Валентин. Разве плохо, Борис Иванович, верить в себя?
Грохотов. Без веры в себя человек слаб, но еще слабее он, если у него нет веры в других людей, нет уважения к ним. Прости меня за резкость, Валя, но ты стал на путь отчуждения, и даже такая мелочь, как выбор костюма, подтверждает этот грустный диагноз. Жаль, жаль, а мы от тебя ждали…
Валентин. Почему от меня всегда ждут большего, чем от других?
Грохотов. А от тебя, кстати, ничего сверхъестественного и не требуют. От тебя ждут скромного и честного выполнения своих обязанностей. Вот выбрали тебя ребята в комитет. Прекрасный вексель, не правда ли? А ты его оплачиваешь?.. Товарищей не уважаешь и себя перестаешь уважать. (Поднимается со стула и идет к выходу.) Ты бы подумал над моими словами.
Валентин. Подумаю.
Грохотов уходит. За ним уходит и Валентин. Входит Вика. За нею вбегает девочка, одетая почтальоном.
Девочка-почтальон. Вика! Едва тебя разыскала! Письмо княгине Трубецкой! (Подает письмо и убегает.)
Вика (читает письмо).
Ты не знаешь, зачем в тишине
Ты писала стихи и кому.
Я скажу тебе — это мне:
Только я их, как надо, пойму.
Я найду тебя, знай это и жди.
Я шагаю к тебе уверенно.
Будем вместе, у нас впереди
Наше счастье, что где-то затеряно.
Об одном лишь тебя я молю:
Будь суровой и даже безжалостной.
Драгоценное слово «люблю»
Для меня сбереги, пожалуйста.
Что это? Никем не подписано, почерк незнакомый. (Переворачивает письмо.) Тут еще что-то написано.
Из зала доносится игра на рояле.
Это письмо никому,
Адреса нет на конверте.
Это стихи тому…
Да что же это такое? Мои стихи? Ничего не понимаю…
Входит Клава.
Клава. Ты слышишь? Ты слышишь, как он играет? Нет, ты только послушай…
Вика. Кто играет?
Клава. Да твой же Демон. Он читал стихи Маяковского просто замечательно, а сейчас директор упросила его сыграть. Верно, хорошо играет?
Девочки молча слушают игру Валентина.
Да, Викочка, пожалуйста, проверь ошибки. Я написала Хлестакову письмо, а вдруг он насмешник. Особенно на знаки обрати внимание.
Вика. Давай проверю.
Клава. А твой Демон вот такое письмище катал, и все стихами. Я заглянула.
Вика (пораженная). Стихами?
Клава. Ага, стихами. Я заглянула. Нет ошибок?
Вика. Каких ошибок?
Клава. Не с луны ли вы свалились, дорогой товарищ?
Вика. Нет. Я думаю, что ошибки в этом нет.
Клава. Ну и хорошо! Побегу отдам почтальону. (Убегает.)
Входит Валентин.
Валентин (на ходу). Да не буду больше играть! Сказал, что не буду! (Замечает Вику с его письмом в руках и взволнованно замолкает.)
Пауза.
Вика. Как к вам попали мои стихи?
Валентин. Таинственно. Но адреса не было на конверте, поэтому я мог счесть себя адресатом, а у моих стихов был определенный адрес. Я знал, кому пишу. Прошу вас, не смейтесь, Вика, это очень серьезно.
Вика (тихо.) Это совсем не смешно.
Входит Женя.
Женя (весело). Вика, вам все-таки придется воспользоваться моим предложением. Леня пойдет провожать Галю, Тамару и Веру.
Валентин. Не беспокойся, Евгений. Я сам провожу Вику.
Женя. Пожалуйста.
Вика. Нет, нет. Раз уж вы оба так добры ко мне, так пойдемте все вместе. (Берет Валентина и Женю под руки.)
Входит Гера.
Гера. Вместе так вместе. И я с вами. Да, Валя. (Берет Валентина под руку и отводит.) Чтоб не забыть…
Валентин. Чего тебе? Простите, Вика, я сейчас…
Вика с Женей уходят.
Ну, что тебе?
Гера. Я твой доклад перенес на завтра.
Валентин (с досадой). Какой доклад?
