ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: А вот тут вы не искренни… В голову… А сны вам куда приходят? В ногу, что ли?.. В но… в ногу!..
Хохочет до слез.
Простой вы человек. «В голову», говорит… Эй!
Подходит Дылда.
Слышь, чего было? Я ему – про штаны, а он: «Мне и в голову……. А я тогда: «А сны вам… что?.. в ногу, что ли, приходят?».
Оба начинают хохотать. Коротышка машет рукой. Дылда отходит, что-то тихо пересказывает Женщине, та тоже начинает смеяться. Коротышка оборачивается к Попову.
А вы что ж не смеётесь? Разве я не остроумно вам ответил? А?.. Не остроумно?.. Ведь это «м о». Словечко, то есть, – по-французски. По-французски знаете?.. Да что это я! Вы же советник. Так по-французски вам чего ж переводить? А я-то стараюсь, будто вы не знаете, что такое… «мо». Ну?.. «Мо»! Чмо!.. Что такое «мо»?.. Знаете?
ПОПОВ: Знаю.
ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: Ну да – советник! Вот видите: по-французски понимаете, а уж по-нашему, по-простому-то… по фЕне… бОтаете?
ПОПОВ: Как, простите?
ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: Я спрашиваю: по-простому, по-лагерному, то-есть… по фЕне – 60-таете? Али – как?
ПОПОВ (пожав плечами): Виноват…
ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: Ну то-то же… Уже виноват.
Пауза.
Вы что-то хотели сказать?
ПОПОВ: Милостивый государь…
ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: Ну зачем так официально? Можно просто по имени. «Тит» меня зовут. Чего уж там?.. Кто я, и кто – вы! Вы – советник, а я – так… Просто – «Тит». Смешно, да? Эй!
Подходит Женщина.
Ты – вот что – встань между нами. А то мы тут тёзки встретились: «Тит», блин, и «Тит»… А знаешь, когда тёзки знакомятся, кто – между ними, желание может загадывать. У тебя желание-то есть? Желание-то – есть, спрашиваю? Да ты не стесняйся.
Женщина кивает.
Ну вот! Тогда – становись… Да вот прямо сюда. Не стесняйся.
Показывает на стол. Женщина влезает на стол, становится прямо на бумаги. Коротышка пытается сквозь неё протянуть Попову руку, она раздвигает ноги, и он просовывает руку под её шинелью. Попов растерянно пожимает её.
«Титом» меня зовут. Ну и вы представляйтесь. Мало ли, что мы уже знакомы, надо же, чтоб у девушки желание выполнилось. Или… вы – что? Не хотите ей помочь? Ну… представляйтесь, представляйтесь…
ПОПОВ: «Тит Евсеич Попов».
Коротышка дёргает руку на себя, Попов оказывается головой между ногами Женщины, которая зажимает коленями его шею.
ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА (приблизив свое лицо к лицу Попова, шипит): Ты что ж это, сука, – по отчеству?! Да ещё и по фамилии! А?.. Видали?.. Я тебе – «Тит», а ты мне… По полной по форме?.. Гордишься? Не хочешь – запросто, по-дружески, запанибрата?! «Тит», дескать, я, и всё тут… Не хочешь запанибрата? А? Отвечай! Гордишься?
Попов что-то мычит.
Громче! Я не слышу… Не слышу ответа… Гордишься? Что? Нет? Врёшь, гнида. Говори: «Да, горжусь!».
Попов мычит.
Ну то-то же…
Разжимает руку, Женщина разжимает колени. Попов от неожиданности чуть не падает навзничь. Подскочивший Дылда поддерживает его, после чего возвращается на место.
ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА (Женщине): Пошла вон!
Она соскальзывает со стола, но не уходит.
Ну вот и познакомились… Теперь, не правда ли, гораздо легче будет понять друг друга. Вы не согласны?
Попов мычит.
Конечно, легче… Вы – «Тит», и я – «Тит». Один у нас с вами, так сказать, небесный защитник. Вместе именины празднуем… Так нам ли не договориться?.. Да что это всё – я да я? Совсем вас заболтал… А, любезнейший Тит Евсеич?.. Всё, всё, всё! Молчу, как, извините, рыба. И – весь внимание.
ПОПОВ: Видите ли, Ваше… Тит… Простите: не знаю, как по батюшке…
Коротышка, зажав себе одной рукой рот, другой машет: мол, не важно, продолжайте.
ПОПОВ: Я… ей-богу, не возьму в толк… в чём меня, собственно… Ну, так сказать, причину… Не может же, в самом деле, какой-то… сон… Это…. Ну это просто смешно, в конце концов…
Коротышка жестом подбадривает его.
Да я, собственно, всё… Вот. Сон – это… так.
Замолкает.
ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: Ну что, помолчим… Молчать, знаете ли, полезно. Мысли тем временем собрать, знаете ли, сконцентрироваться…
Собирайтесь, собирайтесь… концентрируйтесь!.. Я вас не тороплю.
