В последний момент Франсуа загасил ожидавшийся истерический визг, ловко ухватив ее четырьмя пальцами под нижнюю челюсть, указательным прижав губы. Она выкатила глаза, пытаясь осознать происходящее, легонько задергалась.
— Тихо, Лара, тихо, — полушепотом посоветовал Франсуа по-русски, все еще зажимая ей рот. — Скорая помощь, такси до Москвы… Тихо!
Мазур прислушивался. Пока что тишина, ну конечно, вряд ли кто-то будет сейчас шастать по коридору и мешать барам культурно развлекаться, а все непонятные звуки спишут на издержки сексуально-киношного процесса. Так, теперь самое веселое — пора отходить…
— Ну, орать не будешь? — осведомился Франсуа.
Она отчаянно замотала головой.
— Точно, не будешь? А то оставим здесь…
Она мотала головой, пытаясь промычать что-то убедительное.
— Ладно, поверим…
Отняв руку, Франсуа отцепил с пояса черный пластиковый мешок, рывком расстегнул, перевернул над полом. Оттуда бесшумно посыпалась одежда — джинсы, блузка. Стукнули упавшие кроссовки.
— Живо надевай! — прикрикнул негр.
Она часто-часто кивала, но не шевелилась. Церемониться не время — и Мазур, отодвинув Франсуа, залепил девчонке парочку оглушительных пощечин, справа налево, со всем усердием. Что тут поделать, если лучшего средства от женских истерик человечество пока что не придумало…
Народное средство, как и следовало ожидать, тут же подействовало. Лара принялась натягивать джинсы, тихонечко поскуливая, косясь на лежащего навзничь братца — черт его разберет, старший он или младший, какая теперь разница, — который, с точки зрения профессионала, выглядел вполне пристойно — одно правильное входное отверстие в левом виске, гарантирующее моментально-летальный исход, а вот на взгляд девчонки, будем справедливы, мог и смотреться несколько шокирующе, чего уж там…
— Еще съемки были? — быстро спросил Франсуа.
Она покивала:
— Сколько раз…
— Кассеты где?
— Вон там…
Франсуа кинулся туда, не без растерянности постоял возле стеллажа, заставленного доброй полусотней кассет, стоявших, как книжки, помеченных лишь цифрами или одной-единственной буквой.
— Я не знаю, которые… — пожала она плечами, торопливо застегивая блузку и пропуская при этом пуговицы. — Но все должны быть тут, точно…
— Мать твою, — сказал Франсуа тихо. — Ну, ладно… Тащить все это на горбу нет возможности…
Проворно извлек черную коробку размером с книгу, застучал пальцами по клавишам. Прилепил ее на боковину стеллажа. Со своего места Мазур прекрасно рассмотрел, как две из трех красных цифр моментально заплясали: 5.59, 5.58, 5.57…
— Охерел? — вырвалось у него.
Через пять минут рванет, а из дома еще нужно выбраться…
— Пошли! — шепотом прикрикнул Франсуа, щелкнул переключателем под подбородком. — Карету, карету, выходим!
В наушнике у Мазура раздался голос дона Херонимо:
— Карету, понял, уходите…
Мазур выскочил первым. Он передвигался бесшумно и напарник тоже, а вот все еще пребывавшая в легоньком шоке Лара топотала, казалось, как слон. Так только казалось, но все равно нервы плясали трепака…
А потом оглушительная очередь тут же заглушила топанье.
Мазур сбежал на площадку. Кацуба сидел на корточках, вытянув руки с пистолетом, и уже стояла тишина, и виновник переполоха лежал посреди холла, разбросав конечности, но время вспять не повернуть, случилось именно то, чего они боялись…
— Я не при чем, — быстрым шепотом доложил подполковник. — Видимо, видел тех, палить начал еще в коридоре…
Даже не ушами — всем телом, шестым чувством, волчьим чутьем — Мазур ощущал, как просыпается весь дом, как обитатели вскакивают с постелей, протирают глаза, хватаются за оружие, пытаются что-то наскоро сообразить…
— Ходу! — скомандовал он. — Франсуа! Ты волокешь девку, мы прикрываем!
Кацуба первым выскочил в парадную дверь, пробежал метров десять, обернулся и изготовился к стрельбе. Мазур сделал перебежку, сменил его, напарник перебежал… Франсуа пронесся мимо, таща за руку спотыкавшуюся Лару…
В окне на первом этаже звонко посыпались стекла, выбитые дулом чего-то длинного, солидного. Две короткие, почти бесшумные очереди скрестились на хозяине длинной дуры, и он спиной вперед отлетел от окна, а его оружие упало наружу. Еще очередь — по двум загоревшимся окнам, — чтобы залегли на минутку, не дергались…
Рев могучего мотора. Мазур растерянно обернулся.
