Вернись в Милан. Какой бы сан высокий
Ни попросил ты, я на все согласен.
Ты дворянин, твой род и стар и славен, —
Бери же Сильвию, ты заслужил ее.
Валентин
Благодарю! Я счастлив, государь!
Но я во имя Сильвии прошу вас
Мою исполнить просьбу.
Герцог
Говори!
Не для нее, но для тебя — исполню.
Валентин
Изгнанники, к которым я примкнул, —
Я вам клянусь — достойнейшие люди.
Простите им все то, что совершали
Они в лесу, и дайте им вернуться
В свои дома. Вы можете, мой герцог,
Доверить им важнейшие дела.
Герцог
Согласен. И тебя и всех прощаю.
Ты знаешь их, распоряжайся ими.
А мы пойдем, забудем все тревоги
В пирах, в веселье, в шумном торжестве.
Валентин
Но путь ваш долог. Я осмелюсь, герцог,
Заставить вашу светлость улыбнуться.
Как нравится вам этот юный паж?
Герцог
Мальчишка грациозен. Он краснеет.
Валентин
От граций больше в нем, чем от мальчишки.
Герцог
Что означает ваших слов игра?
Валентин
Я расскажу вам, если разрешите,
И ход судьбы вас удивит немало.
Пойдем, Протей, ты должен в наказанье
Прослушать повесть о своей любви.
А там сыграем обе свадьбы наши.
Единый дом, единый дружный пир,
Единое безоблачное счастье!
Уходят.
Хотя «Два веронца» были впервые напечатаны лишь в F 1623 года, все данные свидетельствуют о том, что комедия была создана Шекспиром в ранний период его творчества. Сведений о постановке ее на сцене не сохранилось, но Френсис Мерес в 1598 году в своем обзоре английской литературы, перечисляя комедии Шекспира, ставит на первое место в списке «Два веронца». Исследователи датируют пьесу по-разному, в пределах 1591-1595 годов. По мнению авторитетнейшего шекспироведа XX века Э. К. Чэмберса, ее появление относится к началу сезона 1594/95 года.
Источником сюжета комедии является история Феликса и Фелисмены из испанского пасторального романа «Диана» Монтемайора. Однако едва ли Шекспир был непосредственно знаком с ним в оригинале, так как испанского языка не знал. Он мог читать его перевод в рукописи, сделанный Бартоломью Юнгом, но вероятнее всего, что он знал пьесу «Феликс и Филомена», представление которой давалось при дворе труппой королевы в 1585 году. Возможно даже, что комедия Шекспира представляет собой переработку этой пьесы, но судить об этом мы не можем, ибо текст ее не сохранился.
Комедия Шекспира далека от совершенства. Внимательное изучение ее привело к обнаружению некоторых противоречий и несогласованности ряда моментов. Давно уже был замечен явный географический ляпсус: Валентин едет из Вероны в Милан на корабле, тогда как оба города находятся в глубине страны. В другом месте просто описка: Спид приветствует Ланса с прибытием в Падую, тогда как на самом деле они встречаются в Милане, где происходит значительная часть действия. Но больше всего недоумений вызывает финал. Об этом будет сказано ниже.
Исследователи спорят о том, на чей счет следует отнести несовершенства пьесы. Одни видят в них свидетельство незрелости самого автора, что естественно, если пьеса действительно была продуктом его раннего творчества. Но редакторы «Нового Кембриджского издания» сочинений Шекспира А. Куиллер-Кауч и Дж. Довер Уилсон полагают, что их следует в значительной степени объяснить дефектностью рукописи, с которой печатался текст. Дж. Довер Уилсон утверждает, что перед нами не воспроизведение рукописи Шекспира, а сводный текст, составленный из списков отдельных ролей при помощи плана спектакля (plot). Отсюда будто бы и явные сокращения в тексте и частичная несогласованность отдельных моментов.
Возможно, что это было так. Но при всем том «Два веронца» несомненно выделяются не только над уровнем всей дошекспировской комедиографии, но и над его собственными комедиями, написанными до того. По сравнению с «Комедией ошибок» и «Укрощением строптивой» «Два веронца» представляют собой явный шаг вперед, притом в новом направлении.
Названные две комедии принадлежат еще к фарсовой традиции, хотя они кое в чем переросли ее. «Два веронца» — первая «романтическая» комедия Шекспира. И дело не только в том, что действие здесь строится не на случайном совпадении, не на фарсовых недоразумениях и перебранках. Новым здесь является центральный мотив сюжета, отношение к людям, к их духовному миру.
