Эй, ты, дылда!..
ШИНЕЛЬ-ДЫЛДА: Это вы – мне?
ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА: Тебе, тебе… А ну-ка, почитай нам… оттуда… чего-нибудь.
ШИНЕЛЬ-ДЫЛДА (достает свои бумаги и читает):
«Один оставшись в небольшой гостиной,
Попов стал думать о своей судьбе.
А казус вышел, кажется, причинный!
Кто б это мог вообразить себе?
Попался я в огонь, как – сноп овинный!..»
ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА (снова целует Попова): В огонь, в огонь, родименький!.. И сгорим мы с тобой в нём оба: золы не останется…
ПОПОВ: Что? Как?.. Почему – золЫ?..
ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА: А ты чего хотел? Сгореть – так ещё чтоб золА осталась после тебя?
ПОПОВ: Нуда, нуда!..
ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА: А фигу с маслом не хочешь?
ПОПОВ: Фигу?
ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА: С маслом!
ПОПОВ: Не хочу…
ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА: Ишь ты! Какой привередливый…
(Дылде)
Читай дальше.
ШИНЕЛЬ-ДЫЛДА (читает):
«Но дверь отверзлась, и явился в ней —
С лицом почтенным, грустию
покрытым…»
Поворачивается к Коротышке, тот подходит.
ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА (читает):
«…Лазоревый полковник. Из очей
Катились слёзы по его ланитам…»
Плачет.
ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА (машет на него рукой): Ну, ты!.. Лазоревый полковник! Ты нам тут не зарёвывай помещение… А то полы мыть заставлю. Пшёл вон!
Коротышка отходит; она оборачивается к Попову.
Гони, гони ты эти мысли!..
Пауза.
Только любовь, одна она тебя спасёт. Ну скажи, что любишь. Ну!.. Хоть словечко нежное…
Пауза.
ШИНЕЛЬ-ДЫЛДА (читает):
«Что слышу я! Ни слова?.. Иль пустить
Уже успело корни в вас упорство?».
ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА (читает):
«Тогда должны мы будем приступить
Ко строгости – увы! – и непокорство,
Сколь нам ни больно, в вас —
искоренить!».
ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА (выскальзывая из объятий Попова): Ну что ты, глупенький? При посторонних-то… Нетерпеливый… Ведь совсем чуточку ещё подождать.
Одёргивает подол комбинации, возвращается на свой стул и поворачивается к шинелям-мужчинам.
Что там у вас?
ШИНЕЛЬ-ДЫЛДА (читает):
«В последний раз: хотите ли всю рать
Завлекших вас сообщников назвать?..»
ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА: Ну, и что?
ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: А он (показывает на Попова) отвечает на это:…
(Читает)
«И чем бы там меня вы ни пугали,
Другие мне, клянусь, не помогали».
Отрицал, значит, наличие сообщников.
ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА: Да знаем, знаем…
Идите. Будете нужны – я кликну.
Шинели отходят; она – Попову.
Вот ты, оказывается, какой! Безумец. Разве так можно?..
Смотрит вслед шинелям.
Ты с ними не ссорься. Ты не смотри, что они такие… На меня смотри. И меня люби…
Снова садится к нему на колени.
А меня полюбишь – и их… полюбишь… Нас полюбишь, а мы – тебя. А полюбим – и простим. Чего нам не простить? Мы же тогда вместе будем. Любить друг друга будем. А где любовь, там и сны… А сны – уж… Где сны – там уж и всепрощение… Они ведь – от одиночества такие… смурные… Как в детстве. Помнишь? Ты ложился в постель… Один-одинёшенек… И – ручкой… Ну, помнишь? Между ног, под рубашечкой… Дрыг-дрыг!.. И – в тайне. Главное, чтоб папА с мамАн не узнали. Так ведь? Но то – в детстве. А теперь – чего ж таиться? Без папА, без мамАн… Теперь у тебя я есть. Так зачем же – самому?.. Дрыг-дрыг!.. Ты – меня… нас… люби. И не бойся. Никого не бойся (кроме нас)… Тогда и снов своих бояться больше не будешь. Они ж у нас теперь общие будут – сны-то… чего ж там скрывать? Ну иди… иди в постельку… И… жди меня!
Соскакивает с его колен, отходит и смотрит на него.
Ой, смешной!.. Сладенький ты мой! Ты – что же… вот так вот… в штанах… любить меня собираешься? Первый раз такого стыдливого вижу… А ну – скидавАй портки! Ну!.. Ну же, не стесняйся. Что ты, в самом деле? Как не свой…
Попов встает растерянно, потом начинает судорожно стягивать с себя брюки.
