Молчание нарушил Муис Яхья, которого Абдель Фаттах отрекомендовал как любителя порассуждать о политике. Читать он не умеет и поэтому лишь слушает транзистор. Я в этом тотчас убедился, поскольку его речь была насквозь пропитана стандартными пропагандистскими цитатами, которыми полны передачи столичного радио. Муис Яхья, кстати сказать, сам едва сводящий концы с концами, разглагольствовал о преимуществах политики «открытых дверей», упрекал и обвинял Советский Союз в чем только мог. И помощи Египту якобы он не оказывал, и в строительстве промышленных объектов не участвовал, а оружие поставлял старое и никудышное.
— Побойся аллаха, — воскликнула вдруг Фатхийя Исмаил. — Что ты несешь? Я старая, неграмотная женщина, не разбираюсь в политике. Но когда мой сын находился в Советском Союзе, я была спокойна, знала, что он среди друзей.
— Лучше помолчи, Муис, — поддержал ее агроном Мустафа Абдель Кади. — Я почти шесть лет служил в армии, видел и советское оружие, и советских специалистов. Это хорошие люди, знающие свое дело. И оружие прекрасное. Я убедился в этом в октябре семьдесят третьего. Если бы не оно... — Он вдруг осекся, словно испугавшись своей откровенности, и посмотрел на бакалейщика Абдель Азым Шаабана, который был членом местного комитета Арабского социалистического союза.
— Правильные слова! — неожиданно заявил тот. — Нашей победой мы обязаны советскому оружию. — И, положив мне на плечо тяжелую руку, закончил: — А на Муиса не обращай внимания. Повторяет, не соображая, то, что другие говорят. Своей глупой болтовней он и нам порядком надоел.
Глядя на людей, сидевших за столом, я снова подумал о том, что, хотя они работают до седьмого пота и живут скромно, но не считают себя несчастными, обделенными жизнью. И еще меня поразило одно: с какой любовью они говорили о своей земле. Может быть, потому, что эта любовь идет от дедов и прадедов, для которых земля была единственным средством существования, ибо кормила и одевала их. А может быть, действительно, родная земля имеет свой неповторимый вкус, познав который навсегда остаешься верен ей, и она вознаградит сторицей.
Много добрых слов услышал я о нашей стране в деревне Ком-Шурейк. Но, пожалуй, больше всего мне запомнились слова старого феллаха, который, прощаясь, долго жал мне руку и наконец сказал:
— Первый раз в жизни вижу русского. Но я знаю, что страна ваша добрая и мирная.
Уже вечерело, когда мы покидали гостеприимную деревню.
На прощание Атыя Абдель Гани подарил мне насыпанную в платок горстку земли. Щедрой и доброй земли Ком-Шурейка...
Ком-Шурейк — Каир
К. Капитонов
Одиссея с романтикой и компьютером
Рассказывает Виктор Богатов
Где-то довелось читать, что БАМ пролегает по местам, трудность и сложность которых можно сравнить только с одним местом на земле — дебрями реки Амазонки. Сравнение казалось натянутым, в него не верилось. Но сейчас все, что складывалось об Амазонке в мыслях, предстало перед глазами с 500-метровой высоты. Внизу — джунгли лиственницы и сплошные непроходимые топи, где нет даже намека на присутствие человека. А если прибавить к этому вечную мерзлоту и сейсмичность, которые с вертолета не увидишь, то, возможно, знаменитым дебрям Амазонки свою сложность и суровость придется уступить этим землям.
Нас в вертолете шестеро. В группу гидробиологического отряда Тихоокеанского института географии входят научный руководитель отряда Юрий Михайлович Лебедев, начальник отряда Александр Гревцев и я, Виктор Богатов, стажер-исследователь лаборатории гидробиологии. Второй отряд состоит из геоморфологов. Юрий Иванович Ершов — его начальник и научный руководитель. С ним летит Сережа Буланов, старший лаборант Хабаровского комплексного научно-исследовательского института, и Мэри, студентка из Ленинграда. Работаем мы в верховьях реки Зеи. Задача у нас общая — дать долгосрочный прогноз качества воды и биологической продуктивности всех будущих водохранилищ БАМа и в первую очередь уже строящегося Зейского.
Крупные гидроузлы, создаваемые сейчас на основных притоках Амура, строятся не только ради получения электроэнергии, но и для того, чтобы обуздать сокрушительную силу летних паводков.
Дело в том, что основная часть атмосферных осадков на Дальнем Востоке выпадает в теплое время года. И не просто в теплое время года, а во второй его половине: в июле, августе, начале сентября. Тогда за время одного дождя может выпасть более трети всех летних осадков! Масса воды в реках возрастает в десятки раз. Разлив затапливает поля, населенные пункты. И хотя такие катастрофические паводки на дальневосточных реках бывают далеко не каждый год, ущерб, наносимый ими, исчисляется десятками, а иногда и сотнями миллионов рублей.
