И еще я помню напряженное чувство новизны, узнавания, открытий, охватившее меня с той минуты, как я ступила на маленький песчаный аэродром Сургута. С первых же шагов закрутило, понесло, и уже на ходу, выбираясь из массы впечатлений, я вдруг поняла, что присутствую при «сотворении мира». Не только потому, что в глухих углах тайги и тундры возникали буровые, новые поселки, прокладывались трассы. Здесь строились, создавались, утверждались новые человеческие отношения. Дружба, единство, преданность делу — все эти слова облекались живой плотью.
Рубанко из когорты первооткрывателей начала шестидесятых. Выпускник Ленинградского политехнического, он прошел до Сибири хорошую школу: нефтепроводы и газопроводы Казань — Горький, Баку — Тбилиси — Ереван, «Дружба». На Тюменщину попал в шестьдесят четвертом.
— Должен сказать, что Западная Сибирь тех лет была для нас действительно терра инкогнита. — Рубанко щурится, и в его лице появляется задорное, очень знакомое выражение — так тюменские первооткрыватели, ставшие ныне серьезными и заслуженными, вспоминают свою богатую юность. — Никто из нас прежде не работал в тайге или тундре, все здесь для нас было совершенно неожиданным. Что такое зимник? Каков характер всех этих бесконечных рек, речек, речушек? Как тянуть по болотам и тундре нитки трубопроводов? Ответы на эти вопросы могла дать только практика! Мы работали методом проб и ошибок — иного, собственно, и быть не могло...
Оглядываясь назад, я думаю все же, что мы отчасти достойны снисхождения за полную, фанатичную преданность своему делу. Помню, надо было доставить трубы на 108-й километр трассы. Там есть озеро с романтическим названием Туман. Для нас это действительно был туман, поскольку мы о нем ничего не ведали, кроме того, что надо найти фарватер, по которому можно переправить трубы.
Начальник участка Николай Степанович Барсуков не умел плавать — об этом знали все. Тем не менее он на утлой лодчонке промерил озеро шестом и нашел-таки фарватер. В каком-то смысле мы все находились в положении Барсукова: не умея плавать, вводили свое дело в нужный фарватер. Постепенно освоились, хотя пришлось крепко учиться...
Рассказывают, что старые мастера, с которыми Геннадий Иванович работал еще молодым специалистом, и теперь имеют беспрепятственный доступ в его кабинет. Неторопливо усаживаясь, произносят: «Слушай, Гена, есть мысль...»
Слово старых мастеров — золотое слово, и Рубанко частенько советуется с ними, когда идет речь о технических новшествах и усовершенствованиях. Коль они сказали: «Пойдет!» — можно не сомневаться.
— Одна из самых острых наших проблем, — говорит Геннадий Иванович, — всплывающие газопроводы. Трубы поднимаются вверх, вспучивают почву, порой выбиваются даже на поверхность. Все это, не говоря уже об угрозе аварий, действительно чревато множеством экологических осложнений.
До недавнего времени мы работали с так называемыми пригрузами — утяжеляя трубы кусками чугуна или железобетона. Очень дорого и неудобно. Но знаете пословицу: «Выход появляется, когда нет выхода». Помогли... киты.
— Кто?!
— Точнее, не киты, а гарпунная пушка. Возникла мысль удерживать трубы с помощью гарпунов, которые загоняют в почву китобойной пушкой. Остроумно и эффективно. У нас эта пушка сразу приобрела популярность. К сожалению, гарпуны оправдали себя лишь для труб сечением до одного метра. Удержать трубы с большим сечением они уже не в состоянии.
— И тогда?
— Решили ту же гарпунную пушку заряжать анкерными устройствами. На трассе Повховское — Покачевское уже прошли промышленные испытания. Эффективно? Пожалуй. Трудоемко? Очень. Зато применение анкерных креплений вместо железобетонных и чугунных пригрузов позволит сократить сроки строительства объектов и удешевить его. Нет, это еще не панацея от всех наших трудностей, но ведь поиск продолжается. Нерешенных проблем хватает. Например, мы не в силах пока справиться с температурным режимом. По трубам идет горячий (от 7 до 35 градусов) газ, а это значит, что промороженная северная почва размягчается, плывет... Меняется температурный режим, вдоль труб расползаются болота. Какой выход? Очевидно, охлаждать газ, строить холодильные установки. Сейчас мы вплотную подошли к этому...
Звонит телефон. В кабинет то и дело заглядывают люди — спешат решить неотложные вопросы, пока управляющий на месте. Приходит начальник отдела кадров Михаил Федорович Никоноров, умный, доброжелательный знаток характеров и ситуаций «в северном варианте». Никоноров докладывает — ожидается пополнение, пришло коллективное письмо из Молдавии, восемь парней, возраст — от семнадцати до девятнадцати...
