— Дело такое. На днях в районе Астрахани захватили поручика Волынского. Ехал от восточной добровольческой группы к Алексееву с широчайшими полномочиями для связи и всякого такого. Ну-с!.. Нужно, чтоб поручик Волынский до Алексеева доехал. И связь держать будет… с нами. Кроме вас, послать некого. Нужен человек стальной и хорошо знающий военные дела. Малейшая оговорка — и каюк. А у нас смелого народа много, но шляпы. Завтра выедете!
— Здорово!.. Р-работка, киль ей в душу!
— Что? Неужели не справитесь?
— Как?.. Не справлюсь? Это что за слово? — сказал Василий, и на лбу надулась гневная жила.
— Ну, ну!.. Не злитесь! Валите, выспитесь! С вами поедет еще один человек, тоже с офицерскими документами. Когда получите сведения, которые нам нужны срочно, отправите его обратно, а сами останетесь и будете регулярно давать сообщения. Явки получите. Только будьте чрезвычайно осторожны. Ну, до утра!
Василий пожал твердокаменную руку и вышел во двор.
Поглядел на унизанное звездами низкое июльское небо и почесал в затылке. Потом радостно усмехнулся, добрался до тачанки, залез в нее, накрылся буркой и крепко уснул.
Глава двенадцатая
ГОСПОДИН ПОРУЧИК
— Потрудитесь обождать минуточку, господин поручик. Сейчас доложу генералу.
Корнет привычно звякнул шпорами, приподнял красную бархатную портьеру и бесшумно исчез за дверью.
Василий оглядел блестящую белую залу женской гимназии.
Толпились повсюду офицеры в новеньких френчах и погонах, звенели шпоры, гудели голоса.
Посреди залы стоял сухощавый с четырехугольным лицом генерал и визгливо разносил испуганного офицерика.
«Ишь как!.. Дисциплина! Погоди, покажем мы вам дисциплину! — яростно подумал Гулявин. — А любопытно, — как это я выгляжу в их благородиях?"
Рядом стояло трюмо, и к нему подошел Василий.
В стекле фигура в обтянутом коричневом френче с походным снаряжением, с офицерским Георгием в петличке и сияющими поручичьими погонами показала ему совершенно чужое лицо, и Гулявину показалось, что это и в самом деле не он.
Даже неприятно стало на мгновение. Но тотчас же лицо хитро подмигнуло ему и неслышно сказало:
— Ни хрена, Васька! Не робей! Сами генералами будем!
Опять раскрылась дверь, и так же бесшумно вынырнул из нее корнет.
— Генерал просит вас, господин поручик.
Вздрогнул Василий, екнуло сердце, вспомнил все репетиции с командующим: как входить, как держать себя, закрыл на мгновение глаза, пригибаясь под портьерой, и твердым шагом вошел в генеральский кабинет.
Отпечатывая шаги по ковру, подошел на четыре шага к столу против окон и, остановившись, сказал, отрезая слова:
— Сто сорок восьмого Каспийского полка поручик Волынский. Прибыл от командования восточной группы Добровольческой армии к его превосходительству, Верховному главнокомандующему, с секретными поручениями и для установления постоянной связи и единства действий.
Начальник штаба, молодой и надменный генерал, привстал слегка с кресла и протянул холеную, холодную, пахнущую духами ладонь:
«Надушился, как девка», — подумал Василий.
— Да, знаю! Мне докладывали. Очень рад, что вы благополучно проскочили фронтовую полосу. Для нас очень ценно установление связи с востоком. Очень жаль, что Михаил Владимирович нездоров и не может вас принять теперь. Я ему докладывал о вас, и он просил передать вам свои лучшие пожелания и сообщить, что он хорошо вас помнит.
— Кто Михаил Владимирович?
— Генерал Алексеев, — сказал начальник штаба, удивленно подняв бровь. — Ведь вы же служили под его начальством?
Кабинет потускнел и поплыл в глазах Гулявина, и показалось, что молодой генерал вырос, распух и навалился на него, как гора.
Но физически ощутимым, страшным напряжением воли сжал загрохотавшее частыми ударами сердце и сказал почти равнодушно:
— Я, знаете ли, привык называть его «ваше превосходительство», а имени-отчества не знал.
На столе задребезжал телефон.
— Виноват! — сказал генерал. — Алло!..
И пока разговаривал генерал по телефону, — стиснув челюсти, сидел Василий и упорно думал:
«Ну-ну… штука… мать твою!.. Как же это наши проморгали. Не могли, сволочи, догадаться, что к Алексееву неизвестного человека не пошлют. Влип… Драла нужно, — иначе амба. Ах, ты, обормот! Ну, погоди ж! Подыхать, так с гаком. Высосу сейчас из кадета все, что можно. Лишь бы до вечера ничего не вышло. Передам товарищу вечером все, пусть катится. А потом сам ходу дам. Не сидеть мне здесь. Хорошо, если выдерусь».
