А Коса еще несколько минут стоял, почесывая затылок, не зная, чему и верить.
Импровизация Колона показалась убедительной не только команде «Санта-Марии», но и Пинсонам, которым на следующий день он сообщил причину загадочного отклонения стрелки компаса. И на какое-то время адмирал обрел покой.
Шли они в полосе устойчивых ветров, дующих с востока на запад. Корабли оставляли за собой лигу за лигой, идя под всеми парусами. Матросы наслаждались передышкой. Играли в карты и кости, купались в теплой воде, мерились силой, пели под гитару. Каждый вечер, на закате солнца, по приказу Колона все собирались на шкафуте, чтобы пропеть вечернюю молитву Богородице.
Так прошло несколько дней... Но как-то ночью небо окрасилось огнем падающих метеоров. Вид их разбудил суеверные страхи, заставил вспомнить страшные истории о чудовищах, охраняющих океан от непрошеных гостей. К счастью, паника оказалась недолгой, потому что небо затянули облака, пошел мелкий дождь, а к утру, когда вновь выглянуло солнце, метеоры уже забылись.
Однако вскоре корабли оказались меж обширных полей водорослей, где-то пожелтевших и увядших, где-то свежих, нежно-зеленых. Вокруг каравелл сновали тунцы, и Колон, чтобы поднять настроение команды, уведомил матросов, хотя сам в этом сомневался, что эти рыбы никогда не отплывают далеко от берегов.
На «Нинье» выловили несколько больших рыбин и поджарили на жаровнях, установленных на шкафуте. Моряки с удовольствием отведали свежей рыбы, потому что солонина уже не лезла в горло.
Поля водорослей все увеличивались в размерах, и с борта каравелл казалось, что они плывут по заливным лугам. Скорость заметно упала, и в душах матросов вновь проснулась тревога. Пошли разговоры, что они попали на мелководье, а вскоре корабли сядут на скалы и останутся там навсегда.
Колон помнил рассказ Аристотеля о кораблях из Кадиса, которые унесло на запад к полям водорослей, напоминающим острова. Поля эти привели моряков древности в ужас. Он не стал говорить об этом команде, однако, чтобы рассеять страхи матросов, приказал промерить глубину. Дна не достали, и досужие разговоры стихли.
Наконец поля водорослей остались позади, и суда, подгоняемые устойчивым восточным ветром, вновь вошли в чистые воды.
Один из искателей приключений, Санчо Гомес, обедневший дворянин из Кадиса, вдруг заявил, что вода стала менее соленой, то есть они уже недалеко от суши и пресные воды рек разбавляют соль моря. Мнения других моряков, попробовавших воду, разделились. Оптимисты соглашались с Гомесом, пессимисты, возглавляемые Иресом, утверждали обратное.
Гомес, однако, твердо стоял на своем, и в тот же вечер, после того, как пропели молитву деве Марии, каравелла огласилась его криком: «Земля!» — рука его указывала на север: «Неужели вы и теперь, твердолобые упрямцы, будете говорить, что я не прав?»
Нечто туманное, похожее на береговую линию, виднелось на горизонте, подсвеченное заходящим солнцем.
Колон стоял на шканцах, вместе с Косой, Арандой, Эсковедо и еще тремя офицерами. Крик Гомеса заставил его подойти к правому борту, всмотреться в горизонт. Наверное, он бы поддержал Гомеса, если б не его убеждение, что землю они могут увидеть только на западе.
— Это не земля, — охладил он надежды команды. — Облака, ничего более, — и рассмеялся, пытаясь шуткой скрасить разочарование. — Желание получить награду, Санчо, застило вам глаза.
Он имел в виду десять тысяч мараведи, обещанных королевой тому, кто первым увидит землю.
На рассвете обнаружили, что между небом и водой ничего нет. Пришлось соглашаться, что прошлым вечером за землю они приняли облака.
Ближе к полудню пара олушей пролетела над кораблем. Колон, верил он в это или нет, объявил, что эти птицы не отлетают от берега более чем на двадцать лиг. И приказал промерить глубину. Веревку с грузом опустили на двести морских саженей, но дна так и не достали.
Ближе к вечеру над ними пролетела стайка маленьких птичек. Летели они на юго-запад. Колон сразу понял, что это означает. Он знал, что португальские мореплаватели часто ориентировались по направлению полета птиц, и пришел к выводу, что эскадра скорее всего плывет между островами. Говорить об этом никому не стал, а там наступила ночь. Тем не менее Колон решил не менять курса. Во-первых, ветер по-прежнему дул с востока, а, во-вторых, поворот мог бы посеять сомнения в доверии к капитану. Команда, того гляди, могла подумать, что он не знает, куда надо плыть. До сих пор именно уверенность в себе, непогрешимость принятых решении позволяли ему удерживать моряков от бунта. Малейшее колебание могло вызвать непредсказуемые последствия.
