Тебя встречает голубоватая линия набережной, созвучная своим цветом, своей стремительностью с линиями автомагистралей, что оконтуривают город, прорезают его вдоль и поперек. Привлекает многоцветьем, пестротой, обещая легкое настроение, зона отдыха, спускающаяся к волжской воде...
А на другом конце главной магистрали, в зоне озеленения — сдержанные и строгие огни научного учебного центра. И еще дальше от города — видный издалека и отовсюду мощный, спокойный, сильный, как луч прожектора в ночи, свет Волжского автомобильного завода.
Такова, говоря языком архитекторов, генеральная схема светового зонирования города. Продумывая режиссуру света, архитекторы шли не по пути противопоставления окраин центру; они искали каждой зоне свое световое решение, которое согласовывалось бы со структурной схемой развития всего города, и помнили о заботах людей, живущих здесь, и о присущем им чувстве красоты. Верно, поэтому, рассматривая сейчас светящуюся модель, нетрудно, домыслить жизнь человека в этом городе, наполненную трудом, учебой, отдыхом, домашним уютом.
...Мы часто смотрим сегодня на землю с птичьего полета. Мы пролетаем над одинокими огоньками какого-нибудь полустанка, затерянного в ночи, над озерцом огней небольшого городка, над мостами, соединяющими берега реки, над заревом, стоящим над городом. Мы пролетаем мимо, мимо, и чувство горечи и досады, что эти места так и остались незнакомыми, оседает в душе. Но как радуемся мы, узнав светлое от огней ночное небо и силуэты высотных зданий, которые говорят: да, это Москва. Наверное, когда-нибудь даже ночью мы будем узнавать города, над которыми лежит наш путь, и это чувство узнавания будет началом знакомства с незнакомым...
Конечно, каждая световая панорама города должна иметь свое лицо. Лицо Тольятти — четкое, собранное, логичное, — мне кажется, узнаешь с высоты. Хотя у архитекторов этого молодого города, лежащего на плоской ладони волжского берега, пожалуй, меньше возможностей, чем у тех, кто работает со старыми, сложившимися городами.
...Помню, как в душную июньскую ночь стояли мы на горе Геллерт, самой высокой точке Будапешта. Огни Буды и Пешта разливались вокруг — семнадцатикилометровая в диаметре световая панорама. Многоплановые огни Буды, высокой части города, придавали всей панораме вид загадочный и фантастичный (вот он, помощник архитектора, — холмистый, гористый рельеф). Гладкую ленту Дуная пересекали цепочки огней, соединяя воедино свет берегов, — знаменитые мосты древнего Будапешта. Были в этих огненных строчках мостов свой ритм, своя поэзия. Линии автомагистралей казались канвой, на которой заливающим светом были «вышиты» шпили, стены и лестницы Рыбацкого бастиона, монументальное здание Парламента, здание Национального музея и площадь Героев. История, казалось, диктовала освещение. И весь этот свет словно фокусировался в одной точке — на монументе Свободы, рядом с которым стояли мы, на крутых стенах крепости-цитадели, что служили фоном подсвеченной статуе — женщине, держащей пальмовую ветвь над головой.
Архитектор подобен режиссеру в театре, который пользуется светом, чтобы подчеркнуть глубину пространства, выделить главное, «утопить» несущественное... Правда, сцена у градостроителей иная, более сложная— темное необъятное небо, огромные пространства площадей и улиц, фон, сотканный из однообразных окон жилых домов. Но в их распоряжении есть свои особые средства. Венгерские архитекторы, которые давно и продуманно работают над световой панорамой Будапешта, понимают, что световая панорама города должна вытекать из анализа исторически сложившейся структуры города, что художественность этой панорамы во многом зависит от умения архитектора выделить и акцентировать светом наиболее ценные ансамбли, найти современные средства освещения сегодняшней архитектуры, правильно сочетать, выявляя структуру города, освещение этих объектов с инженерными и промышленными сооружениями города — мостами, башнями, трубами, со световой графикой набережных, автомагистралей, транспортных развязок...
На стенах лаборатории, в которой показывают мне макет Тольятти, — фотографии вечерних панорам Москвы, Будапешта, Парижа, Рима, Брюсселя, Вашингтона, Вены, Нью-Йорка, Лондона, Праги. Многие из них сняты Николаем Михайловичем Гусевым, под руководством которого делался проект светящейся модели Тольятти. Тем самым Гусевым, который задает студентам, сдающим свои проекты, традиционный с некоторых пор вопрос: «А как ваш кинотеатр (или стадион, или музей, или жилой дом) будет выглядеть вечером?» И студент стремится доказать, что темнота не поглотит без остатка его творение. Еще в 30-х годах братья Веснины обдумывали проекты вечернего вида зданий. Тогда это было новшеством, сегодня без архитекторов, разбирающихся в проблеме вечернего освещения, работающих вместе со светотехниками и художниками, не обойтись ни одному городу. Если он не хочет отстать от века. Над световой панорамой работают сегодня в Тбилиси, Казани, Вильнюсе, Риге, Ленинграде. В прошлом году была принята генеральная схема освещения Москвы. Очень существенно, что архитекторы и светотехники пытаются решать проблему вечернего облика в масштабах всего города, увязывая с генеральными планами их развития.
