На Гран-Канарию они прибыли в четверг, через неделю после отплытия, и оставались там, пока на «Пинту» не установили новый руль. Колон воспользовался задержкой, чтобы поменять латинские паруса «Ниньи» на квадратные, поскольку первые не позволяли каравелле идти круто к ветру.
Три недели, однако, были потеряны. Но наконец шестого сентября эскадра вновь вышла в море. Первым делом зашли на Гомеру, пополнили запасы пищи и воды, а потом взяли курс на запад.
Далеко, правда, уплыть им не удалось. Они попали в полосу полного штиля, море стало гладким, как Гвадалквивир, и корабли едва ползли, не теряя из виду землю.
На рассвете девятого сентября они все еще видели остров Йерро, серую массу в девяти лигах за кормой. Но вот поднялся ветер, надул паруса, и каравеллы заскользили по воде. Ветер крепчал, каравеллы плыли все быстрее, остров Йерро исчез за горизонтом. Началось путешествие в неведомое, и душа Колона успокоилась.
Команда же повела себя совсем иначе. С исчезновением земли, когда со всех сторон пустое небо на горизонте смыкалось с пустым морем, матросов охватила паника. Их испугало не само по себе исчезновение земли. Если не считать нескольких молодых матросов да тех искателей приключений, что присоединились к экспедиции, практически всем морякам доводилось видеть, как земля исчезает за линией горизонта, и к этому они относились достаточно хладнокровно, потому что знали, что она вскорости покажется вновь. Теперь же они плыли в бескрайние просторы океана, которые не бороздил еще ни один корабль, и никто не мог сказать наверняка, окажется ли в океанской пустыне хоть один оазис тверди, если, конечно, не принимать в расчет рассуждения этого сумасшедшего, чьими заботами они ввязались в столь рискованную авантюру.
Ругательства, поношения, проклятья звучали все громче, но тут на шканцах появился Колон, спокойный и величественный. Он поднял руку, призывая к тишине. Все разом смолкли, и лишь единственный пронзительный голос задал ему вопрос:
— Куда вы нас ведете?
— От безвестности к славе, — ответил Колон. — От нищеты к богатству. От голода к сытости. Вот куда я веду вас.
Решительный, уверенный в себе, Колон этими несколькими фразами привел моряков в чувство.
— Что вы тут бормочете об авантюре? А если это и так? Что вы оставили на берегу? Пустые желудки, нищету, грязь, непосильную работу. И ради этого вы готовы отказаться от шанса разбогатеть и прославиться? Я сказал — шанса. Однако это не шанс, не авантюра. Я знаю, что делаю и куда плыву. Разве я не убедил их величества в необходимости этой экспедиции, не посрамил тех, кто противодействовал мне. Как вы думаете, владыки Испании доверили бы мне эти корабли, если б сомневались в успехе?
Вон там, на западе, в семистах лигах отсюда, нас ожидают несметные богатства Сипангу, и после нашего: возвращения в Испании вам будет завидовать каждый.
Магия его слов, твердость тона, непоколебимая уверенность в собственной правоте разительно изменили настроение команды. Вопли отчаяния сменились криками радости.
Довольный содеянным, Колон выбранил рулевого за то, что судно слишком уклонилось к северу. Затем вызвал Косу и сурово отчитал его, потребовав, чтобы нос каравеллы все время смотрел на запад. И спустился в каюту, чтобы отметить местоположение корабля на карте. Он уже понял, что должен принять меры предосторожности на случай, если неверно вычислил расстояние до Сипангу. Слишком уж уверенно заявил он, что от земли их отделяет ровно семьсот лиг. И люди его не могли не взбунтоваться, если б не увидели желанного берега, оставив за кормой отмеренное им расстояние. Поэтому Колон решил оставить себе свободу маневра. Для этого он начал несколько уменьшать путь, пройденный каравеллой за день. Истинные же значения он заносил в путевой журнал. Время от времени Мартин Алонсо и Висенте Пинсоны, капитаны «Пинты» и «Ниньи», присылали ему свои карты, на которых он помечал местоположение судов. И хотя его данные могли расходиться с замерами, сделанными на «Пинте» и «Нинье», однако именно они принимались за более достоверные, поскольку Колон считался непререкаемым авторитетом в исчислении пройденного пути.
Сложнее оказалось объяснить изменение направления стрелки компаса. Произошло это через неделю, в двухстах лигах к западу от Йерро.
