Йолланд. Почему он не женится?
Оуэн. Думаю, потому что денег нет.
Йолланд. Он что, не получает жалованья?
Оуэн. Какое там жалованье? Перепадает ему несколько шиллингов, когда отец расщедрится. Да и это бывает редко. Медленно у меня получается, да?
Йолланд наливает самогон.
С этим осторожней — а то свалит с ног.
Йолланд. Мне нравится.
Оуэн. Давай к делу. Друим Дубх — как это значится в списке присяжных? (Смотрит в список.)
Йолланд. Некоторые здесь относятся к нам с крайней неприязнью.
Оуэн. Драмдуфф. Как всегда врут.
Йолланд. Вчера проходил мимо маленькой девочки, так она плюнула в мою сторону.
Оуэн. А здесь… это Дримду. А как в реестре?
Йолланд. Ты знаешь близнецов Доннелли?
Оуэн. Кого?
Йолланд. Близнецов Доннелли.
Оуэн. Да. Лучшие рыбаки. А что?
Йолланд. Их ищет Лэнсей.
Оуэн. Зачем?
Йолланд. Хочет допросить их.
Оуэн. Украли, наверно, чьи-нибудь сети. Драмдуффи. Сроду не называли это место Драмдуффи. Ну, выбирай, которое из трех тебе больше подходит?
Йолланд. У меня полная каша в голове. Давай передохнем. Выпить хочешь?
Оуэн. Спасибо. Теперь, значит, как только встречается в названии Дубх, мы заменяем его на Дуфф. Так что, если быть последовательным, думаю, что Друим Дубх станет Дромдуфф.
Иолланд выглядывает из окна.
Край гряды виден с места, где ты стоишь. Да, но все-таки Друм или Дром? (Смотрит в «Справочник названий».) Не помнишь, как мы решили назвать Друим Луакра?
Йолланд. Дом, что стоит над нашим лагерем…
Оуэн. Мм?
Йолланд. Дом, где живет Мейре.
Оуэн. Мейре? А, Мейре Чатак.
Иолланд. А что это означает?
Оуэн. Курчавая. Все у них в семье курчавые. А что?
Йолланд. Из того дома почти каждый вечер доносится музыка.
Оуэн. Заглянул бы к ним.
Йолланд. Думаешь, можно?
Оуэн. А почему нельзя? Тогда мы остановились на варианте Д-р-о-м. Значит, будем называть это место Д-р-о-м- д-у-ф-ф. Хорошо?
Йолланд. Давай вернемся к месту, где строится новая школа. Повтори для меня все названия, хорошо?
Оуэн. Это правильная мысль. Пулкерри, Бэллибег…
Йолланд. Нет-нет. Повтори, как они звучат сейчас, на твоем языке.
Оуэн. Полл ней гКаорах.
Йолланд беззвучно повторяет за ним названия.
Бейле Бейг, Кейн Балор, Лис Маол, Ма-хейре Буидхе, Бейле ней гГалл, Каррейг ней Ри, Муллах Дейрг…
Йолланд. Как ты думаешь — я мог бы здесь жить?
Оуэн. О чем это ты?
Йолланд. Я имею в виду — здесь поселиться и жить.
Оуэн. Брось ты, Джордж.
Йолланд. Я серьезно.
Оуэн. А питаться чем? Картошкой? Пахтой?
Йолланд. Божественно!
Оуэн. Боже тебя упаси! Нынче у нас первое жаркое лето за пятьдесят лет! А тебе уж кажется, что здесь всегда так — Эдем! Брось ты эту романтику. Ты не выдержишь здесь даже самой мягкой зимы.
Йолланд. Думаешь, нет? Может, ты и прав.
Врывается Доулти.
Доулти. Привет, парни. Манус здесь?
Оуэн. Наверху. Крикни его.
Доулти. Манус, скотина взбесилась в эту жару… Ей Богу, бегают, как бешеные, кругом. (Обращаясь к Йолланду.) Как дела, капитан?
Появляется Манус.
Йолланд. Спасибо за… Я благодарен тебе…
Доулти. Зря теряешь время. Я ничего не понимаю, что ты там говоришь. Эй, Манус, там два козла на дороге, спрашивают тебя.
Манус (спускаясь). Кто они такие?
Доулти. В первый раз вижу их. Хотят говорить с тобой.
Манус. О чем?
Доулти. Не говорят. Ну же. Эти чертовы твари прыгнут в озеро, если их не схватить. Желаю удачи, парни!
Доулти выскакивает. Манус за ним.
Оуэн. Счастливо! За что ты благодарил Доулти?
