что сижу сейчас за забором, это по их милости. И от самчона они предлагали отказаться. И во Францию из-за них не поехал. Если я военным послал «пламенный привет», то почему бы не послать его и разведке? Они точно его заслужили. «Пепел Клааса стучит в моё сердце»!
Обдумываю, чё бы такого я бы мог им сделать плохого, не попав при этом на встречные люли. Хоть организация выглядит весьма забюрократизованной, но, тем не менее, серьёзной. Как бы так проехаться по этой «серьёзности»? Устроить что-нибудь наподобие фильма «Высокий блондин в чёрном ботинке». Когда спецслужба думала, что всё по-настоящему, а над ней на самом деле просто прикалывались…
Вспоминая, прокручиваю в голове легкомысленную французскую кинокомедию, в поисках подходящего момента, который можно было бы применить к корейским контрразведчикам. Ничего, чтобы так вот сразу ляпнуть, не попадается, зато возникает идея – а не написать ли мне ещё одно письмо? Псевдо-шифровку. Домой. Нет, не домой, а дяде? Я же его ценю, этого контрабандиста-неудачника? Ведь так же я заявлял на допросах? Поэтому просто обязан «послать ему весточку». Единственно, – только… Не похужеет ли ему после этого? А чё ему «похужеет»? Если я нахожусь под наблюдением, значит, моя почта должна перлюстрироваться, и «шифровка» просто до него не дойдёт. Изымут. Если же «NIS» прохлопает ушами и пропустит, то на конверте напишу адрес – «на деревню дедушке». Без названия улицы и номера дома. Типа «окружная сеульская тюрьма трюма, заключённому Пак ЮнСоку». С таким «целеуказанием» почта точно вернёт отправление обратно. Так что негативных последствий для дяди не вижу. А для меня? А для меня они, конечно, – будут, если письмо вскроют. В виде ещё одного плюса к принятию решения о том, чтобы меня выгнать отсюда нафиг. Решено! Буду дёргать тигра за усы! Главное, написать так, чтобы контрразведка не сразу въехала, что это прикол. Тонко надо подколоть…
(примерно час спустя)
Сижу, перечитываю то, что у меня вышло. После множества исправлений, – можно сказать, на листе финальный вариант:
«Дорогой самчон. С большим прискорбием узнала о случившейся с тобой неприятности. Но верю, что ты быстро справишься с проблемой и я скоро смогу вновь тебя обнять.
Сейчас у меня в части солнечно, очень солнечно. Над всей Кореей голубое небо. Вчера было 28 градусов. Это на 17 градусов теплее, чем было в Сеуле год назад.
Я продолжаю расти. Сейчас размер моей обуви 37, а у моей онни 38.
Когда ты будешь на свободе, – очень ждём тебя в нашем новом кафе. Советую обязательно взять большое фирменное кимчхи с морепродуктами, которое готовит наша мама. Обычно оно стоит 3000 вон, а по выходным мы повышаем цену до 4500 вон, но тебе, как родственнику сделаем постоянную скидку в 30 %.
Желаю тебе хорошего здоровья, а также всех благ твоей жене и твоим детям. С нетерпением жду встречи.
Твоя любимая племянница,
Пак ЮнМи.»
Нормально вышло. – решаю я, ещё раз пробежав глазами текст. – При первом прочтении выглядит как совершеннейшая хрень. Но цифры должны насторожить. Подсказать, что в послании – двойное дно. Тридцать восемь, – это неофициальное название границы между Южной и Северной Кореей. Разведка должна в это просто вцепиться. А дальше – пусть ломают голову, что оно значит…
Ещё раз задумываюсь над вопросом, не раз приходившим в голову в процессе создания «шутихи» – «А не посадят ли меня за это как шпиона?». Да вроде не должны. Поломаюсь денёк-другой, потом скажу, что это просто шутка. Доказательств сношения меня с вражеской разведсетью – ведь нет. Я ж чист, аки агнец божий. Просто глупая шутка, глупого подростка, которого давно уже пора гнать взашей…
(где-то в это время. Париж. ЮСон разговаривает по телефону)
– Отличная работа, господин ЮСон. Ваши артисты великолепны.
– Спасибо, господин Икута. Рад вашему звонку и рад вашей оценке моих усилий.
– Что вы, господин ЮСон. Пожалуй, вы один из лучших директоров, которых мне доводилось знать. За столь короткое время добиться столь впечатляющих результатов, – это нужно суметь. Определённо в вас скрыт природный талант управленца.
– Благодарю вас, господин Икута.
– Господин ЮСон, я хотел спросить. До меня дошли слухи, что вы заключили контракт на продвижение диска СонЁн с компанией «UMG». Это так?
– Да, Икута-сан. Это правда.
– Почему вы не обратились с этим ко мне, в «Sony music»?
– Видите ли… Это случилось по причине двух событий, наложившихся друг на друга, Дело в том, что СонЁн получила предложение руки и сердца, на которое она ответила согласием. Её жених – сотрудник «UMG», занимающий в корпорации не последнее место. Он приложил немало усилий, чтобы получить от своего руководства наилучшие условия контракта для своей будущей жены.
– Господин ЮСон, я не спрашиваю, каков уровень полученных вами преференций, но уверен, что «Sony music» предложила бы вам не худшие, а может, даже лучшие условия.
– Рад это слышать и обязательно буду держать это в голове на будущее, Икута-сан. Но здесь, кроме отличного процента отчислений, – в принятие решения о сотрудничестве вмешалась политика. Я же сказал, что причиной стали два события. Так вот, руководством корейской делегации было принято решение, что свадьба СонЁн и господина ИмСу будет выглядеть очень романтично и символизировать любовь и единение сердец Кореи и Франции.
– Разве господин ИмСу не этнический кореец?
– Да, это так. Тут ничего не поделаешь, – что есть, то есть. Но он гражданин Франции. Если дикторы, произнося его имя, будут постоянно делать уточнение – «гражданин Франции», то он будет выглядеть практически как француз. Планируется, что венчание пройдёт в часовне Сен-Шапель в присутствии высоких должностных лиц обоих государств и будет показано по центральному телевидению. Корейская община Франции уже в который раз обновляет постоянно растущие списки желающих присутствовать на церемонии. Община хочет сделать всё в корейских традициях. Всё, как на родине.
– Я понял. Передайте мои поздравления госпоже СонЁн с удачным заключением брака.
– Благодарю вас, Икута-сан. Обязательно.
Внутри часовни Сен-Шапель
– Но всё же, директор ЮСон, хоть вы и объяснили, но мне не до конца понято данное
