Иоганн Гете - Ифигения в Тавриде

Ты, как прежде, дева-заступница,
Прячешь в тучах безвинно гонимых,
Силой ветра от грозного рока
Их уносишь через моря,
Через земные, дикие дали,
Чтоб укрыть их от умысла злого.
Ты, премудрая, видишь грядущее
И хранишь, что обрушилось в вечность,
И твой взор бодрит удрученных,
Словно луч ночного светила,
Здесь, над землею, бодро царящий.
Упаси мои руки от крови!
Не лишай меня мира и счастья!
Знаю, призрак случайно убитого
Будет невольного мучить убийцу,
В час недобрый его пугая.
Ибо бессмертные любят людского
Рода текущие в ночь поколенья
И охотно порой продлевают
Жизнь быстротечную смертным, охотно
Им дают небеса голубые
Лишний срок созерцать, упиваясь
Их красой с бессмертными вместе.

Тропою смерти мы идем с тобою,
И с каждым шагом боль души смолкает.
Когда молил я бога злобный хор
Ужасных мстительниц, меня теснящий,
Отбросить в Тартар, Феб, казалось, помощь
Мне обещал в святилище любимой
Его сестры, Таврической Дианы,—
Так понял я божественный оракул.
И вправду: беды кончатся мои
Здесь — вместе с жизнью бренной! — навсегда.
Не горько мне, кому стеснили дух
Бессмертные и омрачили разум,
С лучами солнца милого расстаться!
И если мне, как всем Атридам, смерть
В прославленном бою не суждена
И если я паду, как мой отец,
В крови, сравнявшись с жертвенным животным,
Пусть так! Уж лучше здесь, пред алтарем,
Погибнуть, чем, запутавшись в сетях,
Хитро сплетенных родичем-убийцей.
На время отступитесь, боги мщенья,
Что, как борзая свора, по следам,
Отмеченным неудержимой кровью,
С меня бегущей, гонитесь за мной!
Повремените! Я спускаюсь к вам:
Пусть солнце ни меня, ни вас не видит.
Земли зеленый радостный ковер —
Не для ночных чудовищ! Там, в Аиде,
Я отыщу вас: там единый рок
Нас свяжет, обреченных вечной ночи!
И лишь тебя, возлюбленный Пилад,
Моей вины безвинный соглядатай,
Так больно мне в страну печали звать
До времени! Жизнь или смерть твоя
Одни роднят меня с земной юдолью.

Нет, мой Орест, еще я не хочу,
Как ты, в страну почивших низойти,
Еще надеюсь путаной тропою,
Казалось бы, ведущей в сумрак ночи,
С тобой прорваться к жизни светозарной!
О смерти думать? Нет! Я чутко жду,
Не уготовлены ль совет и путь
Богами для счастливого побега?
Что смерть? Страшись ее иль будь бесстрашен,
Она неотвратима. Но, клянусь,
И в миг, когда нам кудри срезать руку
Поднимет жрица, о спасенье лишь
Я думать буду! От дурных сомнений
Очисть свой дух! Отчаяньем опасность
Ты лишь умножишь! Помни: Аполлон
Нам обещал в святилище Дианы
Душевный мир, и помощь, и возврат.
В оракулах нет двойственного смысла,
Как мнится удрученному уму.

Иль жизни темный полог не простерла
Мать надо мной с младенческой поры?
Во всем подобен славному отцу,
Я подрастал, и мой безмолвный взор
Ей и любовнику служил укором.
Как часто я, когда сестра Электра
Сидела у ночного очага,
К ее коленам робко припадал
И широко раскрытыми глазами
Глядел, как убивается сестра…
Все об отце она мне говорила!
Как жаждал я увидеться с отцом,
Быть в Трое с ним, обнять его в Микенах!
И день настал…

                           Пускай об этом часе
Ведут беседы духи полуночи,
А нас пусть дарят лучшие виденья
Минувшего отвагой для борьбы.
Богам угодно доблестных мужей
Служение на благо земнородным.
Ты доблестнее многих. Не хотели
Они тебя дать в спутники отцу,
Насильственно отосланному в Тартар.

О, если б я за край его одежды
Схватился и ушел за ним!

                                             Знать, боги
Радели обо мне. Я и подумать
Не смею, кем я был бы без тебя.
Лишь для тебя, для близости с тобой
Я жил с младенчества, живу поныне.

Не говори мне о поре чудесной,
Когда твой дом приютом стал моим
И благородный твой отец любовно
Отогревал росток полузамерзший,
А ты, неугомонный сотоварищ,
Как легкий пестрокрылый мотылек,
Без устали вкруг темного цветка
Кружился, свет вливая в мрак душевный
И приобщая к радостям меня!
Там, позабыв о бедах, я с тобой
Порывам буйной юности отдался.

Лишь полюбив тебя, постиг я счастье.

Постиг я горе, лучше бы сказал!
В том и судьбы моей проклятье злое,
Что всюду, как изгнанник зачумленный,
В груди ношу я смерть и запустенье.
В какой бы край здоровый ни вступал я,
Тотчас же на цветущих жизнью лицах
Приметы вижу медленного яда!

Когда б твое дыханье отравляло,
Я первый был бы смерти обречен.
Но разве я не бодр, не смел душой?
А смелость и любовь — не крылья ли
Для славных дел?