Гера. Тот самый, который ты забыл подготовить. О Попове. Смотри же не забудь. Ребята здорово обидятся. Да я тебе завтра опять напомню.
Валентин. Нашел время говорить о докладе.
Гера. А почему не сказать? Вспомнил и сказал.
Валентин. Надо понимать, где удобно говорить, а где неудобно.
Гера. Я ж как для тебя лучше — напоминаю, а если говорить о неудобстве, то уж чего может быть неудобнее; обмануть столько ребят!
Валентин. Хватит! Иди отсюда!
Гера. Зачем я пойду? Мне и здесь хорошо.
Валентин. Тогда я уйду! (Убегает.)
Входит Костров.
Гера. Наглец!
Костров. Кого это ты так, Коробов?
Гера. Да это я, Иван Федорович, Листовского. Просто возмутительно, до чего зазнался. На глазах портится парень! О нем надо поставить вопрос на комсомольском собрании.
Костров. Поставим. Ты только не горячись. Надо поглубже разобраться, почему он в последнее время охладел к своей работе. Надо понять причины. А так, как ты, разве можно!
Гера. Нет, нет, Иван Федорович, вопрос о нем ставить надо! Ребята идут!
Входят попарно ребята и поют. Гера и Костров включаются в песню. Гера идет впереди и комически дирижирует. Молодежь, распевая, проходит через сцену.
Все (поют).
Легко на сердце от песни веселой,
И неразлучно мы с нею живем,
Ведь с этой песней шагаем мы в школу,
И с этой песней из школы мы идем.
Занавес
Класс. Идет урок истории. Яковлева ведет урок уверенно. Говорит горячо, с подъемом. Мальчики слушают ее внимательно.
Яковлева. Заканчивая сегодняшний урок, я хочу обратить ваше внимание на то, что сила советского патриотизма, проявившегося в Великой Отечественной войне, связана со славным героическим прошлым нашего народа. История дает нам немало примеров этому.
Гера. Антонина Николаевна, расскажите какой-нибудь эпизод из Отечественной войны…
Яковлева. Хорошо. Я расскажу. Пример, по-моему, довольно яркий. Это была трудная осень 1941 года, когда наши войска отступали. Особенно тяжело переживал отступление командир одного из полков Северного фронта. Он свирепо поглядывал на тех, которые заговаривали о тяжелом положении. Два чувства двигали им тогда: ненависть к врагу и вера в победу. И вот однажды случилось то, о чем я и хочу вам рассказать.
Звонок.
Женя. Ничего, Антонина Николаевна.
Леня. Продолжайте, пожалуйста!
Яковлева. Полк проходил через сожженную артиллерийским огнем деревушку. Командир разрешил привал. Заснули бойцы, а командир присел на пороге и разложил на коленях карту. Вдруг слышит, к нему кто-то подходит. Поднял голову — стоит перед ним старик.
«Ты, что ль, командиром будешь?»
«Я, — отвечает командир, — а ты что хочешь?»
«Спросить тебя хочу, долго ли вы еще отступать будете?»
Побледнел командир. Подняли головы проснувшиеся бойцы, стали прислушиваться.
«Где же это видано, — продолжал старик, — где же это видано, чтобы русские от немцев бегали? Эх, вы, вояки! Этак и до Москвы недалеко!.. Совсем, что ли, уходите?»
«Вернемся, отец, слово солдата даю, что вернемся!»
Махнул старик рукой и ушел. И все боялись на командира взглянуть. Слышали, как дышит он прерывисто, словно больной.
В класс вбегает шестиклассник.
Шестиклассник. Вы что, звонка не слышали?
Ваня и Гера. Закрой дверь. Марш отсюда!
Шестиклассник убегает.
Яковлева. Прошло три года. Командир, умелый и бесстрашный воин, получил звание генерала, стал Героем Советского Союза. Но никогда не забывал он о старике. Как задумается, помрачнеет, так уж все знают — старика вспомнил. К этому времени силы гитлеровской армии были сломлены. Наши войска одерживали победу за победой. И довелось нашей дивизии освобождать это самое село. Командир тотчас же отправился искать старика. Выходит наш дед, оборванный, одряхлевший… Смотрит на командира, не узнает.