Манит пальцем Женщину, она подходит, он распахивает её шинель. Под шинелью – гимнастёрка, юбки же – нет, виден подол коротенькой комбинашки. Коротышка гладит её по ноге, она стоит совершенно индифферентно.
Ты нынче в форме. В форме? В форме! Каламбур, а? В форме (трогает её гимнастёрку)… и —… (бьет ее ладонью по заду)… в форме! И – вообще!.. Ох, что-то я нынче шутливо настроен… Не к добру это. Нет, не к добру. Ты – зато – наоборот!.. Я шучу всё, а ты… Ты – нет!.. Ты всё – по форме, официально… А ведь это нехорошо. У нас гость, а тут… такая казёнщина. Видишь, человек робеет… Ну-ка, скидавай шинель!., (разоблачает ее) Пройдись, пройдись, повернись… Вот так!.. Никакой формы, проформы… Поиграй ляжками… Гляди-ка: всё равно – робеет!.. А ну-ка… Да нет, не надо пока. Как бы его расшевелить? Анекдотец рассказать, что ли?.. Или – ещё лучше – почитай нам что-нибудь (подает ей бумагу).
ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА (читает):
«Вошёл министр. Он видный был
мужчина,
Изящных форм, с приветливым лицом,
Одет в визитку: своего, мол, чина
Не ставлю я пред публикой ребром…»
ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: Вот видишь: министр и тот, как ты, тоже… не в полной форме. Хотя… Ребром!.. Это даже как-то неловко – о министре… Он же – не Адам! Это у того было… ребро!.. И потом: изящных форм, грубых форм… Разве в этом дело? А как там дальше?
ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА (читает):
«Всё зло у нас от глупых форм избытка,
Я ж – века сын! Так вот:
на мне – визитка».
ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: Вот! Вот это – верно. Тонко.
Взмахивает рукой, Женщина – отходит, Коротышка поворачивается к Попову.
А вы-то сами как считаете? Действительно: всё зло у нас – от форм? Тем более – от глупых? А?.. Хотя – о чём это я? Это ж, в конце-то концов, ваш же собственный сон. Как же вам – да вдруг и не разделять это его настроение? Правда же?
ПОПОВ: Там сказано: не от самих… форм… а от их избытка.
Коротышка выходит из-за стола.
Становится видно, что он – без брюк.
Похлопывает Попова по плечам.
ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: Ну, – с разговеньицем вас! Наконец-то – о деле. О сути дела, я бы осмелился уточнить. А я уж опасаться начал. Начал, было… Ох, думаю, сейчас скажет: «Это же, мол, не я, это же – министр»… А – не сказал. Ай, молодец!.. Взял, значит, на себя… И – верно. Раз это в твоём сне, значит, и министр (этот, что – во сне) – это ты и есть. Так ведь? Да так, так… А что… приятно… в министерской-то шкуре? А?..
ПОПОВ: Я… не знаю.
ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: Ну-ну… Ведь это только так… примерка. Во сне. Мы понимаем. Кому ж не хочется в министры?.. И я, честно вам скажу, иной раз мечтаю. Так что – не стесняйтесь. Как это вы, господин министр, заметить изволили? От избытка форм зло, значит?.. Да? От избытка!.. Ах, да: и – глупых форм!.. Наяву, небось, такое не повторили бы. А – во сне – пожалуйста! Вот где самое нутро-то и вылезает. Так ли, тёзка?
ПОПОВ: Позвольте… один вопрос.
ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: А – к чему? Не надо вопросов. Я вам и без них со всей душой, с открытым, так сказать, сердцем отвечу. Вы ведь спросить хотели, откуда нам это всё известно?
Попов – в паузе – кивает.
Опять, опять вы пытаетесь уклониться от прямого разговора. Только начали, и опять – за старое… Какая разница? Знаем уж… Мало ли способов? Техника – вон как скакнула. Да шучу я. При чём тут техника… Ну не буду в подробности вникать. У вас – свои секреты имеются, и мы – не лыком шиты. Только дело-то от этого не проясняется. Это ведь – те же «формы». А мы от вас искренности ждём. Так-то – наяву – любой раздеться может. Вот, полюбуйтесь.
Показывает на свои ноги, потом делает знак другим «шинелям», и они распахивают полы. Видно, что и Дылда – в гимнастёрке, но без брюк.
А вы, видите ли, – вот!.. Опять – выделяетесь. Это у вас некая постоянная оппозиция… Но это – наяву! Я понимаю. То ли дело – во сне, когда никто не видит, тихонечко… Думаете, что всё вот так и останется под покровом, так сказать, тайны? Как бы… недосягаемо… втуне, если так выразиться. Ан нет! Ан нет!.. Ан – наяву-то – вон оно как обернулось!..
