Если бы не твоя система…
— Система-системой, а без характера в таком деле никуда. Ангел! — бугай окрикнул обогнавшую их блондинку. Та повернула голову. — Видела, как наш Васек физрука уделал? А он в жизни больше ста метров не бегал. Круто же?
— Круто, круто! — нехотя согласилась блондинка и зашагала дальше. Бугай махнул на нее рукой.
— Не обращай внимания. У нее в последнее время с настроением что-то… Может дни эти самые? Не знаю….
Вася и не обращал. Куда интереснее ему была другая. С темным волосом, но ее, по-прежнему не было в университете. Зато Лилия Олеговна при встрече кивнула и даже чуть заметно улыбнулась. Вася не решился подойти у всех на виду, но понимал, что побеседовать с куратором ему придется, и не раз. В конце концов, он спас ее. Точнее она так думала. И теперь они почти друзья.
Очередная, не последняя в этот длинный день неприятность ожидала Васю на лекции у заведующего кафедрой. И заключалась она в том, что подготовленный доклад о монархической форме правления профессору… Понравился. Да так сильно, что тот решил презентовать его на грядущей в ближайшую пятницу вузовской научной конференции. Все бы ничего, если бы не очередная Васина фобия, а именно — страх публичных выступлений. Нет, в школе перед однокашниками он отвечал смело. Потому что знал, что его никто не слушает и всем глубоко плевать, что несет ботаник там, стоя перед доской. А здесь его будут слушать. И не просто безграмотная школота, а лучше вузовские умы… От одной мысли об этом у Васи тряслись поджилки. А главное, в этом вопросе новоявленный друг Иван помочь не мог. Он хоть к категории круглых дураков и не относился, но и звезд с академического небосклона явно не хватал. А уж опыта выступления на научных конференциях не было ровным счетом ни у кого, за исключением, пожалуй, преподавателей.
— Вася!
Знакомый голос прозвучал после лекции. По своему обыкновению он выходил из аудитории последним, пялясь в пол и ошарашенный новостью о своем скором научном дебюте. Иван уже исчез вслед за своей зазнобой, которая, в очередной раз за что-то на него сердилась. Вася огляделся по сторонам. Из приоткрытой дверцы за кафедрой появилась Лилия Олеговна. Как всегда, подтянутая, элегантная, со строгой, но стильной прической на голове.
— Как дела? — поинтересовалась она, подойдя ближе.
Вася заволновался.
— Нормально, — выдавил он из себя.
— Слышала про твое выступление на конференции. Поздравляю. Не всякому первокурснику выпадает такая честь.
— А отказаться от этой чести никак нельзя? — с надеждой поинтересовался Вася. Его голос предательски дрогнул.
— Не поняла, — куратор подошла ближе. — Давай сядем?
Она указала на первый ряд аудитории. Сели.
— Ну теперь рассказывай, — предложила Лилия Олеговна. — Что тебя смущает? Не уж то доклад свой из Интернета скачал? Профессор заметил бы.
— Да нет, — отмахнулся Вася. — Тут это… В общем, не люблю я перед толпой выступать…
— Боишься публичных выступлений?
— Есть немного, — признался Вася и рассказал собеседнице о травмировавшим его неокрепшую детскую психику случае, который имел место быть в далеком теперь уже девятом классе.
В тот год чья-то светлая голова из местного отдела образования, а может из самого министерства решила, что в городе нужно провести конкурс чтецов. Выявить самого красноречивого и артистичного школьника из числа девятиклассников и выдать ему первый приз — книгу стихов А.С. Пушкина.
Педагоги школы, в которой учился Вася единодушно выбрали для этих целей лучшего из лучших, а точнее того, кто на просьбу выучить и прочитать стихотворение, по крайне мере, не пошлет их по матери. Как не отбрыкивался Вася, предчувствуя свой позор, а стихотворение ему всучили. И, освободив на три дня от всех уроков, строго настрого приказали выучить. Пушкинского «Пророка» Вася осилил за два часа. Все остальное время ушло на то, чтобы придумать, как избежать выступления. От одной мысли о том, что ему придется выходить на сцену Дома Детского Творчества перед толпой школоты со всего города, голова кружилась и мутило. Несколько раз, ощущая позывы, Вася несся к унитазу. Будь в это время мама дома, она, наверняка, определила бы его в больницу с пищевым отравлением. Но ее не было.
На второй день тошнота сменилось диареей. Еще один признак стресса — медвежья болезнь. К третьему дню поднялась температура. Вася надеялся, что теперь, когда градусник показывает добрые тридцать восемь с половиной, от него, наконец, отстанут, но организм, в очередной раз сыграл со своим хозяином злую шутку. Когда мама пришла с работы и с подозрением глядя на сына, сунула тому под мышку холодный медицинский прибор, ртуть предательски застыла аккурат между цифрами тридцать шесть и тридцать семь. О том, чтобы пропустить городской конкурс чтецов не могло быть и речи.
В день икс Вася, по настоянию мамы напялил на себя старый бежевый костюм-тройку, начистил туфли гуталином, и вышел из дома. Погода была прелестной, птицы пели, сердце колотилось, как сумасшедшее. Три остановки до Дома Детского Творчества пролетели, как один миг. Вася давно заметил: когда впереди ожидается что-то скверное, время летит стремительно. И наоборот — если ждешь душевного праздника, можешь смело запасаться терпением. Секунды будут тянуться бесконечно.
— Фамилия! — грубо поинтересовалась дородная тетка с большим педагогическим стажем. Она сидела за столом в фойе Дома Детского Творчества.
— Курочкин, — признался Вася, ощутив себя партизаном на допросе.
— Школа!
— Тридцать вторая… — еще тише отозвался он.
— Нет такого! — заявила регистратор, пробежав глазами по списками. Этой фразой она мгновенно закинула Васю на седьмое небо. Его лицо само-собой расплылось в улыбке. Впервые в жизни захотелось танцевать, петь… Он ощутил запах свободы, но ненадолго.
— Тридцать вторая… — обломала его женщина. — Фурочкин.
— Я Курочкин… — грустно заметил Вася. Он мечтал о том, чтобы его развернули, прогнали, не пустили, но понял, что этого не случится.
Женщина извлекла откуда-то красную ручку и отточенным движением переправила фамилию в ведомости, едва не влепив, по привычке двойку напротив строки с ошибкой.
— Иди! — приказала она, а под нос забубнила: — Нет, ну нельзя внятно писать. Как курицы лапой, ей богу.
Нет ничего хуже того момента, когда кажется, что спасение близко, но в последний момент все обрывается, и надежды тают, как сосулька под лучами палящего апрельского солнца. Вася, понурив голову, зашагал туда, откуда доносились громкие голоса. Высокая двустворчатая дверь была открыта настежь. В просторном зрительном зале сновали школьники и учителя. Ровные ряды обтянутых бархатом красных кресел были оформленными закрепленными на скотч листами формата А4, с отпечатанными на них фамилиями.
Вася увидел свою учительницу русского языка Татьяну Владимировну, которая