...Мы любим смотреть на ночную необъятную Москву с Ленинских гор. Как любят тбилисцы рассматривать свой разрезанный Курой город с горы Мтацминда. Как любят ленинградцы, забравшись на купол Исаакиевского собора, созерцать четкие линии проспектов и скачущего к Неве всадника. В ночное время можно «объять необъятное» — увидеть весь свой огромный город. Нетрудно понять, как нужно каждому человеку, чтобы в нем жила память о его городе в целом, так же как живет в нем память о переулке, в котором он вырос, и о доме, где родился.
Я снова в Тольятти. Но теперь я вижу его не со смотровой площадки, а иду по его улицам (показывают фрагменты проекта) от окраин к центру, и моим гидом в этом путешествии по незнакомому будущему городу служит свет.
Ворота в город. Посреди отливающей ночной синевой ленты шоссе, на фоне темного леса колышется развернутое знамя. Свет, падая на сотканное из алюминиевых полос полотнище высотой в 20 и протяженностью в 30 метров, создает впечатление движения. Знамя словно развевается по ветру навстречу бегущим в город машинам.
Каждое время ищет и находит свои средства, чтобы выразить себя. Мне вспомнились другие ворота в другой город. Тяжелые, каменные, узкие — для одной телеги, — с малым гербом торгового Таллина. Вечером они погружались в темноту, и, верно, лишь дозорный на орудийной башне Толстой Маргариты освещал факелом ночь. То был XVI век...
Серебристое пятно въезда в Тольятти осталось позади, а глаза, руководствуясь своими законами, ищут новый световой акцент. И находят. На повороте к эспланаде бульваров, к главной магистрали города — светящаяся пластина высотной гостиницы. Залитые лучами торцовые стены, вспыхивающий то красным, то зеленым, то желтым купол (кстати, назначение его весьма утилитарное — водоналивной бак), свет, бьющий из сотен окон, — можно ли не заметить эту, как говорят архитекторы, световую доминанту города? Глядя на здание гостиницы, отчетливо сознаешь, что одной из главных забот архитекторов было сочетать функциональную и эстетическую роль огней. К примеру, свет интерьера. Необходимость? Да. Но не только.
...Конечно, никогда римский светильник, древнерусский светец или люстры венецианского стекла не создавались только с практическими целями. Освещая дом, избу, боярский терем или дворец, они и украшали их. Но их свет был как бы дополнением внутреннего убранства и не выходил за те пределы, которые ему положено было обогащать. Сейчас световая архитектура интерьера начинает приобретать значение архитектурной идеи. Как, скажем, на московской станции метро «Кропоткинская», где мягко освещенные потолки, верхняя часть колонн подчеркивают строгость архитектурного замысла. Более того. Свет интерьера сегодня как бы раздвигает стены дома и выплескивается на улицу, «работая» и на световую архитектуру экстерьера, то есть площадей, проспектов и т. д. Застекленные и освещенные плоскости зданий, витрины магазинов, холлы гостиниц становятся непременными деталями вечерней улицы. Деталями функциональными и эстетическими одновременно.
Я на главной магистрали Тольятти. Густая весенняя синева вечера залила улицу. Ненавязчивые световые штрихи подчеркивают ее течение. Подсвеченные лоджии домов, вынесенные на тротуар рекламы, единый ритм фонарей, указателей, подсвеченные дорожки бассейна. Люди возвращаются с работы. Им не хочется спешить, как утром, бежать за автобусом, лавируя между машинами, и напряженно думать о том, что сегодня предстоит сделать за день. Они идут не торопясь, ощущая воздух весны, замечая распустившиеся за день листочки тополей. В этот час вечернего отдыха, отрешения от суеты дня взгляд — в зависимости от настроения — тянется к тем или иным цветовым пятнам, будь то тихий свет кафе, или теплые окна домов, или праздничные огни театра. А может быть, человеку просто хочется пройтись по темной аллее, где он может увидеть небо, да, ночное прекрасное небо, которое он видит в деревне, в поле, в лесу, но не замечает обычно в городе... Вечерняя архитектура должна ощущать состояние уставшего за день человека и создавать новые, свойственные именно темному времени суток аспекты восприятия. Дворец культуры и площадь перед ним, и фонтаны, и аллеи окутаны светом, цветом и звуком. Их языком площадь рассказывает о городе Тольятти. Тех, кто хочет вечерних зрелищ, сюда привлекает светящаяся, уходящая почти на 50 метров в небо башня. Светодинамическая, говорящая, показывающая башня. Оборудованная зеркалами и цветными пластинками, репродукторами, термометрами, фотоэлементами и т. д., эта башня каждые 15 минут сообщает о состоянии погоды (электронный мозг обрабатывает поступающие данные), передает последние городские новости, транслирует музыку, перемежая всю эту информацию светодинамическими эффектами.
