(
все еще у окна). О – в окне напротив тоже вывешивают белый флаг. До свободы почти можно дотронуться, но на улицу еще нельзя, нужно ждать, ждать – это ужасно – ждать… Освободителей.
Анна. Русских?
Росс. Да.
Анна. Нас должны освободить наши враги?
Росс. Да, вот до чего дошло.
Анна. А потом?
Росс (твердо, негромко). Месть! Месть за каждую смерть! За каждого мертвого! Месть за газовые камеры и общие могилы!
Анна (отворачивается от спиртовки. Медленно). Тогда вам придется мстить слишком много.
Вторая сцена
Росс, Анна, потом Грета.
Грета (стучится, входит. На ней красное платье, подаренное Анной). Можно мне немного воды?
Анна (кивает. Достает из шкафа пальто). Пойду организую хлеба. Это недолго. (Уходит.)
Третья сцена
Грета, Росс.
Грета (набирает воду в кастрюлю). Вы ведь должны были уйти еще вчера вечером?
Росс. У вас хорошая память.
Грета. Вам она тоже не помешала бы. У фельдфебеля снизу ее не было – и на следующий день он уже висел на фонаре. (Хочет уйти.)
Росс (быстро ей вдогонку). Между прочим, я вчера ушел, а сегодня вернулся.
Грета. Правда? (Смеется.) Вы бесплотный дух, да? Ну, мне-то что! Я ничего не скажу. Но берегитесь старика Кёрнера снизу. (С любопытством оглядывается.) Вы спали здесь?
Росс. А вам это очень интересно?
Грета. Я бы не смогла тут спать.
Росс. Почему?
Грета. Да ведь только вчера он отсюда выпрыгнул! Мертвец – прямо под окном.
Росс. Если бы все думали по-вашему, то в Германии больше не мог бы спать почти никто. А когда фельдфебель висел на фонаре, вы тоже не могли спать?
Грета. Это все-таки другое дело. Он был дезертиром. И он боялся, когда они его взяли. Он даже встал на колени. А этот! Чего он наговорил! Месть! Месть! Тут впору самой испугаться.
Росс. Чего?
Грета. Ну, всего! Кстати, фельдфебель сейчас лежит в квартире. Жена и в самом деле затащила его наверх. Ей помогла фрау Кёрнер, жена старшего по дому. Кёрнер, мерзкий старик, разумеется, тут же устроил из-за этого скандал. Теперь жена фельдфебеля хочет найти священника. Где? Гроба у нее тоже нет. И где его хоронить? Старый Кёрнер говорит, машин больше нет… Вы ведь сегодня вернетесь в госпиталь?
Росс. Зачем?
Грета. В ваших же интересах. Старик Кёрнер сказал, ему придется о вас доложить, если вы останетесь.
Росс. Да. Когда он собирается доложить?
Грета. Он сказал что-то про сегодняшнее утро. Он – подлая скотина. Берегитесь.
Росс. Мне нечего беречься. А что он еще сказал?
Грета. Он говорит не все, что думает. Он скрытный.
Росс. Спросите его как-нибудь, что он будет делать, когда придут русские.
Грета. Это вы уж сами у него спросите. Фрау Роде может родить в любую минуту.
Росс (рассеянно). Да?
Грета. Знаете, с вашей кузиной, с ней тоже не все в порядке.
Росс. Неужели? А у кого сегодня все в порядке?
Грета (смеется). Думаю, только у мертвых.
Четвертая сцена
Те же и Анна.
Грета (смотрит на пальто Анны). Ой, какое шикарное! Настоящее демисезонное пальто! Как раз для этой погоды. И вам удалось все это сохранить!
Анна. Да, правда…
Грета. У меня раньше тоже было. Все сгорело.
Анна. Теперь уже скоро потеплеет, Грета. И пальто будет не нужно.
Грета. Я и сама знаю. (Смотрит, как Анна открывает пакетик с кофе и высыпает часть кофе в кофейник.)
Анна (замечает это. Отдает ей остаток кофе). Вот – передайте это фрау Роде.
Грета (нюхает). Настоящий молотый кофе? Точно! Откуда он у вас?
Анна. Это плата за страх от последнего американского налета.
Росс. Плата за страх?
Анна. Да, так это называют. Если погибало больше десяти тысяч человек, выдавали дополнительный продуктовый паек – немного сахара, или шоколада, или кофе, как детям дают конфеты, чтобы хорошо себя вели.
Грета. А после налетов русских ничего не давали. (Хочет уйти.)
Анна. Только обязательно передайте кофе фрау Роде.
Грета. Не бойтесь – себе не возьму. (Уходя.) Что значит мужчина в доме. Сразу же становишься добрее. (Уходит.)
Пятая сцена
Анна, Росс.
Росс (быстро). Кто такой старик Кёрнер?
Анна (кладет на стол хлеб). Старший по дому. Живет внизу.
Росс. Нацист?
Анна. Разве иначе он был бы старшим?
Росс. Он и теперь еще нацист? Когда везде белые флаги и русские в городе?
Дальше быстрый диалог.
Анна. Этого я не знаю.
Росс. А подкупить его можно?
Анна. Да. Вот только вопрос, не донесет ли он и после этого.
Росс. Это он донес на фельдфебеля?
Анна. Вероятно.
Росс. А на Вильке тоже он донес?
Анна. Нет.
Росс. Кто донес на Вильке? Кто-то из соседей?
Анна молчит. Раздается телефонный звонок. Анна не снимает трубку. Росс смотрит на нее. Она снимает трубку и сразу же вешает ее.
Росс. Донес этот мужчина, который звонит?
Анна (поднимает глаза). Откуда ты знаешь, что это мужчина?
Росс. А разве иначе ты бы не ответила?
Анна (смотрит на него, говорит медленно). Ты очень наблюдателен.
Росс. Нам пришлось быть наблюдательными в лагере. От этого зависела жизнь.
Анна (горько). Мы все этому научились, верно? Быть начеку и притворяться!
Росс. Это мужчина, который звонил, предал Вильке?
Анна (после паузы). Да.
Росс. Зачем?
Анна. Чтобы спасти свою жизнь. Он сам был под подозрением.
Росс. Это твой муж?
Анна. Да. Я не видела его уже два года. С тех пор как он, напившись, рассказал мне, что ему пришлось сказать правду про Вильке, когда его допрашивали в гестапо. Он принес Вильке в жертву, чтобы спастись самому.
Росс. Чего он теперь хочет?
Анна. Вернуться. Вдруг все оказалось ошибкой. Он сожалеет. (Горько.) Он всегда сожалеет вовремя.
Росс. Он боится, что ты его выдашь, когда все кончится?
Анна. Может быть. Он всегда предвидит, что полезно сделать.
Росс (показывает на свой мундир). Это его вещи?
Анна. Да. Он стал солдатом, потому что все еще оставался под подозрением. Это его спасло. Я забыла, что мундир все еще здесь. Я упаковала его вместе с другими вещами. Он должен был их забрать. Но так и не пришел.
Росс. А теперь?
Анна (с иронией). Теперь он вдруг захотел меня спасти. (Ставит на стол завтрак.)
Росс. Тебя? А не себя?
Анна. Он думает о себе. Но звучит лучше, если сказать: тебя.
Росс. Где он? Ему не нужен мундир?
Анна. Нет. В России он потерял ногу.
Росс. Он спекулирует на твоем сострадании? (Пьет кофе, ест.)
