Юра. Нет, не рыбак.
Грызлов. Тогда тебе нашего брата рыбака не понять. Хорошую щуку берешь на живца. Приходится побороться со стихией. Леска звенит, удилище ходуном ходит, тебе противостоят темные силы дна! Аппетит – самый сильный инстинкт в человеке! Это мы давно доказали миру, грубо говоря, собачьей слюной. Как говорится, все соответствует действительности.
Юра. Трудно что-либо возразить.
Грызлов. А говорите, что не поняли. Основу вы уловили точно, потому что за плечами жизнь.
Молчание.
Иногда тянут отвлеченные понятия. С утра до ночи центнеры, килограммы… А вы человек книжный.
Возвращается Ковалёв, смотрит на затихшую Наташу.
Ковалёв. Юра, что с Наташей?
Юра. Дед, не трогай меня.
Ковалёв. Подойди хотя бы к ней!
Юра. Повторяю еще раз: не трогай меня!
Ковалёв (Грызлову). Наташа очень устала. У нас сейчас трудная пора – переселяют, пока неизвестно куда. Представляете, собрать такое количество книг, запаковать! Она нам помогала с коробками…
Грызлов. Понятное дело.
Молчание.
Как там, собирается Инна Сергеевна садиться за стол?
Молчание.
Ковалёв. Юра, я думаю, целесообразней Наташу отвести к нам. Не надо, чтобы ее сейчас видели. (Подходит к Наташе.) Вы разрешите помочь вам?
Молчание.
Наташа. Отчим! Ты куришь, отчим?
Грызлов (достает сигареты). Дымком закусишь?
Наташа. Закушу…
Грызлов выходит.
Ковалёв. Наташа, я должен попросить у вас прощения. Мы все виноваты перед вами, прежде всего я… так грубо вмешался. Поверьте, мне это стоило немалых душевных сил. Забудьте, все забудьте! Я глубоко сожалею. Все равно, как бы ни сложилась дальше ваша судьба… Я благодарен вам… благодарен…
Наташа. Не за что меня благодарить!
Ковалёв. Вы стали частью нашей с Юрой семьи. Между нами была настоящая близость. Я буду часто вспоминать вечера, которые мы проводили вместе… наши чаепития…
Наташа. Не надо… Уйдите, не мучайте меня!
Ковалёв. Дева моя, вам сейчас тяжелее всех…
Входят Инна Сергеевна и Валера.
Наташа. Накройте меня с головой чем-нибудь, чтобы не видела…
Инна Сергеевна (Юре). То, что мне сейчас рассказал твой брат… Нет, я в ужасе, я потрясена! Одним росчерком пера ты хочешь погубить все, что я сделала для тебя! Кому я только не клялась, что ты покончил с прошлым, все осознал!
Юра. Разговор лишен смысла. Письмо я написал.
Валера. Где оно?
Юра. Далеко.
Инна Сергеевна. Скажи, кому ты его отправил?! Его еще можно перехватить! Я заберу, я сама поеду!.. Владимир Викторович, вы знаете, что происходит?! Вы отдаете себе отчет?! Он себе подписывает новый приговор!
Юра. Пойдем к столу, мама. Ты о еде мечтала.
Инна Сергеевна. Нет, я никуда не пойду, пока ты не скажешь, кому ты отправил этот проклятый протест! Владимир Викторович, вы знаете этих людей? Кто к нему приезжал? Отвечайте!
Ковалёв. Я не совсем понимаю: вы кричите…
Юра. Оставь в покое деда.
Инна Сергеевна. Нет, не оставлю! Ваш внук опять полез в бутылку! Он, видите ли, всем хочет показать, какой он герой! Он пишет письма!.. Вы знали про это проклятое письмо?!
Ковалёв. Не понимаю, о каком письме вы говорите.
Инна Сергеевна. Ну, понятно! Хорошо же вы за ним тут смотрите, Владимир Викторович!
Ковалёв. За ним тут смотрит участковый милиционер! Не путайте!
Инна Сергеевна. Вы покрываете его! Значит, вы с ним заодно! Вот откуда все идет! Сам полжизни провел за решеткой и сына моего туда же толкает!
Юра. Уезжай, мама!
Инна Сергеевна. Что-о?!
Юра. Свидание окончено.
Ковалёв. Юрочка, не надо так! Я попытаюсь объяснить…
Инна Сергеевна. Ты гонишь мать?!
Юра. Идем, дед.
Ковалёв. Юра, я знаю, ты так ждал мать…
Валера. Подождите! Юрка, что с письмом? Ты можешь ясно сказать? Для твоей же пользы!
Юра. Идем, дед. Идем.
