Я сверял различные гипотезы с картой. Два десятка специалистов каждый по-своему определяли места, где происходят события, изображаемые Гомером. Его описания (подчас мучительно туманные) привязывают к множеству реальных точек на географической карте, всякий раз с претензией на абсолютную точность, но эти привязки редко совпадают. Судно Улисса скачет по Средиземному морю, словно шахматный конь. Оно прыгает через возникающие некстати массивы суши, огибает мысы, плывет со скоростью, которая оказала бы честь современному лайнеру... Лишь очень немногие современные комментаторы сами были моряками; еще меньше тех, кто сам ходил по вероятным маршрутам. И никто не проверял в деле мореходные качества галеры конца бронзового века.
Как ни странно, но похоже, что никто не задавался самым существенным вопросом. Если Улисс жил в действительности и совершил реальное путешествие, то после осады Трои, длившейся насколько нам известно, десять лет, он должен был стремиться попасть домой как можно скорее. Спрашивается: какой естественный маршрут ему следовало избрать? Мог ли такой маршрут проходить по местам действия «Одиссеи», не требуя от мореплавателей немыслимых скачков? Возможно, никто не задавался таким вопросом из боязни разочарования, ответ мог умалить прелесть эпопеи, лишив Улисса славы великого морепроходца. Но ведь если найдется простой, реалистичный маршрут, который совпадает с описаниями в поэме, то будет достигнуто нечто куда более важное: загадка «Одиссеи» будет решена на рациональной основе, Улисс вернется из вымышленного сказочного мира, куда его заслали чересчур фантастические, несовместимые с практикой толкования.
А потому мне было ясно, что надо сделать: пройти на «Арго» от Трои до родины Улисса — Итаки, одного из Ионических островов у западного побережья Греции, следуя маршрутом, который избрал бы рассудительный мореплаватель конца бронзового века. Быть может, на этом пути нам встретятся места, отвечающие описаниям в «Одиссее», и мы сумеем объяснить некоторые, если не все диковинные сюжеты. Я собирался решать географические и мореходные загадки с позиций здравого смысла, стоя на кормовой палубе галеры, копии судов бронзового века. «Арго» как нельзя лучше подходил для этого. Рассчитанная на двадцать гребцов, галера размерами и конструкцией в точности соответствовала типичным судам той эпохи. Я примерно представлял себе, какое расстояние Улисс мог покрывать на веслах и под парусом за день, с какими ветрами могла спорить галера, как вести судно, ориентируясь визуально, от мыса к мысу. Полученный опыт я и собирался применить к исследованию географии «Одиссеи».
Хакки, турецкий корабел старой школы, заботливо присматривал за моей галерой на ее зимней квартире. Отремонтировал шпангоуты, которые потрескались во время летнего перехода в Советскую Грузию, смазывал льняным маслом обшивку из алеппской сосны, защищая ее от морозов. Сверх того, он выстругал два новых рулевых весла из крепкого турецкого дуба и укрепил их бронзовыми шплинтами, поскольку оба прежних весла сломались в Черном море. Парус мы тоже заменили. Его предшественник сопрел от черноморской влаги и совершенно износился. Новый парус был сшит вручную из полотна и декорирован портретом древнего аристократа — сильно увеличенной копией изображения на маленьком золотом медальоне, некогда украшавшем кубок во дворце царя Нестора. Я посчитал, что команде «Арго» пристало плавать под надзором современника Улисса.
Команда «Арго», как и раньше, была интернациональной. При выходе из Стамбула она состояла из пяти ирландцев, четырех англичан, двух турок, одного американца и одного сирийца. Некоторые члены группы, которая вместе со мной прошла по следам Ясона,— загребной Марк Ричарде, мой помощник Питер Уилер, ирландский рыбак Кормак О"Коннор и Питер Уоррен,— обещали присоединиться на каком-либо из дальнейших этапов. По ходу плавания, когда одни появлялись на борту, другие уходили, исчерпав запас свободного времени, в команду вливались австралийский моряк торгового флота, английский счетовод, турецкий студент, бывший греческий пилот гражданской авиации, болгарский журналист.
Корабел Хакки очень гордился тем, что ему было поручено присматривать за «Арго». Он с нескрываемой грустью прощался с нами, когда мы отдали швартовы и взяли курс на европейский берег, чтобы забрать там кое-какие припасы. Здесь два члена команды, оба ирландцы, решили совершить небольшую экскурсию. Я предупредил их, что мы отчаливаем в 10.00, и они побрели в город. Ровно в десять, не дождавшись матросов, я приказал отдать концы, оставив на берегу незадачливых экскурсантов. Явившись на пирс, ирландцы с ужасом обнаружили, что мы ушли, увезя их одежду, деньги и документы. С великим трудом уговорили они капитана турецкого рыболовного судна взять их на борт и пуститься вдогонку за галерой, которая при попутном ветре и благоприятном течении быстро удалялась от Золотого Рога. В конце концов отставшие члены команды догнали нас, но это обошлось им в изрядную сумму наличными, востребованную турецким капитаном, не говоря о страхе, которого они натерпелись. С того раза никто не опаздывал к отплытию.
