И уже новые орнаменты, я уверен, рождались в душе художника.
Леонид Лернер Комрат — Кангаз, Молдавская ССР
Верхолазы эвкалиптовых крон
Б ыло время — аборигены Австралии называли его Время Сновидения,— когда все живые существа были людьми. Только потом (в какую пору — не знает никто) стали они тем, чем стали. Одни — валлаби, другие — кенгуру, третьи — птицами, жабами, змеями... А мальчик Куб-Бор стал коалой.
Вот как это случилось. Осиротевшего Куб-Бора приютили неласковые родственники. Как и другие дети, он сам научился добывать пищу в эвкалиптовом лесу, но вот воды там было маловато. Мальчик только и думал, где бы напиться.
Однажды, уходя на дальнюю охоту, родня забыла припрятать сосуды с водой. Когда жажда одолела Куб Бора, он вдоволь напился, опустошив несколько ковшей. К полудню, в самый зной, его снова стала томить жажда. И Куб-Бор допил всю воду.
Собрав опустевшие сосуды, мальчик повесил их на невысокое деревце, сам забрался на его вершину и завел длинную волшебную песню. Дерево стало расти, пока не вознесло вершину над лесом...
Вернулись с охоты родственники и не нашли запасов воды. Лишь пустые сосуды да Куб-Бор покачивались на ветвях самого высокого эвкалипта ...
Велико было негодование охотников — всем хотелось пить. Они кричали, звали мальчика, требовали вернуть воду, самые ловкие пытались влезть следом за ним на вершину.
Он крикнул им, что воды больше нет. И тогда племя призвало на помощь шаманов-виринунов. Двое из них добрались до Куб-Бора и сбросили беднягу вниз...
Окружившие тело мальчика родственники вдруг с изумлением увидели, что Куб-Бор превратился в зверька, который направился к эвкалипту и тут же забрался на самую макушку.
Вот с тех пор коала и не пьет. Во всяком случае, никто из людей не видел его у водопоя, где собираются другие животные.
Миф утверждает, что коала раз и навсегда утолил жажду, еще когда был человеком, а биологи считают, что пища животного — листва эвкалипта, которую он поглощает в несметных количествах, а также росы и дожди — дают ему достаточно влаги.
В жизни коалы загадок — и мифических и научных — пока больше, чем данных, твердо подтвержденных учеными.
Можно начать хотя бы с названия зверька. В разных районах Австралии — а проживает он в эвкалиптовых лесах на востоке и юго-востоке континента — поселенцы услышали от аборигенов самые разные имена: бангару, куливонг, нарнагун, бюидельбир, карбур, куллавайн, коло, коала. Почему прижилось именно коала, объяснить пока никому не удалось.
Довольно долго первые поселенцы из Европы даже и не замечали, что в странном мире незнакомых представителей животного мира есть и этот пушистый, похожий на медвежонка зверек. Причиной тому прежде всего небогатый научный багаж пришельцев.
Первые сообщения о коале датируются 1798 годом, когда Джон Прайс, один из таких «исследователей поневоле», принадлежавший к свите губернатора, и бывший каторжник Джеймс Уилсон отправились на рекогносцировку к юго-западу от Сиднея. Там они и повстречали вышеупомянутого коалу, приняв его за... южноамериканского ленивца. Спустя четыре года французский морской офицер Барралье опознал коалу как разновидность обезьяны.
На стрелы и топоры он выменял у местных жителей четыре лапы животного и, заспиртовав их в бутыли с бренди, отправил находку начальству.
Бедного коалу первые исследователи то и дело принимали за представителя известных видов.
Коалу часто сравнивали с бурым медвежонком или пандой. Но это сравнение лишь по внешним признакам: и коала и панда вовсе не медведи. Коала — отдаленный родственник вомбата, еще более дальний — кенгуру и опоссума: все они сумчатые. Но коала, кстати, и здесь уникален: он носит сумку наособицу. У остальных карман-сумка открывается по направлению к голове, а у коалы назад, притом значительно растягивается. Это оберегает ее от зацепов за ветви и сучья деревьев.
Не будем винить первых европейцев в Австралии в том, что они не разобрались, кто такой коала. Что гораздо печальнее, эти люди, едва осознав сам факт существования зверька, ни на миг не задумались о его уникальности. И уязвимости...
