— Кто-то, кто сидел там какое-то время один,— прибавил Колльберг.— Кто-то, кто выжидал удобного момента.
— Водитель может знать, что на втором этаже есть пассажиры? — спросил Хаммар.
— На лестнице вмонтирован фотоэлемент,— ответил Эк.— Он передает сигнал на счетчик, который размещается на щитке управления. После каждого, кто проходит наверх передней лестницей, счетчик прибавляет единицу. Таким образом, водитель все время знает, сколько пассажиров сидит наверху.
— А когда автобус остановился, счетчик показывал нуль?
— Да.
Хаммар немного помолчал, затем сказал:
— Уж очень все кажется продуманным. Сумасшедший убийца так обстоятельно не может планировать своих поступков.
— Неужели? — сказал Гюнвальд Ларссон.— А тот сумасшедший в Америке в прошлом году застрелил с башни свыше тридцати человек. И точно все рассчитал. Даже взял себе еду.
— Да,— сказал Хаммар,— но одного он не рассчитал.
— Чего именно?
— Как оттуда выбраться,— ответил за Хаммара Мартин Бек.
Через семь часов, в десять вечера, Мартин Бек и Колльберг все еще сидели в Доме полиции на Кунгсхольмсгатан.
Следствие не стронулось с места.
Раненый, находящийся в Каролинской больнице, был все в таком же тяжелом состоянии.
После полудня заявили о себе двадцать свидетелей. Как выяснилось, девятнадцать из них ехали другими автобусами. Остался единственный свидетель, восемнадцатилетняя девушка, которая села на площади Нюбру и проехала две остановки, а там пересела в метро. Она сказала, что с нею вышли из автобуса еще несколько пассажиров. Водителя она опознала, но это было все.
Колльберг нервно ходил взад и вперед, все время поглядывая на дверь, словно надеялся, что вот сейчас она дернется и кто-то ворвется в комнату.
Мартин Бек стоял перед схемой на стене. Он заложил руки за спину и покачивался с носков на пятки — эту привычку он приобрел давно, еще когда был патрульным полицейским, и никак не мог от нее избавиться.
В этот миг в комнату вошел Хаммар.
— Завтра получите пополнение. Новые силы. Из провинции — Хаммар сделал короткую паузу. Затем многозначительно добавил. — Это считается необходимым.
— Кого? — спросил Колльберг.
— Завтра прибудет какой-то Монссон из Мальме. Вы его знаете?
— Я встречал его,— сказал Мартин Бек, не обнаруживая никакого энтузиазма.
— Я тоже,— сказал Колльберг.
— А еще они хотят направить к нам Гуннара Альберга из Муталы.
— Парень что надо,— вяло сказал Колльберг.
— О других я не знаю,— сказал Хаммар. — Кто-то, кажется, приедет из Сундсвала.
— Ладно,— сказал Мартин Бек.
— Если, конечно, вы сами не разгрызете этого орешка раньше,— угрюмо сказал Хаммар.
— Конечно,— сказал Колльберг.— Что мы имеем? Факты свидетельствуют о том, что вчера вечером кто-то застрелил в автобусе девять человек. И что преступник, следуя известному международному примеру сенсационных массовых убийств, не оставил никаких следов, поэтому его не поймали. Он, конечно, мог наложить на себя руки, но если это и сделал, то мы ничего не знаем. У нас две существенные путеводные нити: пули и гильзы могут привести нас к оружию, которым пользовался убийца, а раненый может прийти в сознание и сказать, кто стрелял. Поскольку он сидел в самом конце автобуса, то мог видеть убийцу.
— Так,— сказал Хаммар.
— Это немного,— молвил Колльберг.— А особенно если Шверин умрет или окажется, что он утратил память. Он очень тяжело ранен. Мы, например, не знаем причины преступления. У нас нет ни одного порядочного свидетеля.
— Свидетель еще может найтись,— сказал Хаммар.— А причину убийства не трудись искать. Массовые убийства совершают психопаты, а основанием для этого часто служат их болезненные представления.
— Вот как? — сказал Колльберг.— Меландер знакомится с научной стороной дела. Наверное, скоро у него будут выводы.
— Наш лучший шанс...— сказал Хаммар и посмотрел на часы.
— Это внутренний розыск,— докончил за него Колльберг.
— Именно так. Из десяти случаев девять кончаются изобличением преступника. Не засиживайтесь долго. Это ничего не даст. Лучше, чтобы вы завтра были хорошо выспавшимися. Спокойной ночи.
Хаммар ушел, и в комнате наступила тишина. Через несколько секунд Колльберг, вздохнув, сказал:
— Что, собственно, с тобой творится?