Вопреки установленной им же диспозиции дон Херонимо, вместо того, чтобы подвести машину к живой изгороди и оставаться под ее прикрытием, гнал трехтонное чудище прямо на запертые ворота. Ворота, конечно, не выдержали, половинки распахнулись с неописуемым грохотом, и «хаммер» ворвался во двор, понесся к крыльцу…
И словно взорвался изнутри — брызнули стекла облаком тускло сверкнувшего крошева, полетели искры, это рикошетили от короткого капота пули, лопнули передние шины, громадина-вездеход рыскнул, дернулся вправо-влево, уже лишившись всех стекол, продырявленный, замер, косо встав посреди двора, мотор заглох — а по нему продолжал остервенело, нескончаемо лупить откуда-то сверху крупнокалиберный пулемет. «Башенка, — мгновенно вспомнил Мазур. — То ли он там спал, то ли выжидал подходящего момента… Мы все пока что в мертвой зоне, хрен достанет… Но ведь мина вот-вот рванет…»
Кацуба выпустил очередь по очередному окну — там замаячил еще один разбуженный обитатель. Не промахнулся, конечно. Пулемет лупил с башенки, с идиотским упорством превращая внутренность «хаммера» в хлам. Дону Херонимо, конечно, кранты, ничто живое под таким огнем уцелеть не способно…
Пулеметные очереди крест-накрест прошлись по двору, взметая высокие земляные фонтанчики. Раздался ревущий посвист, под крышей дома гулко взорвалась граната, взлетели осколки кирпича.
Мазур обернулся. Франсуа, стоя на коленях, запихивал вторую в немецкий ручной гранатомет, похожий на огромный пистолет.
— Стой! — заорал Мазур. — Все равно не попадешь!
Франсуа захлопнул гранатомет, но стрелять не стал. В доме уже не орали и не носились по комнатам — вряд ли удалось положить всех, просто поняли, что дела хреновые и безопаснее всего полежать носом в пол, присмотреться и прислушаться… Совсем плохо — без машины, на своих двоих, посреди огромного поместья, где совсем скоро начнется общий переполох. На вилле третьего братца уже давно услышали шум здешнего веселья — в ночной тишине грохот пулемета далеко разносится… Где же собаки, интересно? Выбегая на крыльцо, успел вновь включить «свисток», что-то их не видно, должно быть, проломились через изгородь…
Притихший было пулемет опять заработал, поливая двор наобум. Присмотревшись к фонтанчикам, Мазур прыгнул вперед, перекатился, пулемет развернулся было в его сторону, фонтанчики прошли чередой метрах в трех — но он уже лежал под прикрытием «хаммера», за спущенным колесом. Подняв голову, окончательно убедился, что с доном Херонимо все кончено, — издырявленная пулями, вся какая-то смятая фигура на водительском месте, ошибиться невозможно…
Чуть высунулся. Голова и плечи пулеметчика четко виднелись над высокой стенкой открытой со всех сторон башенки. Мазур выпустил длинную очередь, вовсе не стараясь попасть, давя на психику.
Дуло пулемета задралось вверх — ага, спрятался…
— Ко мне! — рявкнул Мазур. — Прикрываю!
Первым подбежал Франсуа, волоча Лару, кинул ее на землю, прикрыл собой. За ним появился Кацуба.
— Ты что заложил? — прокричал Мазур.
— Не ссы, взрыва не будет, но полыхнет знатно. Термит… Очки отключите, сейчас…
Мазур втянул голову за колесо, проворно отключил прибор ночного видения, зажмурился. Вспышка невероятной яркости озарила двор. Когда он осмелился осторожненько выглянуть, весь второй этаж был залит, словно аквариум, ослепительно-алой массой, блещущей всеми оттенками, переливающейся, жаркой. Звонко лопнуло первое окно, языки пламени рванулись наружу, превратив двор в пересеченное чернейшими тенями ослепительное пространство. Пулемет молчал.
Через несколько секунд черная фигурка, перевалившись через кирпичную стенку башенки, загрохотала по крыше, растерянно заметалась. Мазур выручил спасавшегося из затруднительного положения, достав короткой очередью. Тело шумно поползло по крыше, подпрыгивая на волнистых черепицах, какой-то миг казалось, что застрянет в широком водосточном желобе, — нет, тут же, проломив его, полетело вниз.
Слышно было, как на задах дома трещат ветки, — ополоумевшие обитатели, оставшиеся на данный момент в живых, наконец-то сообразили, что черный ход вражескому вторжению пока что не подвергся, — и кинулись спасаться, проламывая телами со всего размаху густейшую живую изгородь. В доме уже вовсю буйствовал пожар — конечно, можно представить, сколько там дерева, за сотню лет просохшего в сущий порох…