В 1887—1889 и в 1900—1903 годах две эпидемии унесли великое множество зверьков. Потом настали времена, когда любимым времяпрепровождением горе-охотников стала стрельба по неподвижной мишени. Коала всегда были и первыми жертвами пожаров и нещадных вырубок при освоении лесов человеком.
А потом началось настоящее истребление коалы: пришла мода на мех коалы — толстый, теплый, чрезвычайно ноский.
В 1924 году из восточных штатов было вывезено два миллиона шкурок; три года спустя лишь через Сидней прошло их шестьсот тысяч! «Под ружьем» целая армия — десять тысяч охотников-трапперов. А скольких коала стреляли, стряхивали на землю, ловили «просто так», чтобы посадить у веранды вместо собачки или держать как домашнюю забаву, учету не подлежало.
Сейчас (на 1983 год) осталось, по последним подсчетам специалистов из Брисбена, около 250 тысяч коал. И хотя зверьки уже с тридцатых годов строго охраняются от охотников, коллекционеров и экспортеров, поголовье их сокращается.
В чем же дело? Тут стоит рассмотреть подробнее образ жизни этого пушистого зверька.
В период ухаживания самец собирает небольшой гарем, который весьма ревниво охраняет. Воинственность будущего семьянина сопровождается удивительно разнообразным звуковым оформлением. Так случилось, что большинство австралийцев долго считали коалу безгласным, приписывая чудовищные звуки, доносящиеся из эвкалиптовых рощ, другим существам. Дело в том, что самец, стерегущий гарем, поразительно голосист: то гудит гитарной басовой струной, то визжит циркулярной пилой, то мяукает, как объевшийся кот, то издает резкий кашляющий звук.
Даже самым дотошным специалистам наблюдать младенца-коалу при самом рождении приходилось очень редко: весит он неправдоподобно мало — пять-шесть граммов. Дитя немедленно перебирается в мамину сумку, где пребывает около полугода. За это время оно сильно увеличивается в размерах и обрастает шерсткой. Потом — до года — оно тоже зависит от родительницы, переезжая с ветки на ветку на ее спине.
Взрослый коала весит от 4,6 до 5,5 килограмма, рост — от тридцати до девяноста сантиметров. Коала питаются исключительно листвой нескольких определенных разновидностей эвкалиптов. Переварить ее им помогают микроорганизмы, населяющие кишечный тракт животного. Неудивительно, что первые коала, попавшие в неволю, очень скоро умирали: никто не знал, чем их кормить.
Приютившиеся на эволюционной лестнице где-то между опоссумом и вомбатом (коала имеет защечные полости, чтобы хранить запасы грубой, богатой клетчаткой пищи, и у вомбата есть похожие мешочки), коала обитают в своего рода экологическом тупике. Ограниченное, исключительно эвкалиптовое меню и необходимость пребывать на вершинах излюбленного дерева превратили их в особенное, зависимое существо, чей образ жизни и питание не поддаются переменам.
При случае коала спускается на землю — чаще всего, чтобы перебраться на другое дерево. Пребывая на земле, он заодно заглатывает камешки, которые тоже необходимы для правильного пищеварения. Вот в этот момент коалы наиболее уязвимы для врагов, в первую очередь для диких австралийских собак динго.
На воле коала почти не вторгаются в сферу человеческой деятельности: не травят посевов, не портят садов. Нет сведений и о нападениях на человека. Хотя у них прекрасно развиты когти — как того и требует жизнь в подвешенном между небом и землей состоянии — и кусаются они весьма чувствительно, коала избегают «вооруженных» схваток с хищниками.
Пятипалые конечности зверьков прекрасно приспособлены к лазанью. На передних их лапах два противостоящих остальным пальца и на задних — один. К тому же второй и третий пальцы на «ногах» соединены кожной пленкой. Это дает возможность коале «перелетать» с вершины на вершину, если деревья стоят достаточно близко.
Лапки у него короткие, но крепенькие. Взбираясь вверх, он ставит передние лапы под углом 45 градусов на ствол, а задние в этот момент поджимает под себя. Так и карабкается, переступая шажками по 10—15 сантиметров. Весь день коала сладко спит, свернувшись в развилке ветвей, и никогда не забирается в дупла.
