Летние дни сменяются осенними, осенние – зимними, и как-то студеным ноябрьским утром, почти в тот день, когда четырьмя годами ранее Патрик с Парване впервые появились тут, раскурочив Уве почтовый ящик, Парване просыпается от холода: будто чья-то ледяная ладонь коснулась ее лба. Вскакивает, смотрит в окно спальни, переводит взгляд на часы. Четверть девятого. А двор у Уве не чищен от снега.
Впопыхах, в халате и тапочках, бежит она по дорожке к нему, зовет по имени. Открывает дверь запасным ключом, который он ей оставил, влетает в гостиную, оскальзываясь промокшими тапками на ступеньках, торопится вверх, на негнущихся ногах заходит в спальню.
Кажется, будто Уве просто очень крепко спит. Никогда еще не видала она его таким безмятежным. Кошак лежит сбоку, ласково уткнувшись головешкой в ладонь Уве. Завидев Парване, встает медленно-медленно, точно только теперь соглашается смириться с роковой мыслью, и забирается на колени к Парване. Так и горюют вместе, на краю кровати. Когда приезжает «скорая», Парване все разглаживает жиденькую шевелюру Уве. Врачи вкрадчиво и ласково объясняют ей, что им надо унести покойного. Тогда, наклонившись, она шепчет ему на ухо: «Сонечке от меня привет и спасибо за тебя». Потом берет с тумбочки большой конверт, на котором от руки написано «Парване», и идет вниз.
В конверте папка: документы, справки, оригинал поэтажного плана дома, инструкция к видеомагнитофону, техпаспорт на «сааб». Банковские реквизиты и страховые полисы. Телефон нотариуса, которому Уве оставил все «важные указания». Целая жизнь, упорядоченная и сложенная в одну папку. Подведенный итог существования. На самом верху письмо к ней. Сидя за кухонным столом, она читает. Письмо недлинное. Словно Уве предусмотрительно рассчитал, чтобы оно не успело размокнуть от слез.
Адриану дарю «сааб». Все остальное на твое усмотрение. Ключи от дома у тебя есть. Кота корми тунцом дважды в день, в чужой дом не отдавать – он привык гадить только у себя. Уважьте уж. В городе у адвоката все мои банковские бумаги и прочее. Есть еще счет, на котором 11 563 013 крон 67 эре. От Сониного отца. Старик разбогател на акциях. Жук был тот еще. Мы с Соней придумать не могли, что нам делать с этими деньжищами. Твоим деткам дашь по миллиону каждому, как восемнадцать исполнится. А еще миллион девочке Йимми и Мирсада. Остальные – тебе. Только не вздумай доверить их Патрику. Нравилась ты Соне. И не разрешай болванам, которые к нам заселятся, ездить по территории.
Уве
В самом низу приписка печатными буквами:
ТЫ ЖЕ ВЕДЬ НЕ КРУГЛАЯ ДУРА!
Под припиской смайлик, как научила его Назанин.
В письме четкое указание – не устраивать из похорон «свистопляску». Без особых церемоний, пусть тихо-мирно закопают рядом с Соней, и дело с концом. «Никого не звать! И чтобы без всяких выкрутасов!» – коротко и ясно инструктирует он Парване.
Проститься с ним приходит сотни три народу.
* * *
Когда появляются Патрик и Парване с девочками, люди толпятся вдоль стен, во всех проходах. У каждого в руке горит свеча, вдоль свечи идет тиснение «Сонин фонд». Парване решила, на что пойдут деньги Уве – на благотворительный фонд для сирот. Лицо ее опухло от пролитых слез, в горле страшно першит, и который день спирает грудь, и все не хватает воздуха. Но при виде свечей ее немного отпускает. А Патрик, увидев такое скопище людей, пришедших проститься с Уве, легонько толкает ее локтем и хмыкает, довольный:
– Охренеть. Вот Уве бы разошелся!
И тут она как засмеется! А ведь и впрямь выбесился бы.
Вечером она показывает дом Уве и Сони молодоженам. Юная жена беременна. Ее глаза сияют – как глаза любой матери, которая предугадывает детские воспоминания будущего ребенка – воспоминания о детстве тут, в этом доме. Муж – тот, конечно, настроен более критически. Штаны выдают в нем столяра, сам все ходит и, словно выискивая подвох, обстукивает ногой плинтуса́. Парване, естественно, понимает всю тщетность его стараний – решение уже принято, догадывается она по глазам будущей хозяйки. Но когда молодожен вдруг спохватывается насчет «гаражного места», упомянутого в объявлении, Парване, смерив его взглядом сверху донизу, деловито кивает и интересуется маркой его машины. Тут молодой человек впервые приосанивается, чуть приметно улыбнувшись, и, глянув ей прямо в глаза, говорит с вызовом, с той гордостью, какую может внушить лишь одно-единственное слово:
– «Сааб».
Юнасу Крамбю, блестящему литератору и настоящему джентльмену, – за то, что ты открыл Уве и придумал ему имя в тот самый-самый первый раз. И еще за великодушие, когда ты разрешил мне попытаться написать продолжение его истории.
Йону Хэггблуму, моему редактору, – за талантливые и въедливые замечания по поводу стилистических огрехов в моей рукописи. И еще за терпение и снисходительность всякий раз, когда ты принимал огрехи, которые я так и не соглашался исправить.
Рольфу Бакману, моему отцу, – за то, что я (надеюсь) отличаюсь от тебя в наименьшей из возможных степеней.
До того, как стать писателем, Фредрик Бакман был колумнистом и блогером. Очень популярным. Так, его пост под названием «Личное обращение к нервной блондинке в Фольксвагене» – о неаккуратном вождении и родительской любви – перепостили в Facebook более миллиона человек.
Персонаж по имени Уве родился и некоторое время «проживал» в блоге Бакмана – пока более тысячи читателей не проголосовали за то, чтобы он стал героем книги. Которая вышла в 2012 году и с тех пор была издана общим тиражом более двух миллионов экземпляров на двадцати пяти языках мира. Снятый по книге фильм стал одним из самых популярных в истории шведского кино.
Кроме истории ворчуна Уве Фредрик Бакман является автором еще трех книг. Он живет недалеко от Стокгольма с женой и двумя детьми.
Шекспир У. Мера за меру. Пер. О. Сороки.
