Валентин. Так вы что, отчет с меня требуете! А почему не предупредили? Я же не готовился.
Юра. Ты не помнишь, что ты сделал?
Валентин. Ну хорошо, я скажу. Всем нам известно, какое наследство принял я от предшественника. Культмассовая работа была в загоне. Учета не было. Пришлось все организовывать заново. Короче говоря, пришлось взяться за дело засучив рукава…
Ваня (громким шепотом). Вернее — спустя рукава…
Валентин. В области идеологического воспитания учащихся ведется работа: каждый класс имеет свою газету. Выходит общешкольная газета…
Гера. «Глас вопиющего в пустыне»!
Валентин. Может быть, мне лучше замолчать?
Женя. Коробов, предупреждаю, вынужден буду удалить с собрания.
Гера. Молчу, но думаю все то же. Газета уже второй месяц не выходит.
Вася. Дайте закончить Листовскому.
Гера. Пусть правду говорит!
Женя. Тишина, ребята. Листовский, продолжай!
Валентин. Проведена была лекция о международном положении, организован массовый поход в театр… ну и все… как будто.
Ваня. Маловато.
Валентин. Я, возможно, упустил что-нибудь, на каждом слове перебивают. (Садится на место.)
Женя. Кто будет говорить? Ты, Ваня?
Ваня. Нет, я немного подожду.
Женя. Раскачивайтесь, товарищи, побыстрее. Там Тамара что-то записывала.
Тамара. Я хочу послушать.
Костя. Дай мне. То, что мы слышали с вами сейчас, нельзя, конечно, назвать отчетом, — это жалкая информация. Всем нам ясно, что работа запущена, план не выполнен. Ему было поручено организовать лекции, он этого не сделал. Он должен был прочесть доклад об изобретателе радио Попове в седьмых классах, но сорвал его. Что это за отношение к делу? Что за неуважение к товарищам? А его издевки над Антониной Николаевной всех нас возмущали. Правильно комитет объявил ему выговор. Почему он промолчал об этом? Пусть объяснит свое поведение.
Женя. У тебя все?
Костя. Все.
Женя. Кто еще будет говорить?
Гера. Я. Дай мне слово. А вот меня больше всего возмущает в Листовском его надменность, его разговор свысока. Неужели потому, что он знает языки, играет на рояле, он может так презрительно относиться к товарищам. Женя Кузнецов знает языки не хуже его, рисует прекрасно. Он же не кичится этим. Валентин — член комитета. Он должен быть душевным человеком, чтобы даже первоклассник не боялся прийти к нему со своим делом. А к такому, как Листовский, разве придешь?
Женя. У тебя все?
Гера. А ты что зажимаешь? Из-за тебя мысль потерял.
Ваня. Можно мне сказать, пока Коробов будет искать свою мысль?
Женя. Говори.
Ваня. Пусть Листовский все-таки расскажет, как он извинялся перед Антониной Николаевной.
Голос. Пусть Тамара расскажет. Она очевидец.
Тамара. О чем тут рассказывать? Это все знают.
Валентин. Еще бы! Все широко оповещены, по вашей милости.
Тамара. В таком случае, я ограничусь буквально одной фразой. Листовский, систематически издевавшийся над Антониной Николаевной, пошел к ней извиниться…
Валентин. Насколько я разбираюсь в грамматике, фраза окончена.
Женя. Перестань, Валентин.
Тамара. Но вместо того чтобы извиниться, он ей наговорил дерзостей. Ему не понравилось, что Антонина Николаевна открыто выразила свое мнение о его поведении.
Гера. Так, критики товарищ не выносит!
Валентин. Какие вы все сознательные! Какие хорошие! Один только Листовский — исчадие зла! Можно подумать, что ты, Коробов, никогда не огрызался, когда тебе давал поручения комитет. Ты мне помогал? А вы думаете, это легко и учиться хорошо и в комитете работать? Музыкой я занимаюсь. Легко, по-вашему?
Иван Сергеевич. Конечно, нелегко. Нелегко, Листовский. Только настоящие комсомольцы легкой жизни не ищут. Видел бы ты, как работает сейчас на посевной комсомольско-молодежная бригада. Спят они часа четыре в сутки. Целый день в поле, с сеялок не слезают. И всю зиму в поле провели. Снег задерживали, навоз возили. Но все это пустяки, конечно, по сравнению с трудностями Валентина Листовского. Что это я, однако, порядок нарушаю? Ты чего, Кузнецов, смотришь? Веди собрание!
