Узнав о цели моего прихода, Модипе охотно вызвался показать «исчезнувшее» бревно, на ходу рассказывая о деревеньке и ее жителях.
Односельчане чифа во многом унаследовали уклад своих предков. В деревеньке насчитывается около пятисот человек, причем вся их жизнь зависит от того, каким выдастся улов. Мужчины промышляют рыбу в основном в лагуне и лишь иногда выходят в открытое море. Местные рыбаки, разумеется, наслышаны о моторных лодках и баркасах. Конечно, пара, тройка таких суденышек была бы очень кстати, но негде взять денег на покупку. К тому же нет своего механика, надо нанимать человека со стороны. Да и бензин стоит недешево...
Так за разговором мы незаметно вышли к деревенской «судоверфи», где вовсю кипела работа. Бревно уже заострили с обоих концов, наметив нос и корму. Пятеро нигерийцев, среди которых я сразу узнал Нвеке Аджа и Омо Умару, были настолько заняты делом, что не обратили никакого внимания на наше появление. От носа до середины лодки был разложен сверху костер. Нвеке Аджа расхаживал с палкой вдоль бревна и следил, чтобы огонь горел равномерно. Омо Умару по указанию товарища подкладывал в то или иное место заранее приготовленный хворост. На другой половине бревна, уже выжженной, три мастера теслами выбирали изнутри древесину. Главное тут — не пробить ненароком борта или днище, не сделать их слишком тонкими. Ладят мастера лодку на глазок, без каких-либо измерительных приборов. Интуитивно рассчитывают конструкцию так, чтобы она при плавании не зарывалась носом, не оседала на корму, выдерживала бортовую качку.
— На эту лодку у нас особые надежды...— задумчиво сказал вождь. — Мы уже были победителями. И не раз. И вот на тебе: уже какой год на корму других смотрим...
После посещения рыбацкой деревеньки я полгода с нетерпением ждал очередной регаты.
Наконец этот день наступил.
Нигерийскую столицу нередко называют «африканской Венецией». В Лагосе, правда, нет многочисленных каналов, заменяющих улицы, но расположен он тоже на островах. Два из них — Лагос и Икойи — отделены друг от друга так называемым каналом Макгрегора. Этот канал выходит южной частью в широкую протоку Пяти ракушек, откуда стартуют гонки.
Десятки ярко раскрашенных лодок уткнулись в берег. Около каждой шумными кучками толпятся гребцы, одетые в ярко-красные, ослепительные белые, темно-синие агадбы — похожие на балахоны национальные одежды свободного покроя. Поскольку начало регаты назначено на десять часов, когда стихает бриз и в бухте уже не гуляет упругая накатистая волна, зрителей еще нет.
Мое внимание привлек высокий широкоплечий нигериец, который подходил то к одной, то к другой команде, что-то спрашивал, давал какие-то указания. Это был ответственный организатор регаты Акпан Ковале, о чем извещал большой, как блюдце, жетон на правом лацкане пиджака. Представившись, я попросил ввести меня в курс дела, поскольку, мол, собираюсь дать информацию о предстоящем празднике. К счастью, Акпан Ковале оказался весьма словоохотливым человеком и свой рассказ повел издалека...
— Нигерийский народ никогда не прекращал борьбу против английских колонизаторов, поработивших страну в конце прошлого века. Вооруженные столкновения вспыхивали в разных городах и провинциях вплоть до 1 октября 1960 года — Дня независимости,— старательно выговаривал он английские слова, для верности зажав мою руку с микрофоном в свой огромный кулак.— Одно из таких восстаний в начале 30-х годов охватило юго-восточные провинции. Возмущенные неимоверными поборами, местные жители направили колониальным властям петицию, в которой умоляли уменьшить размер налога. Английские правители не вняли просьбе. Более того, приказали полицейским забирать у нигерийцев скот, птицу, домашнюю утварь, взимать деньги не только с мужчин, как это делалось ранее, но и с женщин...
Из дальнейшего рассказа Акпана Ковале я узнал, что действия колонизаторов вызвали небывалую волну возмущения. Первой отказалась платить налог Нваньерува, жительница селенья Олокр, выставившая за дверь двух колониальных чиновников. Нваньерува понимала, что одной ей не устоять: чиновники могут вернуться с карателями. Поэтому она отобрала восемь самых крепких девушек и наказала им известить жителей окрестных городов и деревень о необходимости совместных действий против колонизаторов.