Генерал положил трубку.
— Очень извиняюсь! У нас такая спешка!
— Понимаю, ваше превосходительство. Мне разрешите тут получить у вас справочку по нескольким срочным вопросам.
И вытащил из кармана френча лист, на котором записаны были данные командующим вопросы. Генерал поморщился.
— Знаете, я напишу вам записку к начопероду. От него узнаете все. Как вы устроились? В «Бристоле»? Дрянь — клоповник! Переезжайте в «Лондон». Я распоряжусь коменданту. Вечером обязательно приходите в «Grill-Room». Мы там все собираемся. Женщины хорошие есть. Не оскудела еще Русская земля. Это у большевиков там — стриженые жидовки только остались, а у нас есть на что посмотреть. И потом в ресторане я свободнее. Можно будет поговорить, — сказал генерал, передавая записку.
Василий поднялся.
— Честь имею, ваше превосходительство!
Генерал опять протянул руку через стол и спросил:
— Ну а как у вас в восточной группе дела? Много сволочи набили?
— Набили-то много, да сволочь всюду растет, туды ее в душу! — сказал Василий, и сам вздрогнул от сорвавшегося мата. Генерал опять удивленно поднял бровь, но ничего не сказал, и Василий вышел из кабинета.
Генерал внимательно посмотрел ему вслед и взялся за бумаги. Но неожиданно остановился и нажал кнопку звонка.
На белом лбу генерала прорезалась морщинка, и он застучал пальцем по столу.
В дверях вырос корнет.
— Изволили звать, ваше превосходительство?
— Вот что, — сказал медленно и как бы раздумывая генерал, — тут был сейчас у меня поручик Волынский, так вот…
Генерал остановился и посмотрел с напряжением на сукно письменного стола, закапанное красными чернилами.
— Впрочем, нет!.. Ерунда! Можете идти! — внезапно оборвал он и опять погрузился в бумаги.
В зале Василий взглянул в бумажку. В ней генерал предлагал начальнику оперативного отдела информировать поручика Волынского, как представителя восточной Добрармин, по всем интересующим его вопросам.
Отлегло от сердца.
«Ладно! Что будет, то будет! Пока налево пойду, — сегодня нужно все высосать и переслать. А потом и сам уплыву в кильватер».
Мимо бежал какой-то адъютант, и к нему обратился Гулявин:
— Где кабинет начальника оперативного?
— Налево по коридору, за вторым поворотом, комната тридцать, — бросил адъютант на бегу.
По чистому коридору с проложенными половиками мимо офицеров-часовых дошел Василий до тридцатой комнаты и, проходя, дивился:
«Чистота! У нас, поди, окурков бы нашвыряли и всякой блевотины, а тут ни пылинки. Как в церкви. Ну, ни черта! Накладем вам и с чистотой!»
Начальник оперода гнул мощную спину над картами и планами и искренно обрадовался поручику Волынскому. Можно было оторваться от наскучившей работы и поговорить всласть.
И засыпал Василия вопросами о восточном фронте, о чехословаках, о полковнике Муравьеве, об аресте Ленина и бегстве Троцкого, любезно угощая толстыми папиросами.
Сидел Василий и врал с три короба, и сам дивился, как хорошо выходит.
С полковником было легче. Был начальник оперода старый служака из кадровиков, выслуживший горбом полковничий чин, не дурак выпить и говорить с ним не представляло затруднения — не то, что с начальником штаба.
И когда загибал Василий, по привычке, словечки, густо хохотал полковник и одобрительно похлопывал по колену поручика Волынского волосатой красной ручищей.
И в промежутках разговора настойчиво, осторожно и внимательно выведывал Василий все, что было записано на вопросном листке, делая отметки цифр и названий.
Наконец, полковник взглянул на часы:
— Пора кончать! Голодное брюхо к войне глухо! Хе-хе! Идемте, поручик, обедать. Я тут в жидовской домашней столовой питаюсь. Фаршированная щука — роскошь! — и полковник в умилении выпустил слюну на потертый френч.
— Нет, спасибо. Меня ждут! Завтра!
— Ну, вечером в ресторашку. Небось Романовский уже приглашал?.. Обязательно! Там только и отдыхаем!
Вышли из штаба вместе. Василий подозвал извозчика и распрощался с полковником.
— До вечера! Но завтра непременно вас фаршированной щукой накормлю.
— Хорошо! Завтра можно!
И на прощанье замахал еще полковник ручкой вслед отъезжающему извозчику.