Когда стало известно об изменении направления стрелки компаса, тревога закралась в души даже самых мужественных. Не только невежественных матросов, но и офицеров. Колон первым заметил, что стрелка компаса вместо того, чтобы указывать на Полярную звезду, отклонена на несколько градусов к западу. Готовый пойти на любой риск, но не признать поражение, он скорее всего скрыл бы это обстоятельство, но отклонение стрелки заметили и другие. Один из штурвальных обратил на это внимание своего командира, Раты. Тот, встревоженный, поспешил к Косе. Другие, подслушавшие их разговор, подняли тревогу. Дело происходило ночью, и шум разбудил спящего адмирала.
Колон сел в постели, прислушался к доносившимся крикам. Потом, поняв, что происходит, отбросил одеяло и встал. Сунув ноги в шлепанцы, надел халат и вышел на шканцы. Внизу, у нактоуза, толпились люди, фонарь освещал их испуганные лица. Мгновение спустя Колон прокладывал себе путь сквозь толпу.
— Что тут происходит? — вопросил он и тут же набросился на рулевого: — Держи крепче руль. Нас сносит. В чем дело?
— Стрелка, адмирал, — ответил Коса, и шум мгновенно стих: люди ждали, что скажет адмирал.
— Стрелка? А что с ней?
— Ей больше нельзя верить.
Колон, однако, сделал вид, будто ничего не понимает.
— Нельзя верить? Это еще почему?
Ему ответил Ирес, моряк средних лет, вроде бы ирландец по происхождению, избороздивший дотоле все моря известного мира.
— Стрелка потеряла силу. Потеряла силу. Теперь мы затеряны в неведомом мире, и даже компас не поможет определить наше местоположение.
— Это так, адмирал,— мрачно поддержал матроса Рата.
— И это означает только одно,— завопил седовласый Ниевес, один из помилованных преступников. — Мы покинули пределы мира, в котором Бог поселил человека.
— Мы обречены, — добавил чей-то голос. — Покинуты и обречены. И дорога нам — в ад.
— Пусть я сдохну, если не предупреждал, что этим все и кончится!— взревел Ирес.
И тут же толпа угрожающе надвинулась на Колона.
— Тихо! — осадил он матросов. — Дайте мне пройти,— Колон подступил к нактоузу, свет фонаря падал на его спокойное лицо. Матросы затаили дыхание, пока адмирал пристально смотрел на стрелку компаса. Тишину нарушил голос Раты:
— Смотрите сами, дон Кристобаль. Вон Полярная звезда. Стрелка отклонилась на пять градусов, не меньше.
Бели Колон и смотрел на компас, то только не для того, чтобы убедиться в справедливости слов Раты, об отклонении стрелки он знал и так. Просто ему требовалось время, чтобы найти приемлемое объяснение.
В свете фонаря матросы увидели, как изменилось его лицо. Губы Колона расползлись в улыбке. Адмирал громко рассмеялся.
— Идиоты! Безголовые идиоты! А вам, Коса, просто стыдно, при вашем-то опыте! Вы меня удивляете. Да как вы могли даже подумать, что стрелка изменила направление, потому что не указывает более на Полярную звезду...
Коса вспыхнул:
— А разве можно объяснить это иначе?
— Конечно! Сместилась звезда, а не стрелка.
— Звезда? Да разве...
— Что же тут непонятного?— Колон поднял руку и посмотрел вверх. — Звезда, как вы можете убедиться сами, движется поперек небес. Куда бы нас увела стрелка компаса, если бы она следовала за звездой? Она сослужила бы нам недобрую службу, если б не оставалась нацеленной на невидимую точку, на север, — он опустил руку, пренебрежительно повел плечами: — Расходитесь с миром и не забивайте головы тем, чего не понимаете.
Властность голоса, наукообразные рассуждения, презрение, сквозившее в каждой фразе, подействовали безотказно. Исчезли последние сомнения в правоте Колона.
Матросы разошлись, направился в каюту и адмирал, но у самого трапа на его плечо легла рука Косы. Штурман, он разбирался в вопросах навигации не хуже Колона.
— Я не стал с вами спорить, адмирал, чтобы не спровоцировать бунт. Однако...
— Вы поступили мудро.
— Однако, проведя в море столько лет, я понятия не... Колон прервал его ледяным тоном.
— Вы же никогда не плавали на этой параллели, Хуан.
— И вы тоже, дон Кристобаль, — последовал ответ. — Для вас это внове, как и для меня. И каким образом вам стало известно...
Снова ему не дали договорить.
— Так же, как мне известно, что мы плывем в Индию. Так же, как я знаю многое из того, что не проверено другими. И вы поверьте мне на слово, если не хотите, чтобы эти крысы запаниковали, — Колон похлопал штурмана по плечу, показывая, что разговор окончен.— Доброй ночи, Хуан, — и скрылся в каюте.
