— Толя, отстань немного, — приказал Богдан ведомому. Богуславец тут же отпустил ведущего чуть вперед.
Самолеты «противника» появились слева от них и тремя сотнями метров ниже. Они давно уже маячили на их индикаторах, но одно дело — цель на приборе, другое — обнаружить ее визуально. Первым их заметил Березин.
— Вон они, голубчики, выходят из облаков, — передал он остальным.
— Молодец, Валера, — отозвался Гарькавый. — Теперь работаем по плану.
Богдан резко перекладывает самолет на правое крыло и идет вниз. Богуславец в точности повторяет маневр ведущего. «Противник» тоже их видит и лезет на «горку», но наверху его ждет Гарькавый. Боевой разворот, еще один. На вираже Богдан дважды успевает поймать первый самолет в «птички» прицела, жмет на спуск фотопулемета. От перегрузок перед глазами плывут желтые круги, возникает резкая боль в глазницах. Да, им попались крепкие и опытные ребята, грамотно работают. Задача «противника» — прорваться через зону, уйти от преследования и принять бой лишь в самом крайнем случае. А перехватчики должны навязать бой и выиграть его. Кажется, Богуславцу досталось: одна из машин «противника» несколько мгновений висела на его хвосте, пока ее не отогнал Гарькавый. Пять долгих минут шла в небе яростная круговерть. Что же касается результатов, то окончательно ясны они будут лишь после проявки кассет.
Все возвращаются на аэродром. Еще не остывшие после полета, в мокрых от пота комбинезонах идут они по стоянке и, как водится, говорят о бое возбужденно, на понятном только им языке.
— Зачем после крена пошел вниз, ты же меня видел?
— Но первый жал на Виктора...
— Как ты рассчитал его вираж?
— Интуитивно...
— Надо было по прямой, убрал скорость — и все. Он проскакивает сам, а ты пристраиваешься сзади...
Салеевцы работают в воздухе до самого обеда. Звено Гарькавого больше не трогают, ребята отдыхают в беседке возле командного пункта. Через два часа бездействия Богдан заскучал и попытался осторожно выспросить у Каюрова, какие у них виды на будущее? Каюров улыбнулся и ответил, что главное впереди, пока отдыхайте, мальчики, успеете поволноваться.
В учебном классе Богдан разыскал Сергея Дмитриенко. Два местных вертолетчика почтительно слушали Сергея и в такт кивали головами.
— Вот, скажем, обнаружил ты наземную цель и пошел вниз. Ясное дело, чем ниже ты опустился, тем точнее стрельба. Но как рассчитать предельно допустимую высоту для выхода из пике, если один выводит машину с трехсот, а другой со ста пятидесяти метров? Значит, вопрос в индивидуальных качествах летчика, его мастерстве...
Вертолетчики дружно кивнули.
— Вот я помню, — продолжал Сергей, — как-то на выходе из пикирования срезал левой плоскостью верхушку арчи...
«Привирает Сережа, — думает комсорг, — ну пусть сейчас потешится, ведь среди своих такие номера не проходят. Хотя в общем-то он прав: при атаке наземной цели надо спускаться как можно ниже и максимально уменьшать угол атаки, тогда попадание будет стопроцентным». Он вспомнил, как еще в училище летел первый раз на полигон. Летел в спарке с инструктором. Надо было расстрелять фанерные макеты самолетов. Богдан рассчитал атаку с безукоризненной точностью. Войдя в пике, он только чуть-чуть поправлял курс, сдвигая прицел с целями: макеты вспыхивали у него на глазах. Но, увлекшись атакой, Богдан поздно начал выходить из пике, земля была предельно близко, метрах в 150...
После полета к нему подошел инструктор, посмотрел так, будто видел его впервые:
— С тобой, приятель, в воздухе не соскучишься... А в общем, молодец, только не теряй голову.
...После обеда они нежились в тени неподалеку от стоянки. Говорить не хотелось, каждый думал о своем.
— Летчикам срочно прибыть к командному пункту... — вдруг проревели аэродромные динамики.
Всех мгновенно сдуло с лавочек. «Вот оно, о чем предупреждал Салеев», — колотилось в голове Богдана, пока он бежал по аллее следом за Березиным и Гарькавым. У КП уже стояли, тесно сбившись в кучу, летчики. На пороге курил частыми затяжками Салеев. Закашлялся, бросил папиросу, посмотрел на часы.
— Всем сверить время. 15 часов 31 минута. Через
9 минут стартуют Каюров и Сподарко. Задача — уничтожить ракетами учебную цель...
А динамики уже ревели над встревоженным аэродромом: «23-й, 42-й... На вылет».