Йолланд. Я умывался утром возле палатки. А он проходил мимо с косой на плече. Подошел и показал на высокую траву. А затем взял и выкосил дорожку вокруг палатки и дальше к большой дороге. Чтобы не мочить ноги о росу. Добрый человек. А я не знаю даже слов, чтобы поблагодарить его. Да, ты прав, вряд ли я смог бы здесь жить. Буквально за секунду до того, как Доулти подошел ко мне, я подумал, что я мог бы быть сейчас в Бомбее, а не в Бэллибеге. Знаешь, папаша мой не знал, что со мной делать, и, в конце концов, нашел мне место мелкого клерка в Ост-Индской компании. Это было десять или одиннадцать месяцев назад. Ну, я отправился в Лондон. К несчастью, я… я., опоздал на пароход. Отчалил перед носом. Что было делать? Возвратиться к отцу? Даже подумать было страшно. Ждать, пока следующий пароход не пойдет, и околачиваться в Лондоне? На это денег у меня не было. Ну, я и пошел в армию. Засунули меня в инженерные войска и послали в Дублин. А Дублин прислал меня сюда. И вот когда я умывался утром и смотрел в сторону Трей Бхан, я думал, как мне крупно повезло, что я здесь, а не в Бомбее. Оуэн. Ты веришь в судьбу? Йолланд. Лэнсей так похож на моего отца. Вчера я наблюдал за ним. Он сам встречал каждую группу солдат, когда те приходили с докладом. Контролировал полевые кухни. Осматривал лошадей. Тщательно изучал каждый рапорт, проверял на ощупь даже качество бумаги и делал замечания по поводу аккуратности почерка. Словом, превосходнейший колониальный служащий, работа должна быть не только сделана, но сделана на отлично. Отец обладает такой же напористостью, такой же увлеченностью, такой же неутомимой энергией. Он строит дороги и скачет из одного места империи в другое. Спокойно не может усидеть и пяти минут. Говорит, что за всю жизнь сидел на месте единственную ночь перед Ватерлоо, когда герцог Веллингтон решал, начинать наступление или нет.
Оуэн. Сколько ему?
Йолланд. Родился в 1789 — в год, когда пала Бастилия. Я часто думал, что, возможно, это определило его жизнь. Думаешь, не могло это сказаться на нем? В день своего рождения он получил в наследство новый мир — Год Первый. Закончилось прежнее время. Мир сбросил старую шкуру. Сняты все преграды — ничто больше не мешает человеку, делай и твори все, на что ты способен. Возможности манят и увлекают. Он до сих пор во все это верит. Вот-вот наступит апокалипсис… Боюсь, что я принес ему одно разочарование. У меня нет ни его энергии, ни его последовательности, ни его веры. Верю ли я в судьбу? В тот день, когда я прибыл в Бэлли-бег — нет в Бейли Бейг — в тот момент, когда ты привел меня сюда, у меня было странное ощущение. Его трудно описать. Ощущение какого-то открытия. Нет, не совсем так, не открытия — мне казалось, что я вдруг узнаю и убеждаюсь в том, что подсознательно наполовину уже сидит во мне. Будто я ступил…
Оуэн. Назад в древние времена?
Йолланд. Нет, нет. Я ощущал, что менялось не направление, а что переживания обретают совсем другой порядок. Я ступил в круг ощущений и чувств, где не было ни напряженной борьбы, ни беспокойства, напротив, ощущалась легкость, убежденность и уверенность. А когда я услышал, как Джимми Джек и твой отец рассказывают друг другу истории об Аполлоне, Кухулине, Парисе и Фердии. рассказывают так, словно все они живут ш соседству через дорогу, вот тогда я подумал. мне показалось… Может, я мог бы остатьс: здесь жить… (Немного смущенный.) Где поти-ин?
Оуэн. Потиин?
Йолланд. Самогон, самогон, самогон. По-ирландски я говорю или не по-ирландски, все равно буду здесь чужим. Ведь так? Пароль племени выучить можно, но язык его останется навсегда недоступным. Это лее так. Душа его будет вечно закупорена… заколдована.
Оуэн. А ты попробуй расколдуй нас…
Наверху появляется Xью и спускается вниз. Одет по-дорожному. Он бодр и оживлен, как внешне, так и внутренне. Он почти сознательно демонстрирует это состояние. По мере развития сцены, создается впечатление, что он пародирует самого себя. Как только Xью оказывается внизу, Йолланд вскакивает с места.
Хью (спускаясь).
Quantumvis cursum
longum fessumque mortar
Sol, sacro tandem
carmine vesper adest[46].
Я балуюсь стихами, лейтенант, пишу в стиле Овидия. (Обращаясь к Оуэну.) Налей глоток для подкрепления.