— Напиши им все как есть, — говорит Рубанко, — возможности, трудности, перспективы. Я знаю, — поворачивается он ко мне, — кое-кто, особенно из молодежи, считает, что у нас на Севере эдакий Клондайк: деньги — лопатой, коньяк — бочками и вообще — право сильного. Так вот, насчет Клондайка — это миф. Платим мы действительно хорошо, но только за настоящую работу, классную. На трассе, само собой, «сухой закон». А что касается права сильного, то действительно есть такое право — на самый трудный участок, самое рискованное задание. Первым пробивать зимник, провезти трубы там, где другие увязают намертво, выручить товарищей, да мало ли что еще...
Я слушаю Рубанко и думаю, что «право сильных» здесь, на Тюменщине, — не только первыми выйти на опасный рубеж, но и защитить, возродить, сохранить природу этого богатейшего края: леса и реки, зверье и птиц, почву и сам воздух...
В сущности, что может быть выше такого права?
Тюмень — Сургут — Нижневартовск
Л. Неменова, наш спец. корр.
«Мой родной дом — не мой…»
Из месяца в месяц редакция «Вокруг света» получает множество писем читателей с просьбой рассказать о современном положении индейцев в США. Журналист Г. Резниченко путешествовал по Соединенным Штатам (см. его материалы «Репортаж из полицейской машины» в № 2 за 1976 год, «Один день в Капитолии» в № 8 за 1977 год) и побывал в некоторых индейских резервациях. В очерке «Мой родной дом — не мой...» автор рассказывает о трагедии коренного населения Америки.
Был на исходе октябрь. В Вашингтоне это теплая и тихая пора года, когда кажется, что лето еще не ушло, хотя на носу последний месяц осени и слабый ветерок гонит по асфальту теплые, чуть подсушенные, свернутые в трубочку листья. Об осени напоминают и утренняя прохлада, и редкие туманы на заре. А называется это время «индейским летом», которое в наших краях именуется «бабьим»...
В Луисвилле мы узнали, что на нашем пути лежит индейская резервация. В проспектах, которые можно получить бесплатно в любом придорожном отеле, сообщался адрес резервации, а карта позволяла выбрать наиболее удобный маршрут к поселению.
Проехав почти двадцать миль и оказавшись на окраине заповедника «Мамонтова пещера», мы увидели в лучах заходящего солнца около десятка островерхих вигвамов. Как правило, вигвамы ставили индейцы северной и восточной частей страны. Конструкция была простой: каркас из жердей, покрытый ветками, листьями, циновками, шкурами. В южных горных и пустынных районах распространены были глиняные или каменные жилища. Устроители нынешней, раскинувшейся перед нами стоянки ирокезов и мускогов создали конические жилища из белого кирпича на прочных бетонных фундаментах: так, мол, выгоднее, меньше ухода требуется, да и прочнее — на века. Бытовая утварь, картинки внутри вигвамов, лоскуты тканей тоже не ручной индейской работы, а созданы местной промышленностью. В нескольких десятках миль к востоку от этой «муляжной» стоянки расположился плоскокрыший одноэтажный городок Гринсберг. Там нас принял смотритель музея Том Редспир. В его жилах смешалась кровь индейских предков и выходцев из Голландии, Германии, Англии...
— Индейцы жили у Мамонтовой пещеры лет сто тому назад, — говорил Том. — Сейчас о прошлом напоминают лишь эти вигвамы, превратившиеся, по существу, в умильную картинку. Администрация заповедника построила их, когда начал падать интерес к пещерам. Туристов теперь снова хоть отбавляй. Сюда едут, чтобы увидеть резервацию, поговорить с индейцами, заполучить их нехитрые сувениры. Наивные люди туристы... Разве они не знают, что последний индеец жил здесь очень давно?..
Страна, расколотая надвое...
Общеизвестно: индейцы — это название коренного населения Америки, за исключением алеутов и эскимосов. До открытия Нового Света на нынешней территории США проживало до 400 индейских племен, насчитывавших около миллиона человек. Говорили они приблизительно на 200 различных языках.
К началу европейской колонизации в Америке сложилось несколько культурно-исторических областей. Многочисленные племена, жившие на северозападном побережье континента, занимались рыболовством и морской охотой. В Калифорнии индейцы также охотились и ловили рыбу, а кроме того, собирали желуди. В восточной части нынешней территории США жили племена оседлых земледельцев. Это ирокезы и мускоги. В прериях племена сиу, дакота, оседжи, арапахо, ко-манчи, кэддо, уичита обеспечивали свою жизнь охотой на бизонов. Область развитого земледельческого хозяйства с применением искусственного орошения располагалась на территории нынешних штатов Нью-Мексико, Аризона, Юта, Колорадо. Здесь обитали племена пуэбло и пима. На этих же землях после колонизации возникли скотоводческие хозяйства навахов.