Значит, они идут первой парой, и важно хорошо начать. Каюров — ас, он, Богдан, идет с ним ведомым на всякий случай, мало ли что произойдет, вдруг придется уничтожать цель ему, Богдану. Все это проносится в голове Сподарко почти мгновенно. Сейчас поступки комсорга подчинены железной логике обстоятельств, все лишнее из головы вон, он обязан слиться со своей машиной в единое целое.
К их самолетам уже подвешены ракеты, у Комлика серьезное лицо.
— Ни пуха, Богдан.
— К черту.
Откуда-то из-за барханов доносится резкий далекий взрыв, от которого дрожит корпус самолета Богдана. Это уходит в небо управляемая по радио мишень, чьи размеры и скорость соответствуют параметрам настоящих аппаратов, тех, которые в состоянии нести в себе самое страшное оружие. Перехватчикам предстоит уничтожить цель, то есть выполнить задачу, которая под стать боевой.
На командном пункте тишина и полумрак. За спиной штурмана наведения старшего лейтенанта Виктора Бейтлера, вцепившись в спинку стула, стоит Руслан Салеев и не сводит глаз с экрана индикатора. Порядок на КП незыблем, в работу штурмана наведения почти никто не имеет права вмешиваться. И хотя Бейтлер отлично знает свое дело, тем не менее от мишени можно ждать любого маневра, подчас самого неожиданного.
На индикаторе вспыхивают и вновь растворяются во мраке три крохотные точки. Две из них неумолимо сближаются с третьей. Каждые несколько секунд штурман наведения посылает Каюрову данные о положении цели:
— Курс 210... Разность высот 500... Дальность до цели...
Богдан слышит, как Каюров дублирует команды. Он идет рядом с ним как влитой и до боли в глазах всматривается в пространство перед собой. Ему мешают белые мазки облаков и солнечные блики, пляшущие на стекле.
— Курс 205... Разность высот 200... Дальность до цели... Вот она, черная, обтекаемая мишень с небольшими выпуклостями крыльев по бокам. Каюров идет точно ее курсом, он не должен промахнуться.
Он просто ждет, чтобы цель попала в «птички» его прицела.
— Цель ваша, атакуйте!
— Атакую, — повторяет Каюров и начинает на форсаже сближаться с мишенью. «Хочет наверняка, — думает Богдан, — ведь мог бы уже стрелять». Он сейчас выше Каюрова метров на 150; ему отлично видно, как 23-й заходит в хвост черной, похожей на торпеду цели. Вдруг происходит непонятное — мишень резко, будто подброшенная мощной пружиной, взмывает вверх, а Каюров по инерции проскакивает вперед. Теперь ему нужно время, чтобы перестроиться для новой атаки. А времени нет. Надо что-то делать.
— 42-й, — слышится голос ведущего, — цель твоя, как понял?
— Вас понял, атакую. — Богдан не узнает своего голоса, он почти хриплый и какой-то чужой.
Мишень идет на одной с ним высоте, надо только немного выправить курс, всего на два-три градуса. Вот так. Теперь спокойно: ведь это твой первый пуск! Богдан видит мишень в прицеле. Пора. Он мягко жмет на кнопку «пуск», самолет вздрагивает от резкого толчка. Богдана по инерции бросает вперед к приборному щитку: это сходит ракета. Через мгновение впереди него небо озаряет ярко-оранжевый отблеск взрыва. Цель уничтожена.
Индикаторы на КП фиксируют показания, на экранах остаются только две мерцающие точки — истребители, возвращающиеся на аэродром.
Вечером Салеев свежевыбрит, подтянут и весел. И эта веселость сквозит в его словах, жестах, прищуре глаз.
— Все, ребята. Завтра утром — домой... Предупреждаю — лететь в полном радиомолчании, это касается всех, не исключая именинников. — Салеев смотрит на Богдана Сподарко. — А то знаю вас... И никаких кульбитов, без пижонства. Все жены предупреждены. Обещаю день отдыха, потом обычная работа. И еще... Сегодня все было в порядке. Спасибо!
Среднеазиатский военный округ
Ян Владин
— Сколько? — спросил Павленко.
— Порядок, бригадир. Толщина льда — до метра. — Тронулись!
Колона трубоукладчиков медленно двигалась по озеру.
«Тюменская область... На севере — тундра, южнее — тайга, на юге — лесостепь. В северной и средней части широко распространены болота...» Заметку из Краткого энциклопедического словаря Анатолий Павленко выучил еще тогда, когда решил ехать на Север. Десять лет спустя он мог бы развернуть, эти скупые строчки в целые тома. Кто хотел прижиться в этом краю, должен был понять болота и освоить их, как осваивают пустыню, океан или горы.