«Два веронца» — пьеса о любви и дружбе. Шекспир здесь заглядывает в человеческие души глубже, чем в «Комедии ошибок» и «Укрощении строптивой». Вполне оставаясь на почве реальности, Шекспир вводит в «Два веронца» мотивы идеальные. Речь идет о высоких человеческих чувствах и больших нравственных ценностях — о верности в любви и дружбе.
Но необходимо сразу же сказать, что морализаторские цели Шекспиру чужды в этой комедии, как и в остальном драматургическом творчестве. Он создает характеры, и раскрытие их в действии составляет его главную цель как художника. Перед нами обнаруживаются различия в поведении героев, охваченных чувством, и мы видим, что различия эти обусловлены характером.
Валентин — чистая, цельная натура. В речи он прям, чувство и выражение его последовательны. Он стоек в дружбе, верен своей любви даже в разлуке. Его характеризует благородная простота и решительность. В одном он только проявил свою робость — он не покоритель сердец, как его друг, и не он, а Сильвия сделала первый шаг к их сближению. Такой же цельностью отличается нежная, хрупкая Джулия. Она не сразу поддалась ухаживанию Протея, но, полюбив его, всем сердцем отдалась своему чувству. Во имя него она готова и на жертву и на подвиг.
В отличие от робкой Джулии, Сильвия решительна и уверена в себе. Она смела, умна, насмешлива, остроумна, готова прибегнуть к крайним средствам для достижения счастья с любимым.
Как ни различны они, есть черта, свойственная им в равной мере, — цельность натуры, верность чувству. Именно этим они отличаются от героя, которого Шекспир многозначительно назвал именем мифологического персонажа, менявшего свой облик, — Протея.
Как правило, Шекспир не давал своим героям имен со значением. Это осталось у него принадлежностью персонажей комических. Но фигура Протея не шутовская. И, добавим, не злодейская.
Правильному пониманию «Двух веронцев» всегда мешает то, что мы хотим оценить смысл драматического конфликта в плане противопоставления этических норм и принципов. Это не входило в замысел Шекспира и только запутывает зрителя и читателя. Конфликт у Шекспира не этический, а психологический. В Протее нет ничего злодейского, хотя поведение его оказывается весьма предосудительным.
Протей — человек чувства. Жить без любви, без страсти он не может. Не случайно, что любовь проснулась в его сердце раньше, чем у друга. Валентин еще посмеивался над любовным увлечением Протея, когда мы знакомимся с ними. Ему, Валентину, свойственны другие стремления: он честолюбив, хочет проявить себя в деле, завоевать положение. До всего этого Протею дела нет; он живет жизнью сердца, и это дает ему высшие радости.
Но чувство Протея отличается одной особенностью. Ему необходимо, чтобы предмет его любви был перед ним. Нельзя сказать, что его чувство поверхностно. По-своему оно глубоко, но оно нуждается в повседневной пище. Когда Протей разлучился с Джулией, она как бы выпала из его сердца. Им овладела страсть к Сильвии. А так как эмоции его очень сильны и властно требуют удовлетворения, то Протей со всей присущей ему страстностью стал бороться за Сильвию, презрев и преданность Джулии, и дружбу к Валентину, и все правила добропорядочности.
Можно и, вероятно, нужно оценить поведение Протея с точки зрения норм нравственности. Но не это интересовало Шекспира и его современников. В эпоху Возрождения и критерии морали были несколько иными. Высшая человеческая добродетель усматривалась не в том, чтобы быть моральным (так думали пуритане), а в том, чтобы следовать своей природе, стремлениям ума и сердца, проявляя максимум энергии в достижении цели. Вот почему и Валентин и Джулия оказываются в состоянии простить неверность Протею, как только он изъявляет готовность признать свою неправоту и исправиться. Каждый из них знает, как велика сила чувства, и в этом смысле они могут не только понять, но и простить Протея.
Здесь мы уже подошли к тому месту пьесы, которое подало повод для разных оценок и споров критиков. Развязку комедии находили недостаточно моральной, неэстетичной и психологически неоправданной. Новейшие исследователи, как Дж. Довер Уилсон, предложили для «оправдания» Шекспира текстологические мотивы. Довер Уилсон считает, что развязка дошла до нас в значительно сокращенном виде, притом с изменениями, сделанными не самим Шекспиром, а кем-то другим, отчего и происходят все несообразности финала.