В юго-восточной Нигерии в ту пору почти не было дорог. Сообщение осуществлялось в основном по рекам и протокам, которых там немало. После недолгих сборов девушки отправились на легкой лодке выполнять поручение Нваньерувы. Люди назвали их на своем диалекте «акинола» — «смелыми». Англичане пытались перехватить гонцов. Полиция охотилась за ними на лодках, для которых были отобраны лучшие гребцы. Но каждый раз акинола уходили от погони. Быстроходная ладья, как птица, носилась от селения к селению, доставляя «ому» — пальмовую ветвь, означавшую просьбу о помощи и призыв к оружию. Вскоре восстание охватило весь край...
В 1937 году Нигерию почтил своим посещением член английской королевской семьи. Желая угодить титулованной особе, местные власти решили устроить в Лагосе регату. По стране были разосланы указания прислать гребцов. Направили свою женскую команду и жители Олоко. Но колонизаторы, помня об акинола, не допустили ее к участию в регате.
После завоевания страной независимости регата стала национальным праздником и одним из любимых зрелищ нигерийцев. Лет пять назад для участия в ней — до этого состязались только мужчины — деревня Олоко вновь прислала свою женскую команду — внучек знаменитых акинола. Всем на удивление она пришла к финишу первой. Потом так и повелось: команда «Акинола», как ее назвали, стала постоянно выигрывать гонки.
— Самолюбие мужчин оказалось уязвлено: женщины — и вдруг их обгоняют. И что еще удивительно, Олоко каждый раз выставляет новую команду. Мужчины из кожи вон лезут, чтобы отыграться. Но пока это им не удается. Вот и сегодня опять другая «Акинола» пожаловала,— Акпан Ковале указал на группу женщин, одетых в одинаковые белые кофточки с изящным рисунком в виде распускающихся цветков и желтые полосатые юбки. Усевшись на песке возле своей лодки, акинола обменивались репликами и беззаботно смеялись, будто им и дела не было до предстоящего} противоборства с лучшими гребцами страны.
Пока я брал интервью, берег густо заполонили зрители. Многие потрясали трещотками, чуть в стороне дюжие парни били в гулкие тамтамы, и под эту оглушительную какофонию толпа ритмично приплясывала и подергивалась.
Но вот на трибуну поднялся Акпан Ковале и, как дирижер, взмахом руки подал сигнал. Громыхнула стоявшая неподалеку старинная пушка, известившая о начале водной феерии. Зрители на секунду притихли, но тут же их возгласы слились в единый восторженный крик. Море людей расступилось, и на песчаный откос вышел жрец духа воды Олокуна, культ которого до сего времени сохранился у многих прибрежных племен. Внешность жреца была весьма впечатляющей. На голове красовалась миниатюрная белая лодка с восемью фигурками гребцов — по четыре с каждой стороны — и двумя фигурками мужчин, стоящих на носу и корме. Лицо жреца скрывала белая маска с прорезями для глаз. Массивную грудь прикрывала цветастая рубашка, поверх которой был наброшен красный платок, испещренный яркими цветами. Выставив вперед поднятые руки с кисточками-талисманами, жрец как бы прикрывал лодку, олицетворяющую корону духа Олокуна. Следом за жрецом шествовали рослые воины в темно-синих одеждах и время от времени палили в воздух из старинных шомпольных ружей.
На берегу лагуны кортеж остановился. Жрецу подали поднос с какой-то снедью и бутылью «тумбо» —пальмового вина. Он сунул талисманы под мышку, отведал кушанье, хлебнул из горлышка тумбо. Затем содержимое подноса последовало в воду, и жрец громогласно объявил, что контакт с духом установлен и что могучий Олокун будет милостив к участникам сегодняшнего праздника.
Зрители опять разразились восторженным воплем.
Затем начался парад на воде. Лодки с гребцами одна за другой не спеша отчаливали от берега и медленно скользили по голубой лагуне. Как ни велика была флотилия, каждый экипаж придерживался установленного порядка прохождения. Впереди следовали управляемые пятью нигерийцами легкие дозорные долбленки. На них напирали рыбацкие баркасы с двадцатью-тридцатью гребцами. Процессию замыкали тяжелые лодки, вмещающие человек по сто.
Каждая лодка представляла какой-либо нигерийский штат, провинцию или селение. Посылая команду, тамошние жители принарядили, как могли, гребцов-соплеменников, украсили лодки флагами, масками. Не забыли вывести на бортах нравоучения, сжато выразив тем самым свой характер или настроение: «Нет денег — нет друзей», «Не торопись обгонять», «Если ленив, не жалуйся на лодку», «Чужому не завидуй», «Честная команда», и даже грозные названия: «Тигры», «Крокодилы», «Леопарды».
