- Ему и понимать не надо было, - расхохотался Тимофей Иванович, и все невольно рассмеялись.
- А все же, - Эста желала быть справедливой, - недаром греки дали Парису и другое имя, в высшей степени, на их взгляд, благородное, - Александр. Нет, Парис знал, кого обещала ему в жены Афродита, то есть ему в собственность, в дар, как царство, власть или славу. Саму Красоту.
Эста воспроизвела несколько эпизодов из сказки о золотом яблоке, разыгранных на сцене Элизиума, до начала Троянской войны, и вздохнула:
- О, то, вероятно, великолепное, хотя и ужасное зрелище! Но меня там уже не было, то есть, я хочу сказать, Психеи.
- Троянская война описана весьма подробно у Гомера, - сказал Тимофей Иванович.
- В Гомере все и дело, - рассудил Леонард. - Мир был восстановлен не силой оружия, лишь разрушившей до основания Трою, а вещей силой песнопений, что нашло реальное воплощение в классической древности.
- Золотое яблоко принесло свои плоды? - с удовлетворением отметила Анастасия Михайловна.
Эста, продолжая сидеть за столом, подняла голову и огляделась, словно наконец вполне пришла в себя. Все превесело рассмеялись.
- Эста совершила куда более удивительное путешествие, чем мы, - признал Аристей. - Вся классическая древность предстала перед нами.
Эста и Леонард, переглянувшись, вскочили на ноги и вышли в сад. Графиня, извинившись, ушла к себе отдохнуть, Тимофея Ивановича тоже клонило в сон, Аристей поднялся на башню, куда перевезли его вещи именно стараниями Дианы.
Аристей, оказавшись среди своих вещей в башне с окнами во все стороны света, - в ней, впрочем, как на чердаке, хранилась старая мебель, - испытал странное чувство, словно он жил здесь прежде и, наконец, дома после стольких событий во времени и в пространстве, когда впору поверить, что он в самом деле обрел бессмертие. В том и смысл странствий, очевидно, когда жизнь твоя смыкается с жизнью народов и стран.
- Прекрасно! - воскликнул он, усаживаясь за свой собственный столик со множеством ящиков и ящичек. Папки с акварелями и рисунками, коллекция драгоценных камней, бумаги - все его богатство здесь.
В первом же ящичке он нашел записную книжку с брелком, утерянные, как считал, за время странствий. Даймон тотчас засветился и ожил, как джинн, проведший вечность в запечатанном сосуде.
- С возвращением, принц! - и даймон потянулся, как со сна.
- Ты спал?
- Здесь я, может статься, и дремал, - улыбнулся он. - Но и в дреме интеллект, память, фантазия пребывают в трудах, если мозг захвачен творчеством, не так ли?
- А как же я странствовал без тебя? - усомнился Аристей не без важности, как молодость вольно или невольно проявляет самонадеянность перед старостью, так Леонард нередко держал себя с ним, Аристеем.
- С тобой же находился бес, - отвечал даймон. - Убедившись в том, что он вполне подходящий для тебя спутник, я и оставил вас, чтобы заняться более неотложными делами здесь, в текущем столетии, чреватом всевозможными катаклизмами, чем носиться с вами в веках, где ничего нельзя менять, кроме, как в мелочах, чтобы не породить хаос в уже протекшем времени.
- Мой юный друг, разыгрывая из себя Эрота и Люцифера, в самом деле превратился в демона? - невольно рассмеялся Аристей.
- Ты забываешь о том, мой друг, - не без смущения заметил даймон, - я воссоздал его, когда он был ранен смертельно на дуэли. Да и раньше спасал, когда он порывался летать и падал. К сожалению, как с принцессой, не совсем обретшей себя, и юноша воспроизведен, боюсь, не в лучшем виде.
- Как это понимать? - заинтересовался Аристей.
- Как я полагаю, мы имеем дело с двойником, идентичным с оригиналом в натуральном смысле, но без осознания своего Я, как у принцессы, как своего высшего человеческого Я - у твоего юного друга. Ведь запечатлеть образ человека, его личность не дано натуралисту, каковым я выступаю, это дело художника, твоя прерогатива и призвание.
- Что ж, Леонард не совсем человек?
- Он не совсем в себе, как, впрочем, человек часто бывает, но зато обладает силами природы, каковые иной раз проявляют безумцы. Леонард как бы безумен. С тобой он помнит себя, а один, еще неизвестно, что может выкинуть. Легок на помине, - прошептал даймон и затих.
Раздался стук в дверь, гулко отдавшийся по всей башне. Аристей вздрогнул, словно испугался явления Сатаны.
- Да! - Аристей рассмеялся над собой.