Однако будущие водохранилища — регуляторы паводков могут вызвать в экологической системе Амура и нежелательные изменения. Так, основные амурские рыбы приспособились к тому, что летние паводки затопляют пойму. На этих мелководьях нагуливают жир взрослые рыбы, в укромных заводях быстро растет молодь. Да и для самих пойменных лугов такое затопление на пользу — урожайность их повышается. Взвесить все «за» и «против», найти наиболее оптимальный вариант — вот что от нас требуют проектировщики.
Вертолет заходит на посадку. У подножия Станового хребта, на косе реки, высаживаем геоморфологов. Недалеко покинутый сруб. Здесь отряд будет жить месяц, а вместе с ним еще маленькая собачонка Кукла, которую выпросили в поселке Бомнак. Они не впервые забрасываются втроем. Видели многое, бывали в разных переделках. Неделями бедовали, тщательно размеряя по дням остатки продуктов. Что ждет их сейчас, узнаем только через месяц. В полете шутили, что Мэри будет писать о путешествии мемуары под названием: «Трое и Кукла на необитаемом острове».
Возвращаемся на базу, в поселок Бомнак, самый северный населенный пункт Амурской области. На сотни километров к северу и востоку жилья нет. Поселок стоит на протоке реки Зеи. Трасса БАМа пройдет примерно в 20 километрах южнее, где еще стоит нетронутая тайга.
В Бомнаке с нами работают студенты из Хабаровска, Иркутска, Москвы, Минска — всего восемнадцать человек. К нам в экспедицию ребята прилетели на свои деньги. То, что они тут заработают, для москвичей и минчан с трудом хватит на оплату дороги. Но для них главное — увидеть своими глазами экзотику Дальнего Востока, увидеть БАМ. А как они работают! В отдельные дни делают до двух-трех десятков анализов воды. Где же взять время для экзотики?
На каждом шагу здесь, на БАМе, приходится удивляться энтузиазму молодежи. Недавно я был в городе Зее. Вечером с друзьями отправились ужинать в кафе «Березка». За нашим столиком сидела девушка. Недавно приехала из Москвы. Хотела на БАМ, но райком комсомола дал путевку только на Зейскую ГЭС. Все возмущалась: хотела романтики, а тут дали общежитие со всеми удобствами! Впрочем, в романтике ли тут дело?
— Мне, — говорит, — надо хоть раз в жизни испытать себя...
Через несколько дней, первого сентября, Юрий Лебедев и я выехали на перегруженной приборами лодке к озеру Орлиное, что в 120 километрах от Бомнака. Полмесяца нам надо будет работать там.
Удачно проходим все сложные перекаты, ночуем на метеопосту. Там нас встречает Зина, студентка из Владивостока. Она здесь на практике. Но все ее считают хозяйкой тайги. От нее узнаем, кто где сейчас находится. Вообще-то, как мы могли убедиться, тайга населена, хотя и очень негусто, или охотниками, или студентами-практикантами. Причем последних, как кажется, намного больше.
На ужин Зина подает жареные кабачки. Откуда они здесь? Оказывается, в связи со строительством БАМа здесь, в зоне вечной мерзлоты, сделали пробные посадки кабачков, помидоров, сои, огурцов, свеклы, арбузов и картофеля. Уродилось все, кроме сои и арбузов.
В шесть утра нас разбудила Зина. Она сидела за рацией:
— «Волна», «Волна». Я — «Арги». Доброе утро! Примите сводку...
Так для хозяйки тайги начинается каждое утро. Прошло полмесяца работы на Орлином. Каждый день маршруты на лодке и пешком по марям. Тучи мошки. Кочки по пояс. По таким кочкам достаточно пройти пару километров, чтобы в любую погоду с тебя пот полил градом. Наш маршрут прошел удачно. Но, как говорят, если вначале все идет гладко, жди неприятностей в конце. Сворачиваем лагерь на Орлином, двадцать километров идем на хорошей скорости. Но недалеко от Амкана у лодки отказывает мотор...
Его кое-как наладили. Мотор стал работать, но только на больших оборотах. Лишь на вторые сутки к вечеру мы вышли на Зею. До Бомнака уже недалеко. Но судьба посмеялась, бросив на нас ураганный ветер и метровые волны. Только бы сейчас не отказал мотор, только бы не отказал... Не прошли и трехсот метров — забарахлила система бензоподачи. Нашу груженую лодку швыряло, как игрушку. Я сидел на корме, на самом ветру, накрытый двумя телогрейками, и вручную накачивал бензин. Ветер продувал телогрейки насквозь. В свое время мы девять раз проходили «Дарданеллу», но узнать ее пришлось только в десятый...