                                 Для славных дел? О да!
Мне памятно, как мы тянулись к славе,
Когда в горах лесистых мы вдвоем
Травили зверя и мечтали вслух,
С великим предком мощью костяка
Сравнявшись, мчаться с палицей в руках
Разбойнику вослед или дракону,
Иль по́д вечер на берегу морском,
Друг к другу прислонившись, отдыхали,
А пена волн лобзала наши ноги.
Как дальний мир тогда был близок нам!
Невольно мы хватались за мечи,
И в сумраке без счета проступали,
Как звезды, предстоящие дела.

Неимоверен подвиг, о котором
Душа мечтает. Мы хотим дела
Свершить под стать величью вековому,
Каким их наделят лишь поколенья
И славословья пышные певцов.
Звучит так гордо подвиг наших предков,
Когда поет о нем под рокот арфы
Юнец в тени задумчивых дубрав.
А нам земные кажутся дела,
Как им когда-то, суетой сует.
Мы гонимся за тем, что нас бежит,
Пренебрегая собственной тропою,
Не замечая стершегося следа,
Оставленного предком на земле.
За призраком его летучей славы
Мы рвемся вслед, она ж, как божество,
Венчает горы лживой позолотой.
Мне жалок тот, кто смотрит на себя
Глазами благодарного потомства.
Нет, юный воин, прославляй богов,
Твоей рукой столь многое свершивших.

Пусть тот, кому высокое судили
Бессмертные: освобожденье близких
От лютых бед, приумноженье царства,
Изгнанье ненавистного врага,—
Благодарит всевышних! Рок ему
Неоценимый жребий даровал.
Меня же боги палачом избрали,
Убийцей матери, мне все ж родимой,
Позорным отомстителем позора,
Чтобы казнить меня же! Я-то знаю:
Их цель — погибель Танталова дома.
И я погибнуть должен — не безвинно,
Но, как они, бесчестно!..

                                           Верь мне, боги
Не мстят потомкам за грехи отцов;
И злой и добрый — каждый за свои
Поступки получает воздаянье.
Наследуем мы лишь благословенья,
А не проклятья предков…

                                             Иль сюда
Благословенье предков привело нас?

Коль не оно, так воля божества.

И эта воля нас погубит здесь.

Покорствуй горним силам и надейся!
Когда сестру вернешь ты Аполлону
И будет в Дельфах чтить ее народ,
Высокая чета вознаградит
Тебя за дивный подвиг и избавит
От рук подземных мстительниц. Смотри:
Их здесь, в священной роще, больше нет.

Знать, мне покой сужден в предсмертный час.

Я по-иному волю их толкую,
Сопоставляя прошлое с грядущим,
И вывод мой, незыблемый, таков:
Богов великий замысел, быть может,
Годами зрел. Диана рвется прочь
От берегов жестокосердных скифов,
От их кровавых жертвоприношений.
Мы избраны богами совершить
Великое и вот уже стоим
С тобою у заманчивых преддверий.

Искусно ты решение богов
С желанными надеждами сплетаешь.

Что значил бы наш разум, если он
Не схватывал бы воли всеблагих?
Для славных дел нередко божеством
Преступник избирался благородный,
Дабы свершил он подвиг несвершимый.
И он свершал его! Свой тяжкий грех
Он искупал, служа богам и миру.

Нет, если жить и действовать я должен,
Пусть боги с удрученного чела
Проклятье снимут, что стремит меня
На путь, забрызганный родимой кровью
И уходящий в Тартар! Пусть иссякнет
Родник, из раны материнской бьющий
Навстречу мне, чтоб обагрить меня!

Будь терпеливей, друг! Иль, в неразумье,
Ты довершишь деянье фурий сам.
Пока держись в тени. Когда созреет
Мой замысел и общих наших сил
Потребует, я обращусь к тебе,
И мы за дело, взвесив все, возьмемся.

Я слышу речь Улисса.

                                       Брось насмешки!
Облюбовать героя каждый должен,
Чтоб, с ним тягаясь, на Олимп взойти
Тропою недоступной. Признаюсь,
По мне, расчет и хитрость не позорят
Того, кто рвется к доблестным делам.

Я чту лишь тех, кто сердцем смел и прям.

Я и не брал в советчики тебя!
Но первый сделан шаг. От нашей стражи
Мне выведать немало удалось.
Узнал я: воля девы богоравной
Сковала их безжалостный закон.
Лишь чистую молитву и куренья
Она к богам возносит; чтят ее
За доброту. По слухам, жрица родом
Из амазонок. Говорят, бежала
Она сюда, спасаясь от беды.

Но мощь сломилась чар ее святых,
Когда пришел преступник с тяжкой ношей
Проклятья, непроглядного, как ночь.
Кровавым благочестием закон,
Нам гибелью грозящий, восстановлен.
И нас сразит суровый гнев царя!
Дикарский нрав — не женщине смирить.

На счастье нам, что женщина она!
Муж, самый добрый, властен приучить
Свой дух к жестокостям и часто зло
Провозглашает мерой и законом,
А там — глядишь — его и не узнать.
Лишь женщина привержена к стезе,
Раз избранной! Ей и в добре и в зле
Довериться мы можем. Но молчи!
Она идет! Оставь нас. Не хочу
Открыть ей сразу ни имен, ни нашей
Судьбы злосчастной! Скройся же пока!
Мы свидимся еще до встречи вашей!