Мартин Бек не ответил.
— Стенстрём? Да, конечно. Подумать только, сколько я этого парня ругал за все годы! А теперь он убит.
— На подмогу к нам прибывает Монссон,— сказал Мартин Бек.— Ты его помнишь?
Колльберг кивнул.
— Человек с зубочисткой,— сказал он.— Вообще-то я не верю в целесообразность массового поиска. Было бы лучше, если мы одни занимались расследованием. Ты да я и еще Меландер.
— Ну, Альберг, во всяком случае, неплох
— Без сомнения,— сказал Колльберг.— Но сколько убийств он мог расследовать в Мутале за последние десять лет?
— Одно.
— Вот именно
Вновь наступила тишина. Потом Мартин Бек посмотрел на Колльберга и спросил:
— Что делал Стенстрём в том автобусе?
— Вот именно,— сказал Колльберг.— Какого черта ему было там находиться? Может, из-за девушки? Той медсестры?
— И брать на свидание оружие?
— Возможно. Чтобы придать себе солидности.
— Он был не из таких,— сказал Мартин Бек.
— Однако он часто таскал с собой пистолет. Чаще, чем ты, уже не говоря обо мне.
— Да. Когда был на службе.
— Я видел его только на службе,— сказал Колльберг сухо.
— Я тоже. Но нет сомнения в том, что он погиб первым в проклятом а в тобусе. А все же успел расстегнуть две пуговицы плаща и вытянуть пистолет
— Это свидетельствует о том, что он их расстегнул заранее,— задумчиво сказал Колльберг.— Необходимо учесть.
— Да.
— Хаммар что-то такое говорил на сегодняшнем воспроизведении ситуации.
— Да,— сказал Мартин Бек.— Он говорил, что в чашей версии что-то не вяжется: сумасшедший не действует с таким подробно разработанным планом.
— И какие отсюда следуют выводы?
— Стрелявший не сумасшедший, или скорее это убийство не ставило целью вызов сенсации
— Чушь! — Колльберг сердито передернул плечами.— Стрелял, конечно, какой-то психопат. Из всего, что мы знаем, можно сделать один вывод: он теперь сидит перед телевизором и наслаждается эффектом. То, что Стенстрём был вооружен, ничего не доказывает, поскольку мы не знаем его привычек. Возможно, он был в обществе той медсестры или ехал в какой-то ресторанчик или к приятелю. Может, он поссорился со своей невестой или поругался с матерью и ездил автобусом, так как идти в кино было уже поздно, а больше было некуда деваться.
— По крайней мере, все это можно проверить,— сказал Мартин Бек.
— Да. Завтра. Но есть одна вещь, которую надо сделать немедленно Прежде, чем ее сделает кто-то другой
— Осмотреть его письменный стол в Вестберге,— сказал Мартин Бек.
— Просто поразительно, как ты умеешь делать выводы,— сказал Колльберг.
Он запихнул галстук в карман и начал одеваться.
Дождя не было, но стоял туман, и ночной иней припорошил деревья и крыши домов. Видимость была плохая, и Колльберг тихонько ругался, когда машину заносило на поворотах. За всю дорогу до полицейского участка в южном районе города они перебросились только двумя фразами. Колльберг спросил:
— Как ты думаешь, те, которые совершают массовые убийства, уже были преступниками и раньше?
— Сплошь да рядом. Но далеко не всегда,— ответил Мартин Бек.
В участке на Вестберге было тихо и безлюдно, они молча перешли вестибюль, поднялись по лестнице, на втором этаже нажали на соответствующие кнопки цифрового замка и зашли в кабинет Стенстрёма.
Колльберг на мгновение заколебался, затем сел и потянул за ящики. Они были не заперты.
Комната была совершенно лишена каких-либо особых примет. Только на подставке для ручек лежали две фотографии Стенстрёма. Мартин Бек знал почему. Стенстрём впервые за много лет должен был получить свободные дни на рождество и Новый год. Он намеревался поехать на Канарские острова, даже заказал билеты на самолет. Фотографии он сделал для нового паспорта.
«Вот и поехал»,— подумал Мартин Бек, глядя на фотографии.
Стенстрём казался моложе своих двадцати девяти лет. У него был ясный, открытый взгляд, зачесанные назад темно-каштановые волосы, которые даже на фотографии казались немного непослушными.
Когда он только что пришел к ним в отдел, кое-кто из сотрудников посчитал его несколько наивным и ограниченным. Такого мнения придерживался и Колльберг, который часто подтрунивал над новым сотрудником. Но это было раньше. Мартин Бек вспомнил, как они однажды поссорились с Колльбергом из-за Стенстрёма. Мартин тогда спросил:
