Уильям Шекспир - Комедия ошибок

Ну, говори, кто требовал ареста?

Анджело, ювелир, известен вам?

Да, знаю. А какая сумма долга?

Он о двухстах дукатах говорил.

А долг за что?

За цепь, что взял ваш муж.

Он заказал, но я не получала.

После того как ваш супруг ворвался

Ко мне сегодня днем и взял кольцо, —

Оно сверкает у пего на пальце, —

Я встретила на улице его:

Он шел один, и цепь была на шее.

Все ж я сама не видела ее.

Веди меня, тюремщик, к ювелиру;

Хочу узнать я истину вполне.

Входят Антифол Сиракузский с обнаженным мечом и Дромио Сиракузский.

О боже мой! Они опять на воле!

Он вынул меч! Скорей людей зови,

Чтоб их связать!

Бежим, а то убьет!

Пристав, Адриана и Люциана уходят.

О, ведьмы испугались лезвия!

Звалась женой, а как бежать пустилась!

Иди к «Кентавру», вещи собери.

Скорей бы нам убраться по-здорову!

Право, если бы мы остались на ночь, они не причинили бы нам вреда. Вы сами видели: разговаривают они с нами любезно, дают деньги. Народ, кажется, добрый. Если бы не эта гора взбесившегося мяса, что хочет получить меня в мужья, я бы не прочь остаться здесь и сам обратиться в колдуна.

Я не хочу, хоть дай мне весь их город.

Иди, сбирай скорей пожитки наши.

Уходят.

Улица перед аббатством.

Входят второй купец и Анджело.

Мне, сударь, жаль, что задержал я вас,

Но, уверяю, цепь он получил,

Хоть отрицает нагло и бесчестно.

И уваженьем пользуется он

У вас в Эфесе?

Лучшей славой, сударь,

Доверьем безграничным и любовью,

Каких никто из граждан не имел.

Я сам ему всегда на слово верил.

Не говорите громко: вот и он.

Входят Антифол Сиракузский и Дромио Сиракузский.

Да, он; и даже цепь висит на шее —

Та самая, что будто он не брал.

Пойдемте, сударь, я скажу ему. —

Я очень удивлен, синьор, что вы

Мне причинить и стыд и затрудненья

Решились вдруг, себе же на позор,

Поклявшись, что не получали цепи,

Какой теперь украсили себя.

Меня вы чуть не ввергнули в тюрьму

И друга моего ввели в убыток.

Не подними вы этот спор и ссору,

Сегодня он взошел бы на корабль —

Что ж, эту цепь не от меня вы взяли?

От вас; когда ж я это отрицал?

Вы отрицали, даже с клятвой ложной.

Кто слышать мог, что лживо клялся я?

Я слышал, я, вот этими ушами.

Мошенник ты! Тебе не место быть

Среди людей порядочных и честных!

Лишь негодяй мне это мог сказать!

Но честь свою и честность докажу я

Мечом, коль в бой посмеешь ты вступить.

Посмею? Сам тебя я вызываю!

Они обнажают мечи.

Входят Адриана, Люциана, куртизанка и другие.

Постойте, ради бога! Он безумен!

Бросайтесь разом, отнимите меч;

И господина и слугу свяжите!

Бежимте, сударь! Я аббатство вижу:

Скорей туда, иль мы пропали оба!

Антифол Сиракузский и Дромио Сиракузский уходят в аббатство.

Входит аббатиса.

Покой и мир! Зачем вы здесь толпитесь?

Мой бедный муж безумный скрылся здесь.

Впустите нас; его мы крепко свяжем

И уведем, чтоб дома полечить.

Я сам подумал: не в своем уме он.

Мне жаль, что на него я так напал.

Давно ли им безумье овладело?

Уже с неделю он угрюм и скучен

И на себя был вовсе не похож;

Но лишь сегодня в полдень овладел им

Безумия припадок в первый раз.

Не разорен он кораблекрушеньем?

Не схоронил ли друга? Может быть,

Он увлечен любовью недостойной?

Ведь этот грех так свойствен молодежи,

Лишь стоит волю дать своим глазам, —

Какой из этих бед он поражен?

Из всех из них, быть может, лишь последней:

Его все что-то из дому влекло.

И вы его за это упрекали?

Да, упрекала.

Как? Сурово? Резко?

Насколько скромность позволяла мне.

Наедине?

Случалось, и на людях.

Наверно, слишком мало!

Ему об этом только и твердила:

Ночами даже не давала спать,

И за обедом часто упрекала, —

В гостях на это намекала вечно, —

Всегда к тому сводила разговор.

Нет-нет, греху не потакала я.

Вот почему твой муж сошел с ума,

Вредней, чем псов взбесившихся укусы,

Ревнивых жен немолкнущий упрек!

Ты сон его своей смущала бранью, —

Вот почему стал слаб он головой;

Ему упреком пищу приправляла, —

Ее не мог усвоить он, волнуясь:

Вот почему жар лихорадки в нем!

Огонь и крови и есть огонь безумья.

Ты говоришь, его лишила ты

Утех и отдыха; то порождало

В нем меланхолию, она ж — сестра

Отчаянья угрюмого и злого;

И вслед за ней идет болезней рать…

Что может быть вредней ее для жизни?

Нет развлечений, и обед и сон,

Что жизнь хранят, упреками смущен.

Взбесился б скот! Так мужа ты сама

Свела своей ревнивостью с ума.

Она всегда так мягко упрекала,

А муж был груб; не он — она страдала.

Зачем, сестра, не возразишь ты ей?

Во мне самой та речь смутила совесть. —

Ну, люди добрые, пойдем за ним.

Нет! Пусть никто в обитель не вступает.

Так ваши слуги приведут его?

О нет! Ваш муж избрал приют священный:

Он защитит его от ваших рук,

Его не выдам я; быть может, разум

Ему еще сумею возвратить.

Но я сама, сама хочу быть с мужем:

Его беречь, смотреть за ним — мой долг;

Мне в этом заместителей не нужно!

Пустите, я возьму его сейчас!

Потише! Я не дам его тревожить,

Пока не испытаю лучших средств —

Лекарств, молитв; ему, возможно, снова

Я образ человека возвращу.

То — исполненье моего обета,

То — орденом предписанный мне долг.

Идите же, у нас оставив мужа.

Я не уйду, его я не покину!

Едва ли вашей святости прилично

Желать жену и мужа разлучить.

Иди, смирись; я не отдам его.

(Уходит.)

Проси у герцога себе защиты.

Да-да, идем. К его ногам я брошусь

И буду плакать и молить, пока