Ковалёв. А Наташа? Ее здесь оставить?! Юра, постой…
Юра выходит.
Ах, как же все ужасно! Какой он несчастный! Сколько же ему еще получать ударов!
Инна Сергеевна. Мой голос здесь не слышат! Не слышат, о чем я им говорю. Владимир Викторович! Боже мой, неужели опять все сначала? Его опять осудят…
Ковалёв. Да, опять, опять…
Инна Сергеевна. Скажите же ему! Может он вас послушает!
Ковалёв. Он никого не будет слушать. После всего, что с ним сделали, разве он может жить по-другому?
Наташа (неожиданно). Инна Сергеевна, вы совет мне собирались дать, вас прервали… Напомню, на каком месте: вы о своих мужьях схохмили…
Инна Сергеевна. Да, милочка, на будущее хочу вам дать совет: надо знать, от кого дети! Это долг женщины, – можно сказать, единственная ее обязанность перед мужчиной. Я распущенность не понимаю. Иногда высчитывают: кто бы это мог быть? Это еще ваше счастье, что вы тут в провинции мыкаетесь в пределах одной расы. В столице, там ведь кого только нет! Наше миролюбие известно, но есть и обратная сторона медали. Сплошь и рядом сюрпризы: то черно-белое кино, то цветное… Вы определяйтесь сами, не ждите от нас ничего.
Наташа. Не поняла ваши заявки.
Инна Сергеевна. Все ты поняла! (Валере.) Что делать? Научи!
Валера. Ладно, поехали.
Инна Сергеевна. Нет, надо что-то делать!
Валера. Что?! Он никого не слышит! Он болен, мама, болен!
Инна Сергеевна. Он болен, болен… Что же теперь будет?
Валера. Кто знает! Это уже не от нас зависит.
Входит Грызлов, в руках пакеты и рулон.
Инна Сергеевна (Грызлову). Что, что за пакеты у тебя в руках?
Грызлов. Провиант захватил: поесть-то надо… хоть на обратном пути. Сядем на полянке, под елочкой…
Инна Сергеевна. Никакой полянки! Оставь это все!
Грызлов. Я голодный. С половины шестого утра! Утром только чай выпил.
Инна Сергеевна. Я сказала, оставь!
Грызлов. Ехал сто с лишним километров, готовил стоял, мелко все нарезал… Теперь говорят: не ешь, оставь.
Инна Сергеевна. Брось немедленно!
Грызлов. Других учишь чуть ли не каждый день: береги народное добро, а сама – брось…
Инна Сергеевна. Ай, делай что хочешь! Иди в машину!
Грызлов. Отец, там нога на углях, не забудьте про нее. (Достает пакет с мармеладом.) Возьми пакетик. Так и не попробовали мармеладку.
Ковалёв. Благодарю, спасибо, я обязательно попробую.
Грызлов так же медленно и осторожно, как и вошел сюда в первый раз, движется к выходу.
Валера (подошел к Наташе). Наталья. (Громко.) Наталья!
Наташа. А я слышу, зачем же кричать?
Валера. Подвезти тебя? Подождать мне тебя или нет?
Молчание. Наташа сидит, опустив голову.
Ну я жду пять минут, не больше.
Валера, а вслед за ним Инна Сергеевна молча уходят. Наташа встает; с трудом, шатаясь, направляется за ними.
Ковалёв (зовет). Юра!..
Юра входит. Увидев идущую к выходу Наташу, останавливается.
Юрочка!.. Юрочка, останови ее!.. Можно я ее задержу?
Юра. Нельзя.
Ковалёв. Я не выдержу этого – у меня сердце разорвется!
Наташа повернулась, с улыбкой, как будто на прощанье, взмахнула рукой – и вдруг, потеряв равновесие, упала. Потом все так же сквозь слабую улыбку забормотала что-то, безуспешно пытаясь встать.
Юра, ну сделай же что-нибудь!
Юра подходит, помогает Наташе подняться.
Юра. Останься…
Входит Паша. Наташа плачет… целует Юру, гладит его волосы, плачет… Целует и идет к выходу.
Паша. Спешишь? Я советовал: здесь найди, из местных.
Наташа. Ты умный, дурачок… умный… (Выходит.)
Паша (указал в сторону артели). Не идут! Я их просил, уговаривал!.. Может, вы им скажете, Юрий Алексеевич?
Ковалёв. Павел, мы очень устали. До начала несколько минут… нет никого.
Паша. Им мастера приказали. Они боятся!
Молчание.
Ковалёв. Юра, не надо, я еле стою на ногах.
Паша. Юрий Алексеевич, не отказывайтесь от нас. (Причитает.) Не отказывайтесь от нас, не отказывайтесь от нас, не отказывайтесь от нас…