Вошел Леонард. Он уезжал в Петербург, чтобы увидеться с матерью. Не застав ее в городе, он возвратился в Царское Село и встретил Эсту неподалеку от дома графини. Он в старой студенческой тужурке, с видом вечного студента, а она - в нарядном платье с кружевами, сияющая зрелостью молодой женственности. Он покачал головой и глухо проронил:
- Можно подумать, вы успели выйти замуж.
Она явно была озабочена чем-то и не отреагировала никак на его шутливое замечание или даже упрек.
- Я не могу привести вас с собой, не предупредив графиню, - сказала Эста, что, впрочем, Леонарда вполне устраивало, и они заглянули в Екатерининский парк.
- А где Аристей?
- Не знаю. У него много дел. Разом включился в работу по организации музеев во дворцах Царского Села и Павловска, - рассмеялась Эста с изумлением.
- Эста, мне надо ехать в Москву, может, в Савино, где моя мама, говорят, живет теперь. Лучше всего, если мы поедем вместе, - добавил он неожиданно.
- Как! - она усмехнулась, испытывая скорее досаду, чем радость. Если трезво рассудить, как же он предлагает ей ехать с ним, это, очевидно, предложение выйти за него замуж, если он по-прежнему гол как сокол, всемогущий Эрот и Люцифер?
После вспышки непонимания и даже недовольства они заговорили в ином тоне.
- Разве княгиня с мужем не уехали за границу? - сказала Эста. - Многие покидают Россию.
- А графиня? - быстро взглянул на девушку Леонард.
- Она больна. Уже поэтому я не могу пока думать о себе. Мне пора. Сколь о многом мне хотелось переговорить с вами. Но я, надеюсь, мы еще встретимся? - Эста робко заглядывала ему в глаза, желая удостовериться в чем-то. При всей пылкости его устремлений к ней он всегда исчезал, пропадал где-то, бросив ее на произвол судьбы. Ей стало бесконечно грустно при мысли, может быть, они расстаются навсегда. Вся их юность, как волшебная сказка, осталась в прошлом.
- Я вернусь, - сказал он. - Куда я денусь?
- Я верю вам, - улыбнулась Эста. - Только весь вопрос, откуда и когда? Может быть, меня здесь уже не будет.
- Я вернусь туда, где вы. Всегда так было.
- По сказке! А разве она не кончилась вместе со всей прежней жизнью, вместе со старой Россией?
- Она перешла в вечность, а с нею и мы.
- Все это прекрасно. Как катарсис. Графиня вас поняла бы. Деньги на дорогу есть? - ее неожиданный вопрос рассмешил их обоих.
Они вышли из Екатерининского парка, пустынного, словно вне времени, и Леонард проводил девушку до дома, у которого он смущенно затоптался. Не увидевшись с Аристеем, он не мог уехать, и тут Эста, взглядывая на башню, предположила, что там явно кто-то есть.
- Кажется, Аристей там, - и они вошли в дом.
Смущенно распрощавшись, Леонард устремился наверх, а Эста побежала к себе, расплакавшись с мукой и со смехом в глазах, словно и горесть, связанная с Эротом, веселит ей душу.
Леонард сказал Аристею то же, что и Эсте, мол, собрался в Москву и, может быть, в Савино, где, по слухам, его мама. Аристею, однако, показалось странно, что же Леонард вспомнил о матери, когда здесь Эста, предмет всех его устремлений, и вообще все вокруг кипит и бурлит.
- А Эста? - спросил Аристей с осторожностью.
- Старая графиня держит ее при себе, когда ей давно пора оставить сей мир, - в досаде проговорил Леонард.
- Каковы твои планы?
- С концом истории, я думаю, и Люцифер повержен. Сбывается пророчество Михаила Врубеля. И через отрицание отрицания я из Эрота наконец обретаю себя как поэта. Я поведаю о всех превращениях, какие претерпел, в жанре мировой драмы. Время подходящее, всякая цензура, прежде всего церковная, отпала. Мне нужна слава и самая полная.
- И ради нее ты оставляешь Эсту?
- Я гол как сокол. Я все пребываю в безвестности. Мне это надоело.
- Понимаю.
- Князь покинул Россию. Я думаю, мама отправится к нему.
- И ты с нею, чтобы князь усыновил тебя?
Леонард смутился.
- Эта мысль почему-то занимает меня, - признался юноша.
- Князь мира сего, - шепотом произнес даймон, засветившись на миг, словно луч закатного солнца упал на брелок.
Аристей счел необходимым рассказать обо всем, что он узнал от даймона.
- Как! Я - двойник? - насторожился Леонард. - Что это значит? Я потерял себя и представляю всего лишь копию из света, и потому могу летать?
- Да, - невольно рассмеялся Аристей, - ты предстал, друг мой, настоящим демоном. И как демон, претерпевая изменения от Эрота до ночного козла...