Женя. Кто еще, товарищи?
Вася. Я хочу сказать. Вот вы почти на каждом собрании язвите насчет газеты…
Гера. Ты по существу.
Вася. «По существу, по существу»… Ты вот называешь газету «Гласом вопиющего в пустыне», а сам написал хоть одну заметку?
Женя. Тебе говорят, высказывайся по существу.
Вася. Ладно, по существу. А Листовский сорвал специальный выпуск, посвященный новой четверти. Так ты помогаешь бороться за повышение успеваемости?
Валентин. Привыкли с няньками! Без Листовского ни на шаг! Иждивенцы!
Вася. Сам иждивенец!
Женя. Замолчите!
Вася. А зачем он грубит!
Ваня. Председатель, призови!
Валентин. Вас за ручку водить надо!
Вася. Сам лодырь, а на других сваливаешь!
Костров. Хватит. Вы на собрании.
Пауза.
Женя. Поступило предложение прекратить выступления и предоставить слово Листовскому. Говори. Возражений нет? Говори.
Валентин. Я терпеливо выслушал и справедливые упреки, и несправедливые нарекания. Вы ждете от меня ответа. Что ж, я отвечу. Быть может, я иногда ошибался, разленился. Но сделал я немало. Но вы все только обвиняли меня! Чего только не приплели! Каждое лыко в строку поставили, каждой мелочью укололи: учительницу обидел, доклад сорвал, товарищей презираю…
Ваня. Ничего себе мелочи!
Валентин. Молчи!
Леня. Не будем молчать! Доклад сорвал! Выпуск газеты сорвал! Запустил культмассовую работу! Учительницу оскорбил! Какой пример ты подаешь пионерам? Может, из-за тебя меньше ребят в комсомол вступило.
Валентин. Мало ребят вступило? Так что ж, их за шиворот тащить нужно?
Леня. А разве тебя тащили?
Ваня. А если тащили, так зря.
Валентин (не помня себя). Да. Видно, зря! Как я ни старался стать с вами на одну доску, вы всегда меня не любили! Вы мне просто завидовали!
Женя. Валька!
Тамара. Опомнитесь, Листовский!
Женя. Валя, подумай, что ты говоришь!
Валентин. Оставь меня, я думаю, что говорю! Выводите из комитета! Сделайте милость! Плакать не стану!
Женя (неожиданно спокойно). У вас все, товарищ Листовский?
Валентин (резко). Все!
Женя. У кого есть предложения?
Тамара (с негодованием). Вывести Листовского из комитета и вынести ему строгий выговор с занесением в личное дело.
Ваня. А работу признать неудовлетворительной.
Юра. Плохой!
Женя. У меня другое предложение.
Костя. Сейчас защищать будет.
Витя. Молчи, Костя.
Женя. За развал работы и безобразное выступление на собрании — исключить Листовского из комсомола.
Валентин (изумленно). Женька!
Леня. Вот это да!
Женя. Есть еще предложения? Нет? Ставлю на голосование. Первое: вывести Листовского из комитета и вынести ему строгий выговор с занесением в личное дело. Прошу проголосовать.
Поднимают руки Тамара, Витя, Юра и еще несколько мальчиков.
Так, опустите. Ставлю на голосование второе: исключить Листовского из комсомола. (Первый поднимает руку.)
Все остальные поднимают руки.
Проходит второе предложение.
Тамара (расстроенная и смущенная). Быть может, Листовский еще что-нибудь скажет?
Женя (твердо). Нет. Он уже высказался. Больше ему нечего нам сказать.
Валентин (вскакивая). Нет, я скажу… За что это, ребята? Разве за это исключают?
Леня. А ты что думал?
Валентин. Нет, ребята, за что? За что?
Костров (спокойно). Разреши, Кузнецов. Если ты спрашиваешь, за что, — значит, обида и оскорбленное самолюбие заслонили у тебя сознание собственной вины. Работал ты плохо. Оторвался от коллектива. Противопоставил себя ребятам. (Собранию.) Да. Ему нравилось быть членом комитета, но до тех пор, пока не потребовался упорный труд. Тут у него не хватило выдержки. Он думал, что прежняя хорошая работа дает право на бездельничанье…