Ай, я растяпа! Ай, растяпа!.. А формальность-то соблюсти… Забыла… Протокол! То-то нам бы досталось с ребятами… на орехи… Чуть не погубила всё дело. Иди сюда, серебряный. Быстренько! Вот тебе – ручка, бумага. Подписывай!
Достает из папки лист бумаги, протягивает Попову. Он вертит его недоуменно в руках: лист пуст.
Ну?.. Всё надо подсказывать?.. Пиши: «Же ву зэм». To-есть: «Я вас люблю». Это по-французски.
Попов – со спущенными штанами – пишет.
Она берёт листок, читает, затем рвёт его.
Нет уж, знаете… Ну его, этот французский. Даже и непатриотично как-то… Давайте-ка – по-простому, по-русски: «Я вас люблю»! Ведь любишь же?
ПОПОВ (пишет): «Я вас…
Смотрит поочередно на всех троих.
…люблю». Чего же боле? Что я могу ещё сказать?..
ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА: А ничего больше говорить не надо. Этого достаточно.
Подходит к нему и выдирает у него из-под ног его брюки; попутно заглядывает в бумагу.
Подпишись!
Попов подписывается; она забирает листок, идет к столу, укладывает его брюки и листок в коробку из-под торта и перевязывает ленточкой с бантиком.
Вот так! А теперь…
Кладет перед ним еще один лист.
…список сообщников.
Попов, уныло взглянув на неё снизу вверх, покорно начинает писать. Женщина-Шинель и оба Мужчины-Шинели начинают безмолвно плясать вокруг него медленный народный танец; Женщина достаёт из кармана цветастый платочек и плавно размахивает им, поочерёдно прокручиваясь под ручку то с одним, то с другим кавалером. Попов пришибленно строчит на листе…
Внезапно Попов плавно валится – сначала головой на стол, а потом и со стула на пол. Шинели перестают плясать, достают из-за кулис носилки, перекладывают на них Попова, несут его к стоящей в глубине сцены кровати, перекладывают на неё и укрывают его одеялом.
ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА (садится на краешек кровати и, поглаживая Попова по голове рукой, поет песенку):
Спи, мой младенец, усни!
В доме погасли огни…
Мышка за печкою спит,
Кошка без мышки храпит…
Глазки скорее сомкни,
Спи, моя радость, усни…
Усни-и-и-и, у-усни…
Затемнение.
На авансцене появляются Шинель-Коротышка и Шинель-Женщина.
ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА: Ну, что там у вас?
ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА (читает по бумаге):
«Попов строчил сплеча и без оглядки,
Попались в список лучшие друзья…
Я повторю: как люди в страхе гадки!
Начнут, как Бог, а кончат – как свинья…
Строчил Попов, строчил во все лопатки,
Такая вышла вскоре ектеньЯ,
Что, прочитав, и сам он ужаснулся,
Вскричал: фуй! фуй!.. Задрыгал
и – проснулся!..».
Они оборачиваются. Около кровати Попова загорается свеча. Попов садится на кровати, откидывает одеяло и видит свои ноги в штанинах. Хватается за голову. Шинели подходят к нему.
ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА: Попов, Тит Евсеич?
ПОПОВ: Попов. Тит Евсеич. Советник.
ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА: Всё верно… Советник…
ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: Пожалте бриться!
Проход на очередной допрос. За столом Шинель-Дылда.
ШИНЕЛЬ-ДЫЛДА (выходя из-за стола навстречу Попову): Кто к нам пожаловал!.. Тит Евсеич, дорогой!..
(Шинелям)
Вы зачем его привели?
ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: Так, Ваше ж превосходительство!.. Вы ж – сами…
ШИНЕЛЬ-ДЫЛДА: Что я сам?..
Смотрит на одного, потом на другую, они онемели; он поворачивается к Попову.
Располагайтесь поудобнее, прошу вас. Мы тут – на минуточку…
Попов садится за стол. Шинели отходят.
Что – я сам?!. Это я велел вам поднимать заслуженного человека среди ночи? Я… велел… вести его чуть ли не под конвоем?
ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА: Почему «чуть ли»? Мы его под конвоем и привели.
ШИНЕЛЬ-ДЫЛДА: Идиоты! А мне – расхлёбывать?.. Извиняться?.. Ну мало ли что человеку присниться может? Что – во всём умысел искать?