Короче, они продолжали плыть на запад.
Избежать стычки с командой Колону, однако, не удалось. Многие обратили внимание на постоянство ветра. Сначала это обстоятельство отнесли к превратностям погоды. Затем возникли страхи, которые сформулировал Ирес.
— Превратности погоды? — Его окружили матросы.— С погодой это никак не связано. Да кто из моряков слышал о ветре, дующем в одном направлении в течение четырех недель? Клянусь вам, мне с таким сталкиваться не приходилось. Никогда. До этого чертова плавания. Разве вы не понимаете, друзья мои, что это означает? Я скажу вам, клянусь адом. Но прежде ответьте мне на один вопрос: «Как мы сможем вернуться назад, плывя против ветра?»
Морякам словно открылась истина.
— Святая Мария! — ахнул один.
— Клянусь дьяволом! — отозвался другой. Над палубой понеслись проклятья.
Толпа все росла, а Ирес, раздувшийся от гордости первооткрывателя, вещал, прислонившись спиной к ялику:
— Теперь вы понимаете, в какую передрягу мы попали? Ветер выдувает нас из обитаемого мира. Прямо в ад. Вот что происходит, други мои. Разве вы этого не заметили?
Ему ответил новый взрыв проклятий.
— И каждый новый день уменьшает наши возможности вновь увидеть Испанию.
Тут ему возразил Родриго Хименес, еще один из обедневших дворян, отправившихся в плавание, родом из Сеговии.
— Придержи свой грязный язык, болтун. Кто ты, моряк или жестянщик? Неужели ты не видел корабля, плывущего против ветра?
— Против ветра!— передразнил его Ирес. — Посмотрите на этого сухопутного моряка, так хорошо разбирающегося в управлении кораблем. Сколько лет потребуется нам, чтобы плыть против ветра, если мы будем идти прежним курсом? И откуда возьмутся у нас пища и питье, если мы хотим добраться до Испании живыми? Еды-то у нас все меньше, а то, что осталось, гниет в трюме. Много же вы знаете о море, мой сеговийский идальго.
На Хименеса зашикали, ирландца поддержали. И он во главе толпы устремился к шканцам.
О том, что на палубе неладно, Колон понял еще до того, как в его каюте появился Аранда.
Короткого доклада Аранды оказалось вполне достаточно, чтобы адмирал вскочил из-за стола, за которым работал над картами, и поспешил наверх. На шканцах он появился на — мгновение раньше Иреса, поднимавшегося со шкафута.
Увидев перед собой Колона, моряк в нерешительности остановился, хотя сзади напирала толпа.
— Вниз!— проревел адмирал.— Прочь со шканцев! Но Ирес, чувствуя поддержку стоящих сзади, не сдвинулся с места.
— Мы хотим вам кое-что сказать, дон Кристобаль.
— Скажете, когда вернетесь на шкафут. Вниз, черт побери! Ирес, чтобы не потерять лица, не подчинился. Наоборот, его рука легла на рукоятку ножа. Он рассчитывал, что адмирал, увидев оружие, не станет настаивать на своем. И ошибся, В следующее мгновение Колон схватил его за грудки, приподнял и сбросил с трапа. Бели бы не моряки, стоявшие на нижних ступеньках, Гильерм Ирес наверняка переломал бы все кости.
— Теперь можешь говорить, — разрешил Колон. Заговорил, однако, Гомес, поскольку Ирес лишь сыпал проклятьями.
— Дон Кристобаль, мы требуем изменить курс и плыть в Испанию, пока есть еще надежда на возвращение.
— Вы требуете? О, вот вы уже и требуете. Лучше молчите и слушайте. Эти корабли доверены мне их величествами для плавания в Индию, и мы поплывем туда и только туда. А чтобы убедить вас в этом, я примерно накажу одного или двух зачинщиков, хотя по натуре я человек очень мирный.
— Адмирал, мы приняли решение. И не поплывем дальше.
— Тогда прыгайте за борт. Ты и остальные, кто думает так же. Я вас отпускаю. Можете плыть в Испанию. Но этот корабль поворачивать не будет.
Возмущенные вопли перекрыл сердитый крик.
— Вы ведете нас на смерть, адмирал. Мы не можем вернуться, все время плывя против ветра, дующего с востока.
Тут-то Колон понял, чем вызвано недовольство команды. Предыдущий опыт не мог подсказать ему нужного ответа, снова пришлось импровизировать. И на этот раз он ловко вышел из положения, найдя столь логичное объяснение, что ни у кого не осталось сомнений в его правоте.
