка и дал ему пощечину.
Возникла так называемая арабская авантюра. Общественность стала на сторону Лавныка, добиваясь ареста Рубинштейна. Полиция арестовала обоих. Рубинштейн при аресте подтвердил, что Лавнык за здорово живешь швырнул ему камнем в плечи. Лавнык пояснил, что бросал камень не в него, а в один фиакр, потому что извозчик ударил его кнутом. Оба пана извинились и, пожав руки, разошлись.