Прибывая на нашу галеру, новички быстро втягивались в повседневный ритм. На ночь мы бросали якорь в небольших портах или бухтах и, подобно нашим предшественникам в бронзовом веке, устраивались спать на берегу. На рассвете скатывали спальные мешки и гребли на шлюпке к «Арго», чтобы пораньше поднять якорь и выйти в путь, завтракая уже в море купленными накануне фруктами и хлебом. При попутном ветре особых усилий от нас не требовалось, разве что непосвященные должны были осваивать работу сдвоенными рулевыми веслами: тому, кто привык управлять современной яхтой, было непривычно рулить в противоположную сторону. На галеру таких размеров полагалось двадцать гребцов, нас же было всего тринадцать, долго на веслах не пройдешь. И мы придумали вспомогательное устройство: крепили к деревянному брусу запасной подвесной мотор от шлюпки и свешивали за борт. При полном штиле этот «мотор-на-палке» работал превосходно, однако я опасался, что в шторм наша необычная конструкция себя не оправдает, к тому же сильные волны могут ее повредить. Последующие события подтвердили обоснованность моих тревог; пока же мы лихо мчались вперед и всего за пять дней прошли от Стамбула до Трои. Серьезные усилия понадобились только для приведения в порядок кожаных ремней, выполнявших роль уключин. Чтобы смягчить задубелую кожу, мы смазывали ремни бараньим жиром и энергично разминали их на планшире. Когда восемь полуголых мужчин, сидя под ярким солнцем лицом к планширу, тянули взад-вперед ремни, их вполне можно было принять за группу фанатиков атлетизма, старательно накачивающих мышцы.
Наконец якорь «Арго» зарылся в песчаное дно маленькой бухты Энтепе на южном берегу Дарданелл, по соседству с Троей. И я сразу почувствовал, что задуманное мной исследование не так-то просто будет провести: сегодня Улисс не узнал бы здешнюю береговую линию. Залив у симпатичной турецкой деревушки Энтепе — ближайшая к Трое удобная якорная стоянка для галпы, но и отсюда добрых три часа пешего хода до развалин, тогда как во времена Улисса весь греческий флот, насчитывавший, если верить сказаниям, тысячи кораблей, пристал к берегу около самого города. В 1977 году отряд американских и турецких геоморфологов пробурил скважины на четырехкилометровой равнине, отделяющей теперь руины Трои от Дарданелл. Выяснилось, что, когда город впервые был основан около шести тысяч лет назад, он располагался на берегу врезанного в глубь суши широкого и мелкого залива. От северных городских ворот откос вел прямо к удобной гавани. Однако протекающие около Трои реки Скамандр и Симоис несут столько ила и песка, что море постоянно отступает. Ко времени прихода флота Агамемнона площадь бухты уже заметно уменьшилась, и город начинался почти в километре от воды. Ныне, спустя еще три тысячи лет, заиливание возросло за счет осушения берегов, и турецкие крестьяне выращивают бобы, хлопчатник и пшеницу там, где некогда Улисс и его спутники покрывали свежей смолой корпуса своих кораблей, готовясь вновь спустить их на воду и выйти в долгий путь на родину.
— Масла! Еще оливкового масла для рулевых весел! — звучал веселый призыв членов команды, обращенный к стоящему на носу Назыму, который сегодня дежурил на камбузе. Дежурил всем на радость, ибо, хотя официально Назым числился у нас фотографом, он оказался еще настоящим виртуозом в кулинарии.
Рецепты его родной сирийской кухни превращали рис, овощи и чечевицу в аппетитнейшие блюда, так что остальные члены команды охотно помогали Назыму мыть, чистить и резать. Ростом чуть больше полутора метров, сухощавый, с огромными темными печальными глазами под навесом черных густых бровей, с щетиной на щеках и лихо повязанным пестрым платком на голове, он походил на миниатюрного пирата-бербера. Нарочито вращая глазами, Назым сверкнул белозубой улыбкой из-под усов и нырнул под переднюю гребную банку, где хранилась наша провизия. И вот уже из рук в руки передается на корму жирная фляга с оливковым маслом.
