стояла где-то в районе третьего ряда и отчаянно махала ему руками. Обреченно выдохнув, он зашагал к ней.
— Выучил? — поинтересовалась русичка вместо приветствия.
Вася кивнул.
— Расскажи! — то ли приказала, то ли попросила женщина.
— Духовной жаждою томим… — забубнил Вася.
— Знаешь! — махнула рукой Татьяна Владимировна и нервно заколотила пальцами по деревянным ручкам кресла. По всему было видно, что она мандражирует ничуть не меньше школьника.
Наконец, кто-то что-то объявил. В зале погас свет. На кафедру, установленную на сцене, направили пару прожекторов и завертелось. Чтецов выводили на «голгофу» в порядке нумерации школ. До поры до времени погруженный в собственные переживания, Вася не мог сконцентрировать свое внимание на конкурентах, которые старательно, с интонацией декламировали со сцены добросовестно до боли в зубах вызубренные и отрепетированные стихи. Но потом глаз все же зацепился за очередного, а вернее очередную конкурсантку. Милая голубоглазая девочка в белой блузке с аккуратными косичками, украшенными бантами зазвучала поэзией Блока. Ее голос был звонким. Интонация трогательной. Облик — притягательным. Вася сглотнул слюну, ощутив, как его и без того разошедшееся ни на шутку сердце заколотилось на манер отбойного молотка.
Как выяснилось позже, ни один он застыл, воззрившись на сцену и забыв, на время о том, что глазами нужно моргать. Даже очки запотели от переполнявших его чувств. Когда девочка закончила все, включая жюри зааплодировали. Вася так и не понял была ли такая реакция результатом безупречного прочтения известного произведения поэта серебряного века, или природного обаяния, которым, несомненно, обладала эта будущая покорительница мужских сердец, но в себя он пришел десятью минутами позже, когда громогласный голос ведущего пригласил на сцену ученика тридцать второй школы Василия Фурочкина. В сценарий коррективы никто так и не внес.
На полусогнутых Вася доковылял до ведущих наверх ступенек. Едва не рухнул, споткнувшись о последнюю, чем изрядно повеселил заскучавшую почтенную публику. Затем добрался до кафедры, которая для его роста оказалась высоковата. Микрофон закрывал большую часть лица, так, что из зала были видны разве что стрекозовидные очки, да копна волос. Вася огляделся и в горле застыл ком. Несколько сотен глаз смотрели на него. Многие, улыбались, памятуя об эпичном сражении новоявленного чтеца с коварными ведущими на сцену ступеньками. И только Татьяна Владимировна во втором ряду сложив ладони, как бы призывая на помощь всевышнего, взглядом полным надежды смотрела на своего ученика. Она кивнула.
Вася понял, что не может подвести ее. Он открыл рот и произнес:
— Духовной жаждою томим!
Краем глаза Вася заметил какое-то движение на первом ряду. Он посмотрел туда, и фраза застряла в горле. Девочка с косичками поправила рукой свою прическу перекинув бант со спины на плечо. Возникла пауза. Вторая строчка напрочь вылетела из головы.
— Духовной жаждою томим! — повторил он, надеясь, что язык сам вспомнит продолжение и стих польется по инерции. Но этого не произошло. Зато девочка в первом ряду внимательно посмотрела на выступающего. В какой-то момент их взгляды встретились.
— Духовной жаждой томим? — сам того не осознавая, Вася добавил вопросительную интонацию.
— Томим, томим! — подтвердил кто-то из зала, который мгновение спустя разразился хохотом. У Васи перед глазами поплыли круги. Через них он увидел от души веселящуюся девочку в первом ряду. Затем схватившуюся за голову Татьяну Владимировну. Зал не унимался, и даже члены жюри подхихикивали.
Моральных сил сделать еще одну попытку прочитать стихотворение Вася в себе не нашел. Как ошпаренный он выскочил из-за кафедры и рванул за занавес, украшавший сцену. Но исчезнуть за кулисами не вышло. За бархатным полотнищем обнаружилась стена, в которую чтец неудачник к неописуемому восторгу зрительного зала врезался, лязгнув душкой очков. Что было дальше он не помнил. Психика включила защитную реакцию, погрузив Васю в глубокий обморок. В себя он пришел на лавке в фойе, когда местная медсестра со стажем работы не менее полувека, сунула под нос ватку с нашатырем.
Лилия Олеговна выслушала исповедь Васи с надлежащим в таких случаях сочувствием, но трагедии из происходящего делать не стала.
— Ничего! — махнула она рукой. — То когда было? Ты с тех пор изменился. Если хватило смелости с вооруженным маньяком подраться, то уж доклад прочитать…
Вася вздохнул. Не станешь же говорить о том, что дрался не он, что сам где-то глубоко внутри все тот же запуганный девятиклассник, забывший на сцене текст.
— Вообще то, — как будто уловив Васино настроение, заметила куратор. — Боязнь сцены не такое уж редкое явление. Но научная конференция, тут… Как бы тебе объяснить? Все не так страшно. Там такая история…
Какая именно история там имеет место быть Лилия Олеговна не договорила. В аудиторию вошел профессор, и, заметив присутствующих, зашагал в их сторону.
— Лилия Олеговна, — обратился он к куратору. — Вы то мне и нужны. Есть один разговор. Там заочники…
Вася понял, что его присутствие не желательно и, попрощавшись вышел в коридор. Занятия подошли к концу. Однокурсников даже близко не было. Он зашагал по направлению к лестнице, глядя в пол. Мысли накатывали одна за другой. Итоги первого свободного от голосов в голове дня не радовали. Во-первых, мама организовала поход к врачу, который может закончиться для доктора нобелевской премией, а для Васи — близким знакомством с медицинскими лабораториями, в которых долго и нудно буду выяснять, каким образом выправилось его скверное с детства зрение.
Потом чуть не отдал Богу душу во время кросса на физкультуре. Благо Ванька помог избежать позора и внепланового реферата. Правда сердце до сих пор колотилось, а каждый вздох отдавался болью в грудной клетке. Про мышцы, которые на завтра обещали Васе веселую жизнь и думать не хотелось. Нутром он ощущал, что утром с кровати придется скатываться, а затем карабкаться по стене, чтобы принять вертикально положение. А хуже всего то, что через три дня должна была состояться научная конференция, на которой Васе предстояло публичное выступление. И здесь, в отличие от историй с хулиганами, врачами и кроссами ему не мог помочь никто.
Осень вступала в свои права. Тучи закрыли солнце, укоротив и без того недлинный световой день. Холодный ветерок, прогуливаясь по улицам города забирался под легкую демисезонную куртку, пробирая до гостей. Вася решил, что первую стипендию нужно будет потратить на теплую одежду и обувь. Кеды от низких температур спасали слабо. Он огляделся по сторонам и, не заметив знакомых, зашагал в сторону остановки. Долго ждать маршрутку не пришлось. Правда свободных мест не оказалось, но лучше ехать стоя, чем мерзнуть на улице. Пока хватаясь за поручень, болтался из стороны в сторону, думал о том, что день
