их лицах было выражение надежды на то, что я больше не вернусь. Однако это, как говорится, – «мы ещё посмотрим»!
Рядом открывается дверь и в коридор выглядывает капитан, который привёз меня сюда.
– Введите арестованную Пак ЮнМи! – требует он у моих конвоиров.
«Сейчас мы всё и узнаем» – думаю я, вставая со скамейки. – «Похоже, вчера на суде я таки всё же дотрынделся» …
(несколько позже)
– Прошу прощения, госпожа капитан, но я не согласна с вашей трактовкой событий и могу объяснить, почему. – возражаю я.
В общем, имеющиеся у меня предположения оказались верными. В вину мне вменяют статью 99 – «Оказание врагу помощи другими способами». Перед ней есть статьи с 92-ой по 98-ую, описывающие другие, различные виды помощи врагу, но если преступление не подходит ни под одну из них, – тогда в действие вступает девяноста девятая. Большая и всеобъемлющая, с весьма нечётко очерченными границами. В неё, кстати, можно засунуть и агитацию с пропагандой, наказание за которые предусмотрено в сто первой статье.
– Я не делала никаких публичных заявлений. – убеждённо говорю я – Вчера было слушание дела, судья делала свою работу – пыталась установить истину, чтобы вынести справедливое решение. Для этого она задавала вопросы всем участникам судебного процесса, они на них отвечали. Ко мне она тоже обращалась, я тоже отвечала. Однако, никаких публичных заявлений не делала.
– Журналисты, присутствовавшие в зале, зафиксировали и выложили в сеть в своих видеорепортажах всё, что было сказано вами на слушаниях. – сообщает капитанша. – В итоге это стало публичным заявлением.
– Вопрос не ко мне. – отрицательно крутя головой, решительно заявляю я. – Он к госпоже судье, разрешившей присутствие представителей средств массовой информации. Или к самим представителям СМИ, или к руководителям их агентств, решившим пустить эту информацию в эфир. Если они что-нибудь нарушили, то разбирайтесь с ними и наказывайте. Я не превращала своё выступление публичным. Не вставала на ящик, не кричала в мегафон, не приглашала журналистов, а просто делала то, что была обязана делать в суде – способствовала установлению истины.
Капитанша, без всякого удовольствия во взгляде, смотрит на меня.
– Сангса, но вы же видели, что в зале есть журналисты? – спрашивает она. – Разве вы не понимали, что всё сказанное вами станет достоянием общественности?
– Госпожа капитан. – терпеливо, с занудливыми нотками в голосе, повторяю ещё раз. – Я была основным участником судебного процесса и поэтому, для установления истины, – обязана была говорить честно. Госпожа судья тоже видела, что в зале есть журналисты, которым она же и разрешила в нём находиться. Поэтому – могла и не задавать мне тех вопросов, ответы на которые вызывают у вас неудовольствие. Но раз она их задавала, то значит, они были ей нужны для выполнения своих обязанностей. Если госпожа судья допустила ошибку, – пожалуйста, спрашивайте за это с неё, а не с меня. Я же никакой агитации не проводила, бежать через линию демаркации на Север никому не предлагала, а просто делала то, что была должна. Подтверждением этому являются видеозаписи, сделанные представителями СМИ.
– Вы не станете отрицать, что знали о существовании закона, налагающего запрет на любые положительные отзывы о деятельности Пукхан? – по новой повторяет свой вопрос капитан.
– В законе сказано о «публичном одобрении деятельности Пукхан». – снова стою я на своём. – Публично мною ничего не одобрялось. А с судьёй я всего лишь поделилась своими мыслями, причём заметьте, – по её требованию. Мысли законом не запрещены.
Капитан, глубоко вдохнув, делает длинный выдох, показывая, что уже утомлена моей упёртостью. Я же, – сижу и спокойно жду, что будет дальше. Не, ну а чего? Всё так и было. Очень нужно было мне тогда рот открывать, не будь такой отличнейшей «отмазки». Чёрта с два теперь меня станут держать в армии. Нервы, конечно, потреплют, но после такого скандала постараются избавиться от меня как можно быстрее. Судья вчера мне просто подарок сделала.
– Степень вашей вины будут определять другие люди. – сообщает мне моя собеседница.
Правда? К чему тогда был этот спич?
– Моя задача определить вас в камеру предварительного заключения.
Аджума со школы грезила о юридической карьере, но мозгов хватило только на армию? Это она меня сейчас «поюзала» в память о своей мечте? Оригинально…
– И сейчас мы этим займёмся. – сообщают мне.
Жду, прям весь чешусь от нетерпения!
(чат который никогда не спит)
[*.*] – Агдан в этот раз облажалась по полной!
[*.*] – Два раза облажалась! Когда она травила президента СанХёна и сейчас, когда сказала, что мы – проиграли Ибуку!
[*.*] – Интересно, а она серьёзно верит в это? Или просто дура?
[*.*] – Это на неё её самчон так повлиял. Он промыл ей мозги, оправдывая свой незаконный заработок.
[*.*] – Думаешь, – он её завербовал? Тогда получится целая преступная группа. За это срок в суде дают больше.
[*.*] – Агдан могла бы зарабатывать миллиарды вон в год. Почему она выбрала такую жизнь вместо того, чтобы быть благодарной за всё, что имеет?… Это так трудно? Просто живите доброй жизнью. Будьте уважительны и внимательны к другим.
[*.*] – Предлагаю бойкотировать любые товары, музыку или клипы, к которым Агдан имеет отношение! Мы должны убедиться, что она больше никогда не сможет вернуться в шоу-бизнес.
[*.*] – Интересно, она собирается извиняться или нет?
[*.*] – Вообще непонятно, как с такими убеждениями её взяли в армию.
[*.*] – Сейчас её с треском выгонят оттуда и, стопроцентно, – из агентства!
[*.*]– Скатертью дорога… Не могу поверить, что кому-то с таким плохим характером, как у неё, всё это время платили миллионы…
[*.*] – Заберите все деньги, которые она заработала и вышвырните её из шоу-бизнеса! Кто теперь будет утруждать себя просмотром проектов с ней после того, как предательница показала свой истинный характер!
(Дом семьи ЧжуВона)
Госпожа МуРан, сдвинув на кончик носа очки, внимательнейшим образом читает всё, что разгневанные пользователи написали и выложили в чат. Наконец